Extraordinary Бибо

Ватаев Заурбек

– Вы знаете, почему внуков обычно любят больше, чем детей? – неожиданно спросил Бибо.

Многих удивил вопрос, но все кроме меня и двух соседских узбеков не решавшихся подойти ближе заулыбались ещё шире. В то время я однобоко воспринимал понятие любовь. Не знал или интерпретировал её различные проявления сообразно своему возрасту и максималистским понятиям – постоянно скучал по отцу и был уверен, что он меня не любит. А если любит, уговаривал я себя, то гораздо меньше всех прочих своих детей. Поэтому, чтобы мою кислую физиономию никто не увидел и не начал приставать с расспросами – я отошёл.

Многих удивил вопрос, но все кроме меня и двух соседских узбеков не решавшихся подойти ближе заулыбались ещё шире. В то время я однобоко воспринимал понятие любовь. Не знал или интерпретировал

её различные проявления сообразно своему возрасту и максималистским понятиям – постоянно скучал по отцу и был уверен, что он меня не любит. А если любит, уговаривал я себя, то гораздо меньше всех прочих своих детей. Поэтому, чтобы мою кислую физиономию никто не увидел и не начал приставать с расспросами – я отошёл.

– Потому что появление внуков нивелирует страх о гипотетической возможности пресечения рода, – ответил умный Рустам, единственный у кого на тот моменты была внучка.

Такого от Рустама не ожидал даже Бибо. Рустам не производил впечатления интеллектуального или эрудированного человека. Внешность он имел самую заурядную и отличался скромностью. Всегда больше слушал, чем говорил. Признаться честно Бибо вообще недолюбливал людей слишком умных. А ещё больше тех, кто свой ум демонстрировал. Старался с умниками не общаться, а если не было выхода, просто не обращал на них внимания. Но Рустам был «в доску свой», а потому был прощён в ту же секунду.

– Ничего подобного, – ответил Бибо. – Внуки – это дети наших детей. Пропасть, существующая между двумя поколениями колоссальная. Об этом ещё Тургенев писал. А раз существуют два непримиримых лагеря – отцы, с одной стороны, дети с другой, значит, они враги друг другу. Стало быть, дети наших детей, то есть наши внуки, в свою очередь станут врагами своих родителей – наших детей. И если верить древней латинской поговорке: «Amicus meus, inimicus inimici mei», всё становится понятным. Враг моего врага – мой друг.

Снова поднимается хохот. К Бибо лезут обниматься, хоть он весь мокрый и с бороды капают тяжёлые капли.

Услышав разговор о детях, застенчивые узбеки сдвинулись с места и направились в нашу сторону. Лица их выражали смесь восторга, рабской преданности (если раб вообще способен на преданность) и ужасного стеснения. Особенно ярко это отображалось на лице того, кто шёл чуточку впереди. Он передвигал ногами и не верил, как отважился на подобную дерзость. Как позволил себе подойти к столь великолепному и влиятельному мужчине, в его представлении – настоящему Баю. Он шёл так осторожно, словно земная твердь сотрясалась под его ногами. Я повествую об этом с такой уверенностью, потому что тот, о ком веду речь, сам признался мне в этом, немного позже. Главным фактором, подвигнувшим его на такой с его точки зрения, отчаянный шаг – наличие в свите Бибо Рустама Шерматова. Рустам хоть и принадлежал к узбекской элите ввиду своего происхождения, а ещё потому, что был женат на родной племяннице Шарафа Рашидова⁹, вид имел самого заурядного ничем не выдающегося узбека. Он носил положенные всем узбекам его возраста усы и не тратил всю свою зарплату на одежду. «Стало быть, и мне не грозит смерть, – подумал отважный узбек. – В худшем случае меня просто попросят уйти. Нет, это на предпоследнем месте. В худшем пошлют на … первый раз что ли?». Наблюдая подобные картины со стороны, которых надо сказать, было на моей памяти немало, я всегда веселюсь. Любой другой на месте Бибо давно бы взвыл, так как проходу ему не давали никогда. В конце концов, должна же быть у человека личная жизнь. Но Бибо умел любить людей. Умел и любил в отличие от многих героев, чьи образы он воссоздавал на экране. Приближающимся к нам узбекам он был знаком в первую очередь в образе Садыкджан Бая¹⁰ или Махмуда Газневи¹¹. Поэтому смелый узбек до усрачки боялся того, на что сподобил его Аллах. Боялся, но шёл. О всепоглощающей любви Бибо к людям он, конечно, мог догадываться, но точно этого не знал.

Наконец, делегация достигла точки назначения и, как только они подошли, тут же навели невероятную суету. Бедные узбеки растерялись. Они не знали, как им представиться, как приветствовать столь «высокую» публику и вообще, как, не произнося длинных речей, на которые надо сказать, ни один из них не был способен, объяснить цель своего визита. Бибо эта ситуация ничуть не смущала, а наоборот радовала. В любых других обстоятельствах он, скорее поспешил бы на выручку, и сам предложил отыскать наиболее простой способ взаимодействия, но что-то его удерживало. Он внимательно наблюдал за неуклюжими действиями визитёров. Смотрел на них и улыбался одними глазами. Для того чтобы представить происходящее немного живее, необходимо узнать узбеков, да и вообще любой среднеазиатский народ немного лучше.

Восток – дело наитончайшее.

____________________________________________________________________________________

¹Elegantly wasted time – элегантно впустую растраченное время (здесь и далее перевод автора)

²Рафик Нишанович Нишанов – первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана. Имел прозвище «личный «Рафик» Горбачёва». «Рафиками» называли микроавтобусы, выпускаемые Рижским Автомобильным Заводом

³Анхор – искусственный канал в Ташкенте

⁴Урда – исторический район Ташкента

⁵тяжёлая корочка – удостоверение сотрудника МВД СССР

⁶slow motion (англ.) – замедленная съёмка

⁷Ош (узб.) – Плов по-узбекски

⁸Пахтакор – центральный стадион Узбекистана. Пахтакор в переводе с узбекского языка означает хлопкороб

⁹Шараф Рашидов – первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана (1959-1983гг). Человек, внесший огромный вклад в развитие культуры своей республики

¹⁰Садыкджан Бай – главный антагонист в 16-серийном художественном фильме «Огненные дороги», повествующем о жизни узбекского революционного поэта Хамзы Хаким-заде Ниязи.

¹¹Махмуд Газневи – эмир и падишах государства Газневидов. При его дворе нашли приют такие выдающиеся личности, как аль-Беруни и Абдулькасим Фирдоуси

Бай и батрак

Раньше мне казалось, что мир существует и будет существовать по одним, один раз заведённым правилам. Если только не касаться Личности Создателя. Если говорить исключительно о правилах, выдуманных самим человеком. Я уезжал, и было другое время, другая обстановка, другие ориентиры, другие тосты и вместо виски тогда пили водку. Теперь я вернулся в незнакомую мне страну. Раньше мне не приходило в голову, я не протестовал, не замечал, что всех нас ровняли, словно по линейке. Что все должны быть примерно одного роста, веса, цвета глаз, а главное, взглядов. «Ленин, партия, комсомол». А если не согласен…

– Выше? Рубим!

– Ниже? Вытягиваем!

Как в прокрустовом ложе.

Но теперь я выхожу из салона самолёта, и к трапу подъезжает белый Opel с мигалками Службы Национальной Безопасности Узбекистана. Меня встречают, как президента Джибути – не меньше. Я не основатель JP Morgan и не Very Important Person. Нет! Просто мои друзья стали большими людьми в своей новой стране. Мы мчимся по президентской трассе со скоростью 200 км/ч, и мокрые от жары постовые милиционеры отдают нам честь. Бос (сокращённое от узбекского имени Босит) смеётся от всей души и кричит в мегафон: «йул бушатин» . Ещё один насквозь мокрый от пота постовой, начисто презирая опасность, выбегает наперерез мчащимся автомобилям и преграждает им путь, чтобы освободить дорогу богатым хулиганам. Хулиганы разбогатели и купили номерные знаки службы безопасности, а заодно все милицейские радиоволны. А ещё у Босита есть документ, запечатанный в особый конверт, в котором на туземном языке написана какая-то белиберда, несущая смысл: «То, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и во благо государства».