Еврейский юмор
Шрифт:
И что, можно ли евреев назвать более материалистичными, чем другие? Я, откровенно говоря, не знаю. Наверное, не найти лучшего ответа на этот вопрос, чем тот, что приводится в старом еврейском изречении: «Евреи, они такие же как все, лишь только более».
4. «Врачу – три, а юристу – два»
Самоотвращение, самовосхищение и прочие еврейские неврозы
Самоуничижение, чутцпах, и еврейское чувство самодостоинства
Антисемиты притащили двух евреев и поставили их перед группой, которая должна произвести расстрел. Один из приговоренных закричал:
– Стойте! Стойте! Вы убиваете невинных людей.
– Тсс… Тсс, – говорит ему второй, – не создавай проблему.
Два еврея прогуливаются в соседнем бандитском районе, и замечают двух крепких неевреев, которые направляются к ним.
– Ой, – говорит один еврей другому, – нам стоит уносить ноги. Их двое, а мы одни.
По Джеки Масону: «В этой стране евреи не воюют. Не знаю, заметили ли вы это. В этой стране они почти воюют. Из моих знакомых евреев каждый почти убил кого-то. Они все вам в этом признаются. „Если бы он сказал еще одно слово… он сегодня был бы уже мертв. Это факт. Я был готов
59
Джеки Масон, «"Мир по-моему!" Джеки Масона», стр. 42.
И если в том, что имеет отношение к умственной сфере, еврейское самолюбие может быть весьма звучным, то в том, что относится к миру телесному, их представления о себе могут быть очень многообразными. Классическая нервозная неуверенность в себе связана со всем телесным, будь то мышечная сила или сексуальная привлекательность. Если верить еврейскому юмору, то евреи слабее, более робкие и внешне менее привлекательные, чем неевреи. Например, несмотря на то огромное чувство гордости, которое испытывали американские евреи за успехи израильской армии в Войне за независимость 1948 года, в еврейском юморе по-прежнему преобладал образ еврея как плохого воителя. Вот типичная история тех времен.
Очень богатый американский еврей, возможно, один из тех, кто внес величайший вклад в еврейское объединение (буквально: [движение] «Объединенный Еврейский Призыв». – Примеч. пер.), приезжает в Израиль. Министр туризма инструктирует гида, приставленного к приезжему, что тот должен показывать все, что гость пожелает.
В течение пяти дней гид возил гостя по всей стране. Потом американец попросил отвезти его на могилу Неизвестного солдата. Поскольку такой могилы в Израиле нет, то ее наспех соорудили на воинском кладбище. Американца привезли туда. Когда он стал обходить могилу, то увидел сбоку надпись: «Авраам Голдман 1920–1948 гг.». Рассерженный, он обращается к гиду:
– Мне послышалось, что вы назвали это место могилой Неизвестного солдата.
– Так оно и есть, – отвечает гид.
– Но здесь указано имя этого человека.
– Он был неизвестен как солдат, – объясняет провожатый, – но как портной он был хорошо известен. [60]
60
Классический восточноевропейский анекдот XIX века также высмеивает отвращение евреев к физическому противоборству и шовинизм неевреев:
Группа бачерим [студентов] ешивы призвана в армию, и, ко всеобщему удивлению, стала снайперами. Их отправили на фронт. Вскоре противник предпринял атаку, и капитан приказал им стрелять. Однако никто не нажал на курок. Поскольку войска противника подходят ближе, капитан, на пределе возможностей своего организма, орет, приказывая открыть огонь. Безрезультатно.
– В чем дело? – кричит он на солдат. – Я же приказал стрелять.
– О чем вы говорите? – отвечает один из студентов ешивы. – Разве вы не видите, что там люди? Если мы начнем стрелять, мы можем кого-нибудь ранить.
Когда этот анекдот рассказывается в среде восточноевропейских или американских евреев, то он направлен главным образом на обличение воинственного характера нееврейского мира. Среди евреев, которым приходится воевать, объектом для насмешек становится скорее шлемильная черта характера студентов ешивы. В романе Примо Леви «Если не сейчас, то когда?», повествующем о еврейских борцах против нацизма, члены партизанского отряда обсуждают нравственную сторону преследования отступающих нацистских войск, и один из бойцов рассказывает вышеупомянутый анекдот. И когда рассказчик заканчивал свою историю, вошел другой партизан.
Улубину было около тридцати, он был среднего роста, крепко сложен и темнокож, с овальным, бесстрастным, всегда начисто выбритым лицом.
– Ну, почему ты не продолжаешь? Давай выслушаем конец, – сказал Улубин.
Павел продолжил, но уже с меньшей уверенностью и смаком:
– И тогда один из студентов [ешивы] говорит: «Разве вы не видите, капитан? Это не картонные мишени. Это люди, такие же как мы. Если мы выстрелим, мы можем их ранить».
Партизаны, сидящие вокруг стола отважились на несколько неуверенных сдержанных смешков, переводя взгляды с Павла на Улубина. Улубин сказал:
– Я пропустил начало. Кто были эти люди, которые не захотели стрелять?
Павел вкратце описал ему с чего начинался анекдот, и Улубин холодным голосом спросил:
– А вот вы, здесь, как бы вы все поступили?
Наступило короткое молчание, и затем раздался мягкий голос Менделя:
– Мы не бачеримы из ешивы.
(Примо Леви, «Если не сейчас, то когда?» [New York: Summit Books, 1985], стр. 116; см. также обсуждение и разбор этого анекдота у Пауля Брейнса в «Упертые евреи: политические пристрастия и нравственная дилемма американских евреев» [New York: Basic Books, 1990], стр. 136–137).
Ранний сионистский лидер Шмарьяху Левин воплотил свое застенчивое самовосприятие в обличительные автобиографические мемуары. Как-то ночью, во время арабского восстания в Палестине Левин прогуливался по улице в Иерусалиме, когда увидел, что к нему направляется араб. Левин поднял отворот своего пальто, прикрыв им лицо. «Так араб был напуган, поскольку не знал, кто скрывается за отворотом пальто, а я был напуган, поскольку знал, кто скрывается за отворотом пальто».
Внешние данные – это еще один повод для еврейской неуверенности. В идише есть одно популярное выражение: шайне eu a шикса («красив как нееврей»), что показывает несформулированное нелестное допущение относительно привлекательности евреев. Действительно, из двух возможных отзывов: «Ты очень похож на еврея» или «Ты совсем не похож на еврея» – многие (а возможно, и большинство) из евреев предпочли бы второй. Например, Дэвид Геффен, на сегодня, вероятно, один из наиболее влиятельных людей в голливудской музыкальной индустрии, близок со многими прославленными тамошними звездами и магнатами. Согласно журналу Forbes, он также входит в число четырехсот самых богатых американцев. Однако когда у Геффена, который низкого роста и темнокожий, брали интервью для краткого очерка в Vanity Fair, он описал себя так: «Я просто мальчик из Бруклина, который хотел быть блондином, ростом метр восемьдесят и с голубыми глазами. Вот таков я на самом деле». [61]
61
Vanity Fair, март 1991, стр. 228; Forbes (специальный выпуск «400 богатейших людей Америки», издание 1991 г., стр. 196) оценивает состояние Геффена как минимум в 880 млн долларов.
Причину столь широко распространенной смущенности своим внешним видом, вероятно, следует искать в долговременном, часто несчастном проживании евреев в Европе. На протяжении многих веков евреи видели себя в злых карикатурных изображениях, на которые были столь щедры антисемиты. Иногда их изображали с рогами и хвостом и неизменно с темным обликом и длинными, скрюченными носами. Еврейский «шноцц» стал одним из главных элементов антисемитского юмора:
«Коэн победил в беге за счет своего носа».
«Почему у евреев длинные носы? Потому, что за воздух не надо платить».
Этот отрицательный стереотип и по сей день продолжает бытовать среди антисемитов. Антисемитские картинки до сих пор продолжают публиковаться по всей Европе, в арабском мире, в Южной Америке и в других регионах, где евреи изображаются с абсурдно длинными и крючковатыми носами. [62] В 1973 году советский представитель в ООН Яков Малик предостерег израильского посла от продолжения выражения своего недовольства ситуацией с антисемитизмом в Советском Союзе: «У нас в стране есть поговорка: „Если засунешь свой длинный нос в наш огород, мы его отрежем“». Последующий разбор сказанного показал, что Малик привел поговорку дословно, за исключением явно антисемитского добавления «длинный».
62
В 1913 году в American Anthropologist была опубликована статья с бросающимся в глаза заголовком: «Нос еврея и квадратная мышца верхней губы» (15:106–108). Ее автор Роберт Беннет Бин считал, что обладание большим носом было для евреев столь важно, что являлось одним из определяющих факторов при выборе супруга. Обладание большим носом – что было вызвано, согласно «научным» воззрениям Бина, беспрестанным выражением возмущения, – «является предпочтительным при выборе супругов среди большинства ортодоксов, и это передается от природы их детям. Те, у кого этот отличительный признак не столь явно выражен, могут жениться на представительницах других народов». Это напоминает о старом нью-йоркском выражении: «И если вы считаете, что в Бруклине есть мост, я бы хотел вам его показать» (см. М. Хирш Голдберг, «Лишь потому, что они евреи», стр. 30–31; книга Голдберга – это своего рода кладезь множества абсурдных мнений о евреях).
«То, что у евреев были рога и хвосты, – пишет М. Хирш. Голдберг, – шло из христианских представлений, что если евреи убили Христа, то они либо вступили в сделку с Дьяволом, либо были его непосредственным воплощением, а потому для полноты картины им было необходимо дорисовывать сатанинские рога и хвост» («Лишь потому, что они евреи» [New York: Stein and Day, 1979], стр. 28). Убеждение в том, что у евреев есть рога, получило дополнительное «подтверждение» благодаря скульптуре «Моисея-законодателя» Микеланджело, которая показывает величайшего еврейского пророка с двумя рогами, выглядывающими у него из головы. Ошибочное представление Микеланджело смахивает на антисемитизм гораздо меньше, чем неверный греческий перевод Пятикнижия. В Исходе, гл. 34, стих 35, говорится о каран (лучах света), сияющих от чела Моисеева, но в раннем греческом переводе каран было прочитано как керен, что на древнееврейском языке означало рога. Вне зависимости от того, пришло ли это из поверья о связи евреев с врагом рода человеческого или от микеланджеловского Моисея, но идея о том, что у евреев есть рога, овладела сознанием масс, и проникла из Европы в сельские районы США. Историк Джошуа Трахтенберг, автор книги «Дьявол и евреи» (New York: Yale University Press, 1943), в которой исследуется восприятие евреев христианами средневековья, говорит, что «в поездке по Канзасу… я встретил фермера, который отказывался поверить в то, что я еврей, поскольку у меня на голове не было рогов. Тогда то я и понял, что такое отношение не столь уж необычно».
При столь отрицательном образе легко можно понять, почему американские евреи столь явно доминируют среди тех, у кого «носовая работа». На самом деле, сами евреи часто используют выражение «еврейский нос», и не считают это комплиментом.
Стыд от обладания подобным носом может стать причиной душевной травмы. Известный сочинитель песен Алан Шерман, автор забавной походной песни «Хэллоу, Мудда, хэллоу, Фадда», получил в начале средней школы отказ от красавицы, которая посмеялась над поступившим от него приглашением на танец, обосновав это его крючковатым носом.
«С того дня… – вспоминал позднее Шерман, – я стал настолько стыдиться своего уродливого носа, что старался не садиться ни к кому в профиль… Если случалась поездка в автобусе или трамвае, где было множество посторонних, я прикрывал нос рукой, делая вид, что тщательно его растираю. У меня было такое чувство позора, словно на мне было нечто ужасное…» [63]
Однако насколько правда то, что носы евреев настолько непривлекательнее носов неевреев? Социолог Маурис Фишберг действительно изучил носы четырех тысяч нью-йоркских евреев и обнаружил, что только около 14 % из них были на самом деле орлиными и крючковатыми. И хотя такой процент может быть несколько выше, чем среди неевреев, это также показывает, что 86 % евреев имеют прямые, вздернутые, плоские или широкие носы. [64]
63
Цит. по Стив Аллен, «Больше смешных людей», стр. 245.
64
См. Вильям Хелмрейх, «То, что они говорят у вас за спиной: стереотипы и мифы, стоящие за ними» (New York: Doubleday, 1982), стр. 35–37.
В недавние годы Родни Дангерфилд и Вуди Аллен создали новый жанр самоопорочивающих шуток. В них обыгрывалось то, как проводит выходной день типичная еврейская семья. Дангерфилд говорил, что он не был обласкан любовью даже в детстве. Когда он родился, его мать не кормила его грудью, она сказала, что просто хотела, чтобы у них с самого начала были просто дружеские отношения. Как-то раз родители взяли его в парк аттракционов на Кони-Айленд. Далее предоставим слово рассказчику.
Я потерялся. Полицейский помогал мне в поиске моих родителей. Я спросил у него: «Вы думаете, мы их найдем?» На что он ответил: «Не знаю, малыш. Есть так много мест, где они могут спрятаться». [65]
65
Родни Дангерфилд, «Я не встречал неуважения» (Los Angeles: Price/Stern/Sloan, 1982), без указания страниц.