Европа в окопах (второй роман)
Шрифт:
1 ноября 1915 года
«…Дождливое время года, которое сейчас воцарилось, превратило землю на полях сражений в бездонное болото. Миллионы воронок от снарядов наполнились водой или превратились в кладбища. На солдат в окопах обеих воюющих сторон такой театр военных действий, его опустошенность и кошмар действуют устрашающе…
В оборонительных боях даже успешно отраженная атака не избавляет воина от постоянной подавленности, вызываемой видом развороченного поля битвы. Такому солдату приходится обойтись без душевного подъема, вызываемого успешным продвижением вперед, подъема, обладающего невыразимой силой, которую надо пережить, чтобы понять. А сколько наших бойцов здесь, на западе, вообще ни разу не ощутили такого солдатского счастья! Едва ли они видели здесь нечто большее, чем окопы и воронки от тяжелых снарядов, и сражались
Из впечатлений фельдмаршала фок Гинденбурга после его поездки на западный фронт
Меморандум верховного главнокомандующего германских армий генерала Эриха фон Фалькенгайна от декабря 1915 года.
«…Ни Германия, ни Австро-Венгрия не могут пойти на риск долговременной изматывающей войны. До сих пор во всех стратегических и материальных отношениях мы имеем перевес, но когда-нибудь настанет день, когда все переменится, когда резервы боеспособных немецких мужчин иссякнут, и английская блокада задушит Германию. Поэтому необходимо вовремя добиться окончательного успеха на поле боя. И как можно скорее.
Где?
Прежде всего нужно исключить фронты, где даже победа никогда не сможет приобрести решающего значения.
Таков, например, восточный театр военных действий против Англии. Все наши успехи в Салониках, на Суэце и в Ираке являются и останутся делом второстепенным, и их единственное, весьма относительное значение заключается в том, что они отвлекают на себя какие-то английские боевые силы. Однако мечты о каком-либо «походе в Индию» на манер Александра Великого были и остаются нереальной фантасмагорией. Что же касается восточного, русского фронта, то 1915 год прошел под знаком наших решающих побед, от которых России уже не оправиться. По всем данным быстро множатся и внутренние трудности этой огромной империи. Если там нельзя ожидать скорой крупномасштабной революции, то все же безусловно можно рассчитывать, что внутренние затруднения весьма скоро вынудят Россию кардинально изменить ориентацию. Впрочем, сколько-нибудь крупное наступление на востоке вплоть до апреля совершенно невозможно из-за неблагоприятной погоды и характера почвы. Италия остается делом Австро-Венгрии, но какие бы акции с какими бы результатами там не предпринимались, этот фронт так и останется второстепенным. Единственное поле сражений, где можно будет решить исход этой войны, — французский фронт!
Почему?
Незачем повторять, что главный наш неприятель — Англия. Англия со своим огромным колониальным, то есть сырьевым тылом и со своим флотом, который остается главным звеном блокады, сжимающей центральные державы. Но поскольку сама Англия не имеет при этом достаточного количества собственных наземных войск, то в качестве своей главной ударной силы она использует французские армии. А потому, если бы удалось выбить галльский меч из британской руки, это была бы победа.
Прежде всего необходимо считаться с возражениями, что за все время ведущейся на западе окопной войны ни одной из воюющих стран не удалось добиться решающего прорыва неприятельского фронта. Тем менее можно надеяться на осуществление какого-то плана, который ставил бы своей целью одним разом полностью и окончательно уничтожить французские военные силы. Любой более или менее серьезный прорыв требует огромного сосредоточения артиллерии и организации бесперебойной доставки боеприпасов; к тому же нам недостает хорошей железнодорожной сети (у французов она в основном не разрушена), не справляемся мы и с чрезвычайно возросшими потребностями военного производства, мощности которого полностью заняты и обременены также нуждами других наших фронтов. Кроме того, никакой, даже самый успешный прорыв, а его подготовку никогда нельзя полностью утаить от неприятеля, не позволяет продвинуться дальше, чем на то хватает наличествующих сил; приходится вновь их пополнять, а это опять же требует определенного времени. В современных условиях окопной войны, когда противостоящие друг другу линии фронтов глубоко эшелонированы, любое продвижение вперед создает для неприятеля возможность контратак, с помощью которых он попытается отрезать вошедшие в прорыв передовые части.
Поэтому вместо попыток совершить прорыв, которые все равно не позволяют рассчитывать на полный развал неприятельского фронта, необходимо выбрать иной способ ведения войны.
А именно.
Нужно сосредоточить силы на таком участке неприятельского фронта, утрату которого французское командование ни в коем случае не может допустить и потому будет защищать его до последнего солдата. В то время как обычно для наступления выискивается самая уязвимая точка обороны противника, на этот раз его следует предпринять в наиболее сильно укрепленном пункте, имеющем для неприятеля самое большое стратегическое или моральное значение.
Такая тактика будет иметь для нас ту выгоду, что нам не придется вводить в бой значительные силы на большом отрезке фронта, в данном случае достаточно будет сосредоточить их в заранее избранной чувствительной точке, где мы сможем в нужных количествах обеспечить бесперебойную доставку резервов и материала. Таким образом, речь идет не о трудоемком прорыве со всеми вышеприведенными рискованными сопровождающими явлениями, а об организации постоянной угрозы одному месту, что заставит неприятеля — который ни в коем случае не захочет его потерять! — посылать туда, невзирая ни на какие потери, все новые и новые резервы. Одним словом, это будет тактика изматывания, с помощью которой мы вынудим противника исходить и изойти кровью на наковальне, в которую не перестанет бить немецкий молот.
Такое место французского фронта — Верден!
Верден — самый мощный опорный пункт французского фронта от бельгийских границ до Швейцарии. Он окружен системой современнейших укреплений и, по представлениям всех французов, неприступен, так что превратился в национальный символ и ни один французский военачальник не посмеет добровольно сдать его неприятелю.
Если Верден окажется в наших руках — а мы, разумеется, постараемся, чтобы так оно и было, — это откроет нам путь к сердцу Франции, в таком случае уже заранее обреченный на поражение. Но даже если мы не достигнем такой стратегической цели, наши усилия принесут победу уже тем, что мы превратим Верден в губительный смерч, который постепенно всосет в себя весь французский военный потенциал, вычерпывая его с остальных участков фронта, из тыла, из всей Франции. Дивизию за дивизией будет поставлять неприятель на верденскую мельницу, а мы будем их там молотить одну за другой».
Летом 1915 года верденский фронт посетила делегация военного комитета французского парламента. Она была принята командующим восточной группы армий генералом Дюбелем, которому подчинялась и область верденских укреплений. Депутаты, прослышавшие о недостаточном оснащении этого участка, были, напротив, поражены утверждениями генерала, которые убеждали именно своим характером доверительного сообщения («Да, да, господа, разумеется, все должно остаться сугубо между нами») и открыли посетителям совершенно новый взгляд на верденскую проблему. Дело выглядело так, что новейший боевой опыт показал устарелость и, по сути, ненужность дорогостоящих и мощно вооруженных крепостей. Ведь и самое прочное укрепление не устоит перед бомбардировкой тяжелыми калибрами; но главная невыгода Вердена — в его неподвижности, между тем как основная тяжесть наступательной и оборонительной тактики в современной окопной войне целиком ложится на плечи полевых армий.
А результат?
Вопреки возражениям военного губернатора Вердена генерала Контансо тотчас же началось постепенное разоружение больших и малых верденских крепостей; их оснащение, в том числе и съемные пушки, было передано полевым войскам, а гарнизоны сокращены до минимума, большинство же солдат откомандировано в окопы.
Так из верденских укреплений было выведено сорок батарей тяжелых орудий (со 128 000 снарядов) и одиннадцать батарей полевой артиллерии; с крепостных казематов стали снимать — и пулеметы. Количество солдат нередко снижалось настолько, что не оставалось людей для обслуживания вращающихся крепостных пушечных башен, ощущалась нехватка и в различном вспомогательном персонале.
Генерал Эрр, командующий верденским районом:
«Каждый раз, когда я обращался с просьбой об усилении артиллерии, из главной ставки мне отвечали изъятием двух или двух с половиной батарей: „Ведь на вас не будут наступать. Верден не цель наступления. Немцы не знают, что Верден разоружен"».
Пока в конце года «верденская проблема» снова не напомнила о себе, на сей раз устами полковника Дриана, командира полевых егерей на верденском фронте. Одновременно Дриан был и депутатом французского парламента. Приехав в начале декабря на время отпуска в Париж, он выступил в военном комитете с подробным анализом оборонительной системы верденского укрепленного района и указал на множество ее недостатков: изъяны в вооружении, еще ослабленном недавним рассредоточением, незавершенность некоторых оборонительных работ, местами пояс окопов не имеет даже второй линии, и т. д. Все это настолько небезопасно, что необходимо как можно скорее укрепить это слабое место французского фронта.