Эзотерический характер Евангелий
Шрифт:
Вышеприведенное объяснение на основе чисто научных доказательств является, однако, немного слишком материалистическим именно потому, что это – наука, несмотря на то, что его автор – известный спиритуалист. Чистый оккультизм обнаруживает в христианстве те же самые мистические элементы, как и в других вероисповеданиях, хотя он категорически отрицает его догматический и исторический характер. Является фактом, что в словах (см. Деяния, 5:42, 9:14; 1 Кор., 3:17, и т. д.), артикль «» относится к «Христосу», доказывая тем самым, что это просто прозвище, подобно прозвищу Фокиона, который называется (Плутарх, V). И все же, человек (Иисус), называемый так – когда бы и где бы он ни жил – был великим посвященным и «Сыном Бога».
Ибо, говорим мы еще раз, прозвище «Христос» и история о распятии являются следствием предшествующих событий и основаны на них. Повсюду, в Индии и Египте, в Халдее и Греции, все такого рода легенды были построены по одному и тому же первоначальному образцу сознательного жертвоприношения логоев – лучей единого ЛОГОСА, непосредственной эманации из Единого вечно-сокрытого Бесконечного и Непостижимого – лучи которого воплощаются в человечестве. Они согласились упасть в материю, и потому называются «павшими». Это одна из таких великих мистерий, которую вряд ли можно затронуть в ограниченной объемом статье, но она будет подробно описана в моей отдельной книге, «Тайной Доктрине».
Наконец, можно прибавить еще немного данных по поводу этимологии этих двух терминов. Слово является в греческом языке отглагольным прилагательным от глагола , «быть натертым», как притирание или мазь, и, в конце концов, этому слову было придано значение «Помазанника» в христианской теологии; но также и Кри,
35
Отсюда вспоминание учения во время МИСТЕРИЙ. Чистая монада, «бог», воплощается и становится Хрестосом, или человеком на его пути жизненных испытаний, и серия таких испытаний ведет его к распятию плоти, и, в конце концов, к обретению состояния Христоса.
36
Наиболее авторитетные источники показывают происхождение греческого слова Христос от санскритского корня gharsh – «трение»; таким образом: gharsh-a-mi-to, «тереть», и gharsh-ta-s – «содранный, больной». Кроме того, «Криш», который в одном смысле означает «пахать» и «делать борозду», значит также причинять боль, «пытать, мучить»; и ghrsh-ta-s, «натирание», – все эти термины имеют отношение к состояниям Хрестоса и Христоса. Некто должен умереть во Хрестосе, то есть, убить свою индивидуальность и свои желания, удалить любую идею об обособлении от своего «Отца», божественного духа в человеке; стать единым с вечной абсолютной Жизнью и Светом (САТ), прежде чем он сможет достигнуть чудесного состояния Христоса, воскресшего человека, человека духовной свободы.
В «Христианских надписях» Бокха, которых насчитывается 1287 штук, нет ни одной, которая была бы датирована ранее, чем третьим веком, и на которой не было бы написано Хрест или Хреист («Имя и природа Христа» Дж. Массея, «Агностический ежегодник»).
И все же ни одно из этих имен не может быть объяснено, как это воображают некоторые ориенталисты, просто при помощи астрономии и знания зодиакальных знаков в их связи с фаллическими символами. Поскольку, в то время как небесные символы мистических героев или воплощений в Пуранах или Библии выполняют астрономические функции, их духовные прообразы невидимо, но очень эффективно управляют миром. Они существуют как абстракции на высшем плане, как проявленные идеи на астральном, и становятся мужскими, женскими или андрогинными силами на нашем низшем плане бытия. Скорпион, как Хрестос-Мешиах, и Лев, как Христос-Мессия, присутствовали задолго до христианской эры в испытаниях и триумфах посвящения в ходе мистерий, где Скорпион выступал символом последних, а Лев – как символ великолепной славы «солнца» истины. Мистическая философия этой аллегории прекрасно понята автором «Источника мер», который пишет: «Один (Хрестос), заставляющий себя опуститься в преисподнюю (Скорпиона, или воплотиться во чреве) ради спасения мира, был Солнцем, лишенным своих золотых лучей и увенчанным лучами с черными концами [37] (символизирующими эту утрату), как колючками; другой был победоносным Мессией, вознесенным на вершину небесного свода, воплощенным как Лев из колена Иуды. В обоих случаях он имел Крест; один раз в унижении (так как он был сын совокупления), другой раз – держа его в своей власти, как закон творения, поскольку он был Иегова», – согласно схеме авторов догматического христианства. Ибо, как показывает далее тот же автор, Иоанн, Иисус и даже Аполлоний Тианский были лишь персонификациями истории о Сыне «в различных ее аспектах и при различных условиях». [38] Это объяснение, говорит он, «достаточно просто, если признать, что имена Иисус, еврейское и Аполлоний, или Аполлон, являются равным образом названиями Солнца на небесах, и, необходимым образом, история одного из них, как путешествие через знаки [Зодиака], с персонификациями его страданий, триумфов и чудес, должна быть также историей другого, причем это был широко распространенный и обычный метод описания таких путешествий посредством персонификаций». Тот факт, что светская церковь была основана Константином и что согласно его декрету «почитаемый день Солнца должен быть днем, отведенным для поклонения Иисусу Христу, как Солнечный день», показывает, что они в этой «светской церкви» прекрасно знали о том, «что эта аллегория построена на астрономической основе», как утверждает это автор. И все же то обстоятельство, что и Пураны, и Библия наполнены солярными и астрономическими аллегориями, не противоречит тому факту, что все такого рода писания, вдобавок к этим двум, являются книгами за семью печатями для «авторитетных» ученых. (!) Но это никак не влияет на ту истину, что все такие системы не являются созданием смертного человека, и что они не есть его изобретения – ни по своему происхождению, ни по своей основе.
37
Мы предлагаем ориенталистам и теологам прочитать и изучить аллегорию о Вишвакармане, «Создателе Всего», ведическом боге, архитекторе мира, который принес себя в жертву себе или миру, после того как он принес в жертву все миры, которые суть он сам, в «Сарва Мадхе» (всеобщем жертвоприношении), – и поразмышлять об этом. В аллегориях Пуран, его дочь Йога-сиддха, «Духовное сознание», жены Сурьи, Солнца, жалуется ему на слишком сильное сияние своего мужа; и Вишвакарма, в своем качестве Такшака, «резчика по дереву и плотника», помещая Солнце на свой токарный станок, отрезает часть его сияющих лучей. Сурья после этого выглядит увенчанным черными колючками вместо лучей и становится Викарттана («лишенный своих лучей»). Все эти имена являются названиями, которые использовали кандидаты, когда проходили через испытания посвящения. Иерофант-инициатор олицетворял Вишвакармана, отца и всеобщего мастера богов (адептов на земле), а кандидат – Сурью, Солнце, который должен умертвить все свои пылающие страсти и одеть терновый венец, в то время как распинается его тело, прежде чем он сможет восстать и вновь родиться в новой жизни, как прославленный «Свет Мира» – Христос. По всей видимости, никто из ориенталистов никогда не понял этой глубокой аналогии, не говоря уж о том, чтобы применить ее!
38
Автор «Источника мер» полагает, что это «может помочь объяснению того факта, почему „Жизнь Аполлония Тианского“, написанная Филостратом, столь тщательно оберегалась от перевода и публичного прочтения». Те, кто изучал ее в оригинале, должны были заметить, что либо «Жизнь Аполлония была взята из Нового Завета, либо повествования Нового Завета были взяты из Жизни Аполлония, по причине явного сходства в способах построения повествования».
Таким образом, слово «Христос» под любым именем означает нечто большее, чем просто Карест, мумия, или даже «помазанник» и избранник в теологии. Оба последних наименования приложимы к Хрестосу, человеку горя и страдания в его физическом, ментальном и психическом состояниях, и оба они относятся к состоянию еврейского Машиах (откуда – Мессия), как определяют этимологию [39] этого слова Фуерст и автор «Источника мер». Христос – это венец славы страдающего Хрестоса мистерий, как кандидата для окончательного СОЕДИНЕНИЯ, в любой вере или любой расы. Поэтому, для действительного последователя ДУХА ИСТИНЫ не имеет значения, жил ли Иисус, как человек или Хрестос, в этой эре, именуемой христианской, или до нее, или же он вообще никогда не жил. Адепты, которые жили и умирали ради человечества, существовали во всевозможные века, и в древности
39
«Слово «шиах» в иврите является тем же самым глаголом, означающим спускаться в преисподнюю, а в качестве существительного – «тернистое место, преисподняя». Причастие от глагола этого слова в гифиле – это , или Мессиах, или греческий Мессия, Христос, и означает того, «кто вынуждает себя опускаться в преисподнюю» (или во ад, в христианском догматизме). Это нисхождение в преисподнюю имеет в высшей степени таинственное значение в эзотерической философии. Говорят, что дух «Христос», или скорее «Логос» (читай Логой), «опускается в преисподнюю», когда он воплощается во плоти, рождается как человек. После того, как они лишили Элохим (или богов) их тайны, порождающего «огня жизни», Ангелы Света оказываются низвергнутыми в преисподнюю, или бездну материи, называемую Адом, или бездонной преисподней, у некоторых теологов. Это – в космогонии и антропологии. Однако, во время мистерий, Хрестос, неофит (как человек), и т. д., должен был опуститься в пещеры Посвящения и испытаний; и, в конце концов, в течение «Сна Силоама», или состояния конечного транса, в эти часы новый посвященный открывал для себя последние тайны бытия. Гадес, Шеол или Патала – это одно и то же. И то же самое, что происходит на Востоке сегодня, имело место на Западе 2000 лет назад в ходе МИСТЕРИЙ.
40
Свидетельства об этом содержатся в сочинениях некоторых классиков. Лукиан говорит: и (, прозванный «»). В «Федре» написано: «ты называешься Феодор Хрестос», « ». Плутарх говорит то же самое; и , Хрестус, – это подлинное имя (см. это слово в Thesaur. Стеф.) оратора и ученика Герода Афинского.
Никто не может быть признан христианином, если он не исповедует, или не считается исповедующим веру в Иисуса, крещение и искупление «кровью Христовой». Чтобы вас считали добрым христианином, надо как conditio sine qua non [необходимое условие] показать веру в догмы, излагаемые церковью, и исповедовать их; после этого человек свободен вести частную и общественную жизнь, основанную на принципах, диаметрально противоположных изложенным в Нагорной проповеди. Главное, что требуется от него – это чтобы он имел (или делал вид что имеет) слепую веру и благоговение к церковным учениям своей церкви.
«Вера – это ключ к Зданию, воздвигнутому Христом», – говорил Чосер, и наказание за ее отсутствие в человеке столь ясно, насколько это можно сделать при помощи слов, показано в Евангелии от Марка (гл. 16, стих 16):
Кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет.
Церковь не сильно обеспокоена тем, что даже самые тщательные поиски этих слов в древнейших текстах в течение последних веков оказались бесплодными; или, что последний пересмотр текста Библии привел всех ищущих и любящих истину ученых, занятых этой задачей, к признанию того факта, что не следует искать такой не похожей на Христа фразы нигде, кроме некоторых позднейших, поддельных текстов. Добрые христианские народы усвоили эти слова утешения, и они стали самой сердцевиной и сущностью их милосердных душ. Отнять у этих избранных сосудов Бога Израиля надежду на вечное проклятие для всех, кроме них самих, – это равносильно тому, чтобы отнять у них саму жизнь. Любящие истину и боящиеся Бога корректоры перепугались; они оставили поддельный пассаж (интерполяцию одиннадцатого стиха, от 9-го до 20-го), и удовлетворили свою совесть примечанием весьма соглашательского свойства, которое украсило бы сочинение и сделало бы честь дипломатическим способностям самых хитрых иезуитов. В нем «верующему» сообщается, что:
Два древнейших греческих манускрипта и некоторые другие авторитетные источники не содержат часть текста от 9-го стиха и до конца. Некоторые авторитетные тексты имеют иные завершающие части Евангелия, [41] —
и далее ничего больше не объясняют.
Но эти два «древнейших греческих манускрипта» не содержат этих стихов nolens volens [волей-неволей], так как они никогда не существовали. И ученые, и любящие истину корректоры знают это лучше, чем любой из нас; и все же эту злостную ложь печатают в самом центре протестантского богословия, и позволяют этому продолжаться, перед лицом грядущих поколений студентов-теологов и, следовательно, их будущих прихожан. Они не могут ни верить, ни заблуждаться в этом, и тем не менее они делают вид, что верят в подлинность этих жестоких слов, достойных богословского Сатаны. И этот Сатана-Молох – это их собственный Бог бесконечного милосердия и справедливости на Небесах, и воплощенный символ любви и сострадания – смешанный воедино!
41
См. «Евангелие от Марка» в пересмотренном издании, опубликованном университетами Кэмбриджа и Оксфорда, 1881 г.
Воистину странны ваши парадоксальные пути – о, церкви Христовы!
Я не имею намерения повторять здесь избитые аргументы и логические exposes [доводы] о всей теологической системе; ибо все это было сделано много раз и наилучшим образом самыми талантливыми «атеистами» Англии и Америки. Но я могу лишь вкратце повторить одно пророчество, которое является самоочевидным результатом нынешнего состояния умов в христианстве. Буквальная вера в Библию и вера в воплощенного Христа не продлится еще и четверти века. Церкви должны будут расстаться со своими излюбленными догмами, или двадцатый век станет свидетелем падения и разрушения христианства, и вместе с ним даже самой веры в Христа, как в чистого Духа. Даже само это имя ныне становится неприятным, и теологическое христианство должно отмереть, и никогда более не воскреснет в своем прежнем виде. Это было бы само по себе наиболее счастливым решением всех проблем, если бы не опасность естественной реакции, которая безусловно последует: результатом и следствием столетий слепой веры будет грубый материализм, до тех пор, пока утрата старых идеалов не будет восполнена новыми идеалами, – неопровержимыми, потому что универсальными и воздвигнутыми на скале вечных истин, а не на зыбучих песках человеческой фантазии. Чистая нематериальность должна в конце концов заместить ужасный антропоморфизм такого рода идеалов в концепциях наших современных догматиков. Иначе, почему христианские догмы – абсолютные двойники догм, принадлежащих иным экзотерическим и языческим религиям – должны претендовать на какое-либо превосходство? Все они были построены на одних и тех же астрономических и физиологических (или фаллических) символах. В астрологическом смысле, любая религиозная догма во всем мире может быть прослежена и обнаружена в знаках Зодиака и Солнце. И пока наука сравнительной символогии или какая-либо теология имеет лишь два ключа для раскрытия тайн религиозных догм, – и даже этими двумя они овладели только отчасти, – как же можно провести линию разграничения или увидеть разницу между, скажем, Кришной и Христом, между спасением посредством крови «перворожденного первозданного мужчины» в одной вере, и крови «единородного Сына» в другой, много более молодой, религии?
Изучите Веды; прочтите даже поверхностные, зачастую искаженные писания наших великих ориенталистов, и подумайте о том, что вы узнаете. Смотрите, брахманы, египетские иерофанты и халдейские маги учили за тысячи лет до нашей эры тому, что сами боги были всего лишь смертными (в предыдущих рождениях), пока они не достигли своего бессмертия принесением в жертву своей крови своему Высшему Богу или шефу. В «Книге мертвых» говорится, что смертный человек «становится богом, жертвуя свою жизнь и кровь». Смертные давали кровь своих перворожденных сыновей в жертву богам. Профессор Монье Уильямс пишет в своем «Индуизме», переводя отрывок из Таиттрия-брахмана: «При помощи жертвы боги достигли небес». И в Тандья-брахмана: «Господин творений принес себя в жертву богам»… И, опять-таки, в Сатапатха-брахмана: «Тот, кто, зная это, совершает жертвоприношение Пуруша-мадха, или жертвоприношение первозданного мужчины, становится всем».