Эйнит
Шрифт:
Эйдан наконец отпустил Эну и повернулся к кунице, но зверек тут же спрыгнул со скамейки и припустил в сторону дороги.
— Вы трое поймали меня врасплох. Если бы этот паршивец не подговорил отца просить за вас в церкви перед всей деревней, я бы посадил вас с Диланом дома и не отпустил ни на какую конюшню, — Эйдан повернулся к Эне и взгляд его вновь стал пугающе-темным. — Я уверен, что Дилан желает поразить тебя и способен наделать глупостей. Малакай искусный наездник, и Дилану тягаться с ним не по силам. Обещай мне, что ты не позволишь им устраивать скачки.
Эна кивнула, вслушиваясь в свое бешено стучащее
— Я рад, что мой сын больше не занимается лошадьми. Он рассказал тебе, как два года назад переломал ребра и получил сотрясение?
Эна замотала головой.
— Я чуть с ума не сошел, когда отец Малакая позвонил из больницы. Они готовились к соревнованиям, и Дилан пытался убедить тренера, что способен брать более высокий барьер, чтобы его записали в другую группу. Они с Малакаем долго обманывали нас, оставляя на конюшне телефоны в то время, как на развалинах старого форта ставили планки. В итоге Дилан завалил на себя лошадь. Хорошо еще Малакай догадался не трогать его и поскакал на конюшню, чтобы набрать 112. Я даже не хочу думать, что могло случиться, упади Дилан прямо на камни. Никаких прыжков, ясно?
Эна вновь кивнула, и тут же поняла, что Дилан наврал про свое решение оставить конный спорт. Это отец запретил ему заниматься после травмы.
— И ты запретил ему заниматься? — озвучила она невпопад свою догадку.
— Я бы мог запретить, и Дилан бы послушался, потому что у нас принято слушаться родителей, — И Эна вновь похолодела под его взглядом. — У нас принято безоговорочно слушаться родителей. Но я только попросил его не прыгать выше головы. Понятно, что конный спорт намного безопаснее ирландского футбола, но только когда не берешь на себя слишком много. Сейчас я рад, что он нашел себя в другом.
Вдруг Эйдан таинственно улыбнулся и вновь приблизил лицо к Эне:
— Я попрошу его сыграть в пабе. Пусть поймет, что девушек могут покорить не только торфяные пони. Так ты помнишь про Малакая?
Эна вновь кивнула.
— Я все поняла. Обо мне нечего беспокоиться. Мы с Джеймсом много лет занимались карате, и я продолжаю тренироваться даже здесь, — И тут Эна решила воспользоваться случаем. — И хотела бы, чтобы Дилан заменил мне на тренировках брата, если можно...
— Он спрашивал об этом, но я должен сначала поговорить с Лорой. Я боюсь, что частые приходы Дилана могут быть ей неприятны... Тем более, если он в какой-то мере заменит тебе брата...
— Никто не заменит мне брата, — почти выкрикнула Эна и отвернулась, но Эйдан быстро развернул ее к себе и сильно сжал плечи.
— Прости мои слова. Я знаю, что ты чувствуешь, и помню твои слезы. Но для слез есть свое место и свое время. Не сегодня и не здесь. Но если вдруг тебе захочется поговорить, мы могли бы прогуляться к озеру.
Опять сердце Эны сжалось и заболело сильнее стиснутых Эйданом плеч.
— Я бы хотела послушать волынку, — прошептала она и не услышала свой голос, так сильно застучало в висках сердце.
Веки Эйдана на мгновение дрогнули, и он отпустил Эну. Неужели не сон... Она сжала губы. Он отвернулся и стиснул пальцы в замок.
— Дай подумать, — протянул Эйдан, глядя поверх машин в сторону леса. — Кто бы мог играть... — И вновь вперил взгляд в бледное лицо Эны. — На самом деле, хороших волынщиков мало. Если только в город приедут заезжие музыканты или кто-то пригласит их на свадьбу. Если узнаю, обязательно отвезу тебя, договорились? А пока послушаешь фидл и банджо.
Он улыбнулся. Она кивнула, все еще слыша барабанную дробь собственного сердца.
— Почти не плачешь.
Эна поняла, что слишком громко шмыгнула носом.
— Я не хотела тогда плакать. И я не плачу по Джеймсу. Он бы хотел видеть меня сильной. Наш тренер говорит, что карате учит быть сильными. Не тело устает, а мозг, и если убедить себя, что на самом деле у тебя много сил, они появятся из ниоткуда. Если мы заставим себя забыть про усталость и боль, мы выдержим любую проблему. Пусть то экзамены или... Или смерть. Я не плакала, когда умер брат, и не плачу сейчас. А мать думает, что мне не больно.
— Я уверен, что она так не думает, — рука Эйдана вновь легла Эне на плечо. — И зря ты не плачешь. Слезы лечат горе. Даже я плачу.
— И помогает? — Эна вспомнила слова Дилана о том, что отец уходит на озеро, чтобы скрыть от семьи слезы.
— Помогает. Вот в ноябре высажу на могилу матери нарциссы, и она меня наконец отпустит. Отпустит, — повторил он через секундную заминку. —А куница, гляди, не уходит, ждет... А у меня больше ничего нет. Хочешь мороженое? У него вкусная вафля.
И не дожидаясь согласия, Эйдан зашагал прочь, оставив Эну наедине с куницей, которая, словно кошка, продолжала сидеть по другую сторону дороги. Эна потерла плечи в тех местах, где их сжимали руки Эйдана. Выбритый и в галстуке отец Дилана казался трезвым, но ведь мог быть и пьян, просто одеколон перебивал запах виски. Возможно, во внутреннем кармане он вновь прятал фляжку и ради нее покинул церковь. Иначе Эна не могла объяснить себе его жаркие объятья и странные слова. В каждом из них слышался намек на сон, в реальность которого так не хотелось верить. Эйдан ночью говорил про камни, к которым вела тропинка от их дома. Тропинку легко найти. И если под камнями отыщется волынка, то встреча с Эйданом точно произошла не во сне, и тогда... И тогда она не знает, что делать.
Из церкви доносился голос священника, но слов было не разобрать. Она увидела, как приоткрылась дверь, и несколько мужчин вышли на улицу, оживленно болтая на ирландском. Эна подумала вернуться в церковь, но успела заметить бегущего обратно Эйдана. Он что-то бросил мужчинам и направился к ней уже быстрым шагом.
— Куница ждет.
Эна разворачивала трубочку, разрывая наманикюренным ногтем бумажку с двумя девятками. Пришлось откусить половину ванильной верхушки, чтобы подцепить вафлю. С трудом проглотив ледяное мороженое, она хотела направиться к кунице, но почувствовала на губах пальцы Эйдана.
— Ни шнурки завязывать не умеешь, ни мороженое есть красиво, а ногти уже красишь...
Эна отступила на шаг и побежала сквозь машины к кунице. Та не шелохнулась, но лишь схватила зубами вафлю, стремглав кинулась прочь. Эна обернулась и встретилась взглядом с Эйданом.
— В форте для планки они сломали ветку терновника. Я думаю, что в ней была причина падения Дилана. Я уже просил тебя не ходить к кустам терновника дома. Повторю свою просьбу еще раз. Ты в Ирландии, помни это. Здесь ничего не происходит зря. Даже сны просто так не снятся.