«Евросоюз» Гитлера
Шрифт:
Несмотря на множество доводов, приведенных в пользу создания «Европейской федерации», Гитлер решительно отказался от реализации данного проекта. Сам же Риббентроп видел в «Европейской федерации» нечто больше, нежели просто пропагандистский инструмент. В те дни он писал: «Любые заявления о новой Европе, газетные статьи и прочие акции, по моему мнению, не только бессмысленны, но и вредны, так как уменьшают силу пропагандистского эффекта, которого мы могли бы добиться самим фактом учреждения [“Европейской федерации”]». Риббентроп намеревался соединить два несовместимых на первый взгляд проекта: национал-социалистический Великогерманский рейх и федеративную Европу. Однако у этих проектов была одна общая составляющая – антироссийская направленность. И далеко не случайно идеи создания подобного рода гибрида стали возникать тогда, когда в кровавых боях под Сталинградом наметился коренной перелом в войне. Нельзя сказать, что проекты Риббентропа оказались совсем невостребованными. Например, современная объединенная Европа (лишь слегка изменив «авторство») воплотила их в жизнь. Были реализованы на практике идеи «европейской экономики, строящейся в бестаможенном пространстве посредством общего и унифицированного планирования». А еще Евросоюз позаимствовал от «Европейской федерации» Риббентропа редкостное лицемерие. Согласно официальным документам «Европейская федерация» планировалась для того, чтобы «защитить европейский континент от внешних врагов». На практике же ее создание должно было стать очередным шагом для продолжения агрессивной войны, которая была развязана в отношении России. В Третьем рейхе любые декларативные заверения о «суверенитете», о «свободе», о «судьбоносной взаимосвязи европейских народов» (а именно такая лексика использовалась в «европейском
Сталинградская битва и коренной перелом в ходе войны заставили нацистское руководство искать новые формы стратегического и тактического планирования, что в полной мере относилось и к внешней политике. Несмотря на то что Гитлер отверг план создания «Европейской федерации», предложивший его министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп решил не останавливаться в разработке «европейского проекта». Он предпочел сосредоточить свое внимание на «Европейском комитете», создание которого было запланировано еще в 1941–1942 годах. Но официально этот комитет появился на свет лишь 5 апреля 1943 года. В его состав входило, включая самого Риббентропа, четырнадцать дипломатов. Работа комитета была почти секретной. Известно, что он был разделен на три рабочие группы. Заседания «Европейского комитета» проходили в конфиденциальной обстановке. Из немногих сохранившихся документов явствовало, что «на настоящей фазе ведения войны главной задачей комитета является подготовка документов и предложений, касающихся послевоенного преобразования Европы». И далее: «Разработка конкретных планов оформления будущей Европы не является первоочередной задачей». В самом Имперском министерстве иностранных дел лишь единицы знали о существовании комитета. Можно предположить, что, вопреки запрету Гитлера, Риббентроп совместно с Гиммлером продолжал разрабатывать программу «объединения Европы». Об этом свидетельствует подготовленный 9 сентября 1943 года документ, в котором содержалось 17 тезисов «преобразования Европы». Отмечая, что «объединение Европы было исторически неизбежным процессом», авторы документа указывали, что соединенные европейские народы должны были сформировать «единый фронт против большевизма» (тезис XI). По сути, это было развитием мысли о том, что Россия была врагом «объединенной Европы», а потому так называемое «европейское равновесие» должно было уступить место «европейской солидарности» (тезис Х). Если оценивать документ в целом, то можно уверенно говорить, что речь шла о незначительном развитии некогда предложенной Риббентропом идеи «Европейской федерации». Новыми были интонации и нотки, отчетливо указывавшие на сохранение за Германией положения «континентального гегемона» («объединение Европы было начато Германией», «Германия стремится к объединению Европы» и т. д.), что лишь отчасти было завуалировано фразами о «добровольности» объединения и сохранении за европейскими странами их государственного «суверенитета». Но при всем том подчеркивалось, что любое государство должно было «быть лояльным Европе» и обязано «активно сотрудничать в деле решения общеевропейских задач». Поскольку повестка дня должна была определяться Третьим рейхом, то на практике эти пункты должны были означать беспрекословное подчинение Германии и активное участие во всех ее начинаниях. Только так можно понять, что означал тезис VIII: «Задачей нового европейского порядка является устранение причин, которые в прошлом были поводом для внутриевропейских войн, окончание эпохи внутриевропейских войн и преодоление европейского партикуляризма». Не надо быть провидцем, чтобы прочитать между строк: «Ведение войн за пределами объединенной Европы и узаконивание германской гегемонии». Опять же в тезисе IX говорилось о том, что «страны оси» (читай: Германия) должны были гарантировать Европе защиту от внешней агрессии.
Необходимость маскировки господствующего положения Германии на континенте отмечалась многими немецкими дипломатами. Например, в подготовленных в конце февраля 1943 года «Предложениях по унификации европейской и восточноазиатской политики больших пространств» советник Кольб отмечал: «В Европе господствует опасение, что национал-социалистическая Германия хочет навязать европейским народам свою волю». Сложно сказать, понимал или нет дипломат, что эти опасения были отнюдь не беспочвенными. В любом случае Кольб предлагал объединить в рамках «новой Европы» все государства безотносительно их формы правления: тоталитарной, монархической или парламентской. Подобного рода замечания отчетливо указывают на то, что идея «объединенной Европы» носила не столько политический, сколько геополитический характер. «Упорядочивание» политики больших пространств с одной стороны в Европе, с другой стороны на Дальнем Востоке имело в своей основе только лишь один посыл – складывание мощного блока, ориентированного против России. Подобно тому, как не играл никакой роли политический характер «объединенной Европы», так не имело никакого значения, каков был политический строй в самой России. Традиционные оговорки относительно большевизма носили в большей степени пропагандистский, нежели стратегический характер. Спроектированная в Третьем рейхе «объединенная Европа» при любом стечении обстоятельств должна была противостоять России.
Постепенно идея создания «Европейской федерации» стала обретать пусть и не повальную, но все-таки заметную популярность среди нацистских дипломатов. Летом 1943 года свои разработки на суд Риббентропа представил посол Ганс Фровайн, в свое время принимавший участие в деятельности специальной парижской делегации, которая должна была заключить мир между Францией и рейхом. 7 июня 1943 года он направил в Берлин «Основные соображения относительно плана новой Европы». В нем он предлагал сформировать «Европейское сообщество», члены которого должны были заключить специальный «Европейский пакт». Особо интересной выглядела его идея касательно учреждения «Европейского суда», которая, вне всякого сомнения, была воспроизведена в современном Евросоюзе. Однако более инициативным был немецкий дипломат Сесиль фон Ренте-Финк. 6 сентября 1943 года он подал на имя Риббентропа докладную записку, в которой предлагал меры, как адаптировать идею «Европейской федерации» к требованиям национал-социалистического режима. Уже в преамбуле этот политик отмечал, что необходимость интеграционных процессов в Европе возрастала прямо пропорционально тому, как затягивалась война. Сесиль фон Ренте-Финк предполагал: «Очень важно пробудить и постоянно поддерживать у народов Европы надежду, что победа немецкого оружия дарует континенту порядок, долгожданный мир, национальную самостоятельность, материальное благосостояние и социальную справедливость. Германия вела эту борьбу как передовой боец нового, лучшего порядка, в котором всем европейским народам будет отведено достойное место». Долго рассуждая о национальных интересах отдельных народов, немецкий дипломат в конце концов все-таки раскрывает истинные задачи этого проекта: «Если мы одержим победу в войне, то влияние Германии в Европе будет настолько велико, что мы в любое время сможем осуществить наши намерения в политической, экономической и военной сферах, не прибегая к особым соглашениям». Как говорится, победителей не судят. Во имя победы в мировой войне национал-социалисты были готовы поддержать идею «европейской интеграции» и условного национального суверенитета, чтобы после предполагаемого поражения России вновь установить единоличный контроль над континентом. Принимая во внимание, что Сесиль фон Ренте-Финк был кадровым дипломатом и не принадлежал к числу фанатичных нацистов, можно еще раз подтвердить мысль о том, что «объединенная Европа» как главный противник России могла иметь любой политический окрас. Только в нацистском варианте антирусская составляющая проекта была более ярко выражена. Один из немецких дипломатов того времени вспоминал: «Нам приходилось писать для психопатов, конкурируя с всё теми же психопатами». Когда летом 1943 года Виперт фон Блюхер, немецкий посол в Финляндии, прибыл из Хельсинки в Берлин, то «старые коллеги» едва ли не хором заверяли его, что в будущем войну против России будет вести «сформированная на федеративной основе Европа». Хотя бы по этой причине нет никакого смысла рассуждать о том, каково было соотношение нацистов и консерваторов в МИДе Германии: «поход на Восток» продолжили бы и «Европейская федерация», и «Великогерманский рейх».
При изучении современных учебников по европейскому праву и учебных пособий по европеистике буквально бросается в глаза, что их авторы (как российские, так и европейские) настойчиво обходят стороной сюжеты, связанные с подготовкой нацистами европейской интеграции. В этих книгах история образования «объединенной Европы» прерывается на инициативе Аристида Бриана (1927 год) и возобновляется с Гертенштейновской конференции (1946 год). У любого читателя может сложиться впечатление, что за два десятилетия,
Глава 3. А был ли антифашист? (К истории одного документа)
В ноябре 1941 года в Третьем рейхе статс-секретарю имперского министерства иностранных дел Вайцзекеру был представлен меморандум, который касался возможного устройства «послевоенной Европы». Автором этого документа был профессор Альбрехт Хаусхофер, сын знаменитого основоположника геополитики как науки Карла Хаусхофера. Предполагалось, что на основании этого меморандума должен был быть подготовлен доклад для Гитлера. Начав свои рассуждения с того, что «события последних лет продемонстрировали, что нерегулируемая болезненным международным правом анархия множества суверенных государств была прекращена», Альбрехт Хаусхофер предлагал фюреру свое видение будущей Европы. Документ по своему объему напоминал скорее небольшую книгу, а потому для нас особый интерес представляют мысли и идеи, которые касались «обустройства» России. Исходя из того, что «в современной мировой войне ни одна из мировых держав не могла претендовать на абсолютную победу, т. е. на надконтинентальный диктат», Альбрехт Хаусхофер предлагал учитывать, что «азиатское властное ядро великороссов – в сталинском или же другом виде – сохранится от Волги или от Урала вплоть до озера Байкал». Вывод о том, что сугубо военно-насильственное подчинение «русской Евразии» было столь же маловероятно, как и подчинение Китая, заканчивался рядом практических предложений. Во-первых, Хаусхофер говорил о «проблеме геополитической изоляции Сталина (и великороссов) в Сибири». В этой связи заявлялось: «Сталин или его последователи, которые могут придерживаться как идей мировой революции, так и великорусского национализма, будут тактически заинтересованы во включении в процесс переговоров», от которых, собственно, и надо было их изолировать. Чтобы облегчить «сибирскую изоляцию», Хаусхофер великодушно предлагал не завоевать Россию восточнее линии: Белое море – Онежское озеро – Волхов – Среднерусская возвышенность – Дон – устье Волги. Причина столь разительного «благородства» крылась в том, что автор документа полагал русских (так же, как и сербов) народом, который на протяжении долгого времени не сможет смириться с немецким диктатом. Весьма показательно, что в соответствии с расовыми законами Третьего рейха считавшийся на четверть евреем Альбрехт Хаусхофер причислял к числу «антинемецких народов» европейских евреев («в первую очередь восточноевропейских евреев»).
Программа «преодоления великорусской проблемы», предложенная Альбрехтом Хаусхофером, предусматривала целый ряд мер по расчленению России (читай: СССР). Предлагалось предоставить условную самостоятельность прибалтийским государствам. Карелия должна была отойти к Финляндии, что якобы должно было обеспечить безопасность всей северной Скандинавии от некой «великорусской угрозы». Рассуждая о лишении России выхода к морям, Хаусхофер многозначительно намекал на «судьбу Петербурга». По большому счету вся северная Россия должна была перейти под контроль рейха и его сателлитов. Аналогичная судьба ожидала Украину, Белоруссию и Кавказ. Хаусхофер говорил о создании неподконтрольного Москве «пояса государств», который должен был протянуться от Белоруссии через Украину к Кавказу и закончиться на Гиндукуше. Внешне этот процесс должен был быть замаскирован как взлет национального самосознания ряда народов, этносов и племен. На самом же деле предполагалось всячески развивать и культивировать в упомянутых областях русофобские настроения. Критика большевизма должна была носить условный характер, так как в первую очередь надо было вызывать ненависть к «великороссам». Поощрение русофобии должно было происходить по предложению Альбрехта Хаусхофера через формирование новой политической и культурной «элиты» тех этносов, которым разрешено было бы получить собственную государственность под немецким патронажем.
Практический план по геополитической изоляции русского народа в Сибири примечателен хотя бы в силу нескольких обстоятельств. Во-первых, немецкого геополитика вовсе не интересовала идеологическая составляющая этого проекта: с большевиками или без, со Сталиным или без – но русские должны были оказаться в геополитической обособленности. Во-вторых, этот план был подготовлен человеком, которого в отечественной историографии было принято называть «консервативным антифашистом». Поводом для подобного рода умозаключений послужили два ареста и «Моабитские сонеты», которые были написаны Альбрехтом Хаусхофером зимой 1944–1945 годов, то есть накануне того, как он был расстрелян без суда и следствия в Берлине. Но на практике оказалось, что процитированный выше документ был написан сразу же после того, как Хаусхофер-младший был освобожден после первого ареста из тюрьмы гестапо. В 1941 году с ним обращались в высшей мере корректно, и двухмесячное пребывание в казематах никак не повредило его физическому и психическому самочувствию. Да и предлогом для ареста стала отнюдь не мнимая антифашистская деятельность Альбрехта Хаусхофера. Его небезосновательно подозревали в организации перелета Рудольфа Гесса в Англию, который заместитель фюрера по партии совершил в мае 1941 года. Альбрехт Хаусхофер, хотя и не был национал-социалистом, но, благодаря своему близкому знакомству с Рудольфом Гессом и Иоахимом фон Риббентропом, сделал стремительную и блестящую карьеру в дипломатической сфере. Он считался специалистом по тайным дипломатическим миссиям, за что в коридорах МИДа Альбрехта прозвали «Его серейшее Высокопреосвященство» («серый кардинал»). К великому разочарованию Карла Хаусхофера, его сын не разделял антианглийских воззрений, равно как без восторга относился к идее «евразийской оси: Берлин – Москва – Токио», которую создатель геополитики вынашивал еще с 20-х годов. Напротив, Альбрехт Хаусхофер благоволил англичанам, будучи в Великобритании со специальными миссиями множество раз.
В начале августа 1940 года Рудольф Гесс неожиданно для Альбрехта Хаусхофера завел с ним разговор о судьбе. При этом заместитель фюрера ни словом не намекнул, что подвигло его на ведение подобных бесед. Несколько позже он все-таки сообщил Хаусхоферу-младшему, что Гитлер не намерен продолжать военные действия против Великобритании. Подобное решение было продиктовано расово-политическими соображениями. Гитлер считал, что Германия не должна быть заинтересована в военном поражении Англии, так как это могло привести к падению власти белых в Индии и Индокитае. По прошествии некоторого времени Рудольф Гесс поинтересовался у Альбрехта Хаусхофера, сохранил ли тот свои связи с англичанами. Особый интерес представляли «дальновидные политики». В ответ Хаусхофер-младший недвусмысленно намекнул, что национал-социалистическая Германия уже давно истратила свой лимит доверия. А потому любая попытка связаться с англичанами была бессмысленной. Судя по всему, Рудольф Гесс остался недоволен этой реакцией, так как несколько дней спустя с аналогичным вопросом он обратился уже в Карлу Хаусхоферу. Беседа получилась весьма откровенной. Хотя Гесс так и не пояснил, чем было вызвано его беспокойство. Он решил сохранить в тайне намерение Гитлера напасть на СССР. В итоге в сентябре 1940 года терзаемый сомнениями Хаусхофер-старший попросил своего сына написать письмо Гамильтону Дугласу. В этом письме предлагалось организовать на территории одной из нейтральных стран встречу с Рудольфом Гессом. Письмо было направлено в Англию окольными путями, а потому достигло адресата только в апреле 1941 года.
Поскольку из Лондона не последовало никакого ответа, Рудольф Гесс стал искать другие возможности для начала «мирных» переговоров. Не исключено, что Гитлер знал об этой инициативе и, в принципе, поддерживал ее. Весной 1941 года Хаусхоферы вновь оказались втянутыми в эту «миролюбивую» операцию. После долгих бесед и споров отец не смог удержать сына от поездки в Женеву, где предполагалось встретиться с Карлом Якобом Буркхардтом. Это был общественный деятель, известный своими широкими связями в Лондоне. Кроме этого он всегда выражал недовольство тем, что Германия воевала с Великобританией. За день до отбытия в Женеву Альбрехт Хаусхофер рассказал о своей миссии матери. Та отметила в дневнике: «Только если бы мое одобрение могло помочь этому предприятию, то оно непременно бы удалось. Но я и Альбрехт не верим в успех. Но все-таки надо попытаться». 3 мая 1941 года Альбрехт позвонил домой из Швейцарии и сообщил, что его миссия не полностью провалилась и еще имелись шансы на успех. Он планировал вернуться домой и рассказать все детали. Однако вскоре события стали сменять друг друга как в калейдоскопе. 10 мая 1941 года Рудольф Гесс, не дожидаясь возвращения Альбрехта Хаусхофера, на своем самолете направился в Великобританию. Он решил действовать на свой страх и риск, желая вынудить англичан начать «мирные» переговоры.