Еврейское счастье военлета Фрейдсона
Шрифт:
— И к чему вы пришли? К какому выводу?
— К тому, что вы — табула раса. Фактически чистая доска, на которой любой захочет писать свои письмена, но… вы обладаете сохранным интеллектом, логикой, и свободой воли. Подозреваю, что ваша ретроградная амнезия не полная, а только личностная. Язык-то вы не забыли. И если с вами поработают хорошие мозголомы, то окажется, что вы много чего помните. Я надеюсь, что вы не будете принимать на веру всё, что вам будут говорить. Ибо в вашем случае принимать всё на веру, без критики суждений, это погубить себя. А мне бы этого не хотелось. Вы хороший еврейский мальчик. Я бы с удовольствием выдал за вас свою дочь, но она
— Не помню, — согласился я.
— А раз не помните то и страха иудейского не имеете перед этим молохом. Вы даже не понимаете, как я рискую вам всё это говорить.
— Соломон Иосифович, давайте начнем сначала. Да — да… И для начала расскажите мне кто есть я? Хотя бы основные факты моей биографии.
— Я знаю только то, что написано в вашей медицинской карте и карточке учета поступления раненого в госпиталь. Какие-то обрывки от ваших товарищей по полку, когда они приезжали вас навестить. Я не знаю, что в вашей прошлой жизни может всплыть такого… что… даже не могу вам этого объяснить как следует.
— Но я даже и этого не знаю про себя.
— Тогда слушайте. И можете всем говорить, что это вам сказал я. Найду как отбрехаться. Но… мне придется тогда обратиться к доктору Фейнбергу и вызвать по вашу душу врачебную комиссию из института Сербского сюда, в госпиталь. И постараться, чтобы она состояла их своих. Из аидише копф.
— Что это такое? Институт Сербского?
— Научно-исследовательский институт судебно-психиатрической экспертизы имени Сербского. Будет лучше, если они приедут сюда, чем наш Ананидзе упечет вас туда за решетку. Там тюремный режим. Поэтому гипс пока с вас снимать не будем. На сегодня всё. Скоро отбой. Вас проводит сестра-хозяйка в новую палату. Вы всё равно про старую свою палату и её обитателей ничего не помните, а их завтра всех будут допрашивать насчет вас, как вы помирали. Будет лучше вас развести, всё равно ваше нынешнее общение ничего не решает по большому счету. Но… но… никто никого не сможет обвинить в сговоре.
— Согласен.
— Вот и ладушки. Пусть не думают… мы-то дураки, а они-то нет?
— Так кто я? Вы мне, наконец, это скажете, а то я весь извелся уже.
— Скажу. Вы, Ариэль, военный летчик. Хороший летчик. Результативный. Восемь сбитых это вам не фунт изюма. По воинскому званию вы старший лейтенант ВВС. Ночной истребитель московской противовоздушной обороны, а туда отбирали лучших. До того воевали в небе Китая оказывая интернациональную помощь в борьбе с японскими агрессорами и войне с белофинами поучаствовать успели. Награждены орденом ''Знак почета''. Это всё, что я знаю про вашу профессиональную деятельность.
Доктор малость передохнул, отирая выступивший на лбу пот. Я эту паузу переждал молча. Не спугнуть бы. Сам уже давно понял, что жить мне тут нормально можно будет только по легенде доставшейся мне тушки. Иначе чучелком… В безымянной могилке. Времена тут отнюдь не травоядные, судя по тому, как доктора трясёт.
— Рождения вы тысяча девятьсот семнадцатого года. Тринадцатого сентября по новому стилю. Вы можно сказать ровесник республики [9] . Значит, вам исполнилось полных двадцать четыре года. По задокументированной национальности вы еврей, но не обрезаны.
9
Республика в России была объявлена А.Ф. Керенским 1 сентября 1917 года по старому стилю (14 сентября 1917 года по новому стилю). Предварительно в августе вся императорская фамилия была посажена под домашний арест.
— Чем не обрезан? — переспросил я заинтересованно.
— У вас не обрезана крайняя плоть на детородном органе. Что как раз и удивило Сонечку. У евреев и у мусульман она обрезается по традиции. У евреев в младенчестве, у мусульман, кажется, лет в десять. Остальные народы этого не практикуют. По крайней мере, в Европе.
Однако… А мне так показалось, что у Сонечки далеко не академический интерес был к осязаемому воплощению моей мужественности.
А доктор продолжал.
— Вы коммунист, кандидат в члены ВКП(б). Образование у вас среднее специальное. Вы окончили семилетнюю единую трудовую школу, аэроклуб и военное училище летчиков. И, наконец, главное… происхождение… из крестьян. Как вам удалось это, мы уже вряд ли узнаем. Но это настраивает на изворотливость вашего ума и питает надежду.
— А как мне узнать: что такое коммунист?
— Ну, знаете ли… — возмущенному удивлению доктора не было предела.
— В том-то и дело, что не знаю.
— Завтра я, как только откроется библиотека, дам вам устав и программу партии. И маленький такой нюанс — у нас принято в большинстве случаев говорить просто ''партия'' вместо полного названия ''Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков)''. Потому как в стране осталась только одна политическая партия. Так сложилось исторически в горниле Гражданской войны.
Доктор встал из-за стола, приоткрыл дверь в кабинет и попросил кого-то в коридоре мне с моего места не видимого пригласить к нему сестру-хозяйку.
— Приготовьтесь к длительным допросам самыми разными людьми, — добавил Туровский, обернувшись ко мне от двери. — И к тому, что всё вами сказанное в разных кабинетах будет перекрестно перепроверяться. Возможно, что и превратно толковаться. Требуйте очных ставок с теми, кто мог бы вас опознать как Фрейдсона.
— Но я не помню никого.
— Хорошо. В ваш полк я сам сообщу, что вы воскресли.
Отвернулся и распахнул дверь.
— Вот, няня, вы-то мне и нужны, — сказал он толстой женщине закрывшей собой весь дверной проем. — В какой палате есть свободные места, но в другом крыле, нежели ранее лежал Ариэль Львович? Но палата должна быть командирской.
— У ампутантов три койки свободные, Соломон Иосифович. На втором этаже, — сообщила та требуемую информацию. — И как раз в противоположном крыле.
— Прекрасно, — улыбнулся доктор. — И белье ему выдайте взамен того, что в морге осталось. То сразу в стирку.
Военврач протянул мне руку для пожатия, я в ответ протянул свою и пожатие состоялось.
— Советую вам хорошенько выспаться. Завтра вам силы понадобятся. Спокойной ночи. И… удачи вам. И терпения. Помните, что терпение это та добродетель, которая позволила нашему народу выжить за две тысячи лет.
Вот практически и весь мой первый день. Да… еще ужином няня покормила. Пшенной кашей с постным маслом в пустой столовой. Выдала она же белье в каптерке — рубаху и кальсоны. Там же я его и натянул на себя, мельком заглянув в зеркало. Отражение мне понравилось. Кроме роста. Мелкая мне тушка досталась. Вот и все, что было до палаты с этими замечательными командирами.