Фабио Капелло. Босс
Шрифт:
Сара Фаилачи из Vanity Fair полагала, что даже перспектива обвинения уже сама по себе создает непростую ситуацию. Она высказала это Капелло: «Когда вы выступали свидетелем в деле против GEA, где главным подозреваемым является Моджи, прокурор обвинил вас в сокрытии информации, и теперь существует риск, что вы будете обвинены в даче ложных показаний». Капелло ответил: «Это меня очень удивляет. Я уже был опрошен прокурором в ходе расследования, и на суде я повторил то же самое, что говорил ему». Разумеется, Фабио догадался позвонить своему сыну, Пьерфилиппо, после своего выступления в суде в последний день марта 2008, и сказать ему, что все идет хорошо. Он рассказал властям все, что знал, заверил он его, так же как он делал это и ранее, при закрытых дверях.
«Я убежден, что все вскоре выяснится само собой, – сказал Капелло Vanity Fair. Сара Фаилачи
Несмотря на беспрецедентность давления, Капелло выглядел достаточно крепким, чтобы его вынести. Сестра Фабио, Бьянка, говорила мне: «Я абсолютно не волнуюсь по поводу всех этих судебных дел, с ним будет все в порядке, они не помешают ему концентрироваться на своей работе – он работает так усердно. Он добьется с Англией успеха, это просто потребует времени, вы же не можете взмахнуть волшебной палочкой, и все. Но он сделает это».
Все надеялись на то, что Бьянка была права. Однако затем, в мае, пришла новость, которая должна была серьезно напугать Футбольную ассоциацию. Государственный обвинитель, Лука Паламара, реализовал свое обещание изучить записи свидетельских показаний, данных Капелло перед судом, и решил, что в них достаточно смущающих его вещей, чтобы предпринять дальнейшие действия против тренера англичан. В отношении Капелло было открыто судебное расследование по поводу того, что Daily Telegraph описала как обвинения в даче под присягой заведомо ложных показаний. И если в ходе расследования будет выявлено достаточно доказательств, чтобы предать Капелло суду, писала газета, и впоследствии он будет признан виновным, ему грозит максимум три года тюрьмы. Заголовок Daily Telegraph гласил: «Капелло выдвинут обвинения в лжесвидетельстве».
Позже Пьерфилиппо утверждал, что то, что вменяется Капелло, не является лжесвидетельством, которое, грубо говоря, представляет собой ложь суду, а замалчиванием или сокрытием информации. Он предполагал, что обвинение изначально возникло из-за простого недопонимания – из-за того, что Капелло не мог вспомнить все детали своих ответов, которые давал на предварительных слушаниях 18 месяцев назад. Потом он тренировал «Реал», потом покинул клуб, а потом приехал работать в Англию. Произошло так много всего, что превратило события в «Ювентусе» в отдаленные воспоминания. Поэтому, по словам Пьерфилиппо, Капелло попросил Паламару разрешить ему прочитать ответы, что он давал на предварительных слушаниях, чтобы он смог подтвердить перед судом, что информация, в них содержащаяся, полностью соответствует действительности. Только после того, как он услышит свои прошлые заявления, сможет определить, может ли он к ним еще что-нибудь добавить. Но Паламара не хотел об этом даже слышать, он отказался предоставить Капелло такую услугу, как чтение того, что им было сказано ранее. Вполне понятно, что Паламара хотел узнать, будут ли какие-нибудь несоответствия между прошлыми и нынешними показаниями Капелло, но столь твердая позиция вряд ли способствовала налаживанию взаимопонимания между двумя мужчинами. Итак, Капелло вынуждали копнуть поглубже в своей памяти. Он не собирался позволять, чтобы из него вытянули в суде что-нибудь, в чем он не был уверен, когда прошло уже столько времени, но у него было чувство, что на все вопросы он ответил более чем адекватно, настолько, насколько это вообще в человеческих силах. В отношении Капелло не было больше предпринято никаких действий по так называемому обвинению в «умалчивании» при даче показаний в суде. Технически у Паламары было практически пять лет с момента его заявления о сокрытии информации, чтобы их предпринять. Тогда же, в 2008 году, заголовки газет выглядели неприглядно, и атмосфера была тревожной.
20 мая 2008 года я встречался с Капелло в Italia Mania, небольшом лондонском ресторане на Сохо-сквер, недалеко от штаб-квартиры ФА. Я хотел расспросить Капелло о его отношениях с Моджи и готовился рискнуть испытать легендарный характер Фабио, чтобы добраться до сути дела. Франко Бальдини был тоже приглашен на встречу в зале ресторана, где подавали пиццу, поэтому вопрос про Моджи следовало задавать деликатно. Франко и Капелло прекрасно работали вместе, но их мнения о Моджи вряд ли могли разниться больше. Капелло был начальником Бальдини в ФА, поэтому читать Фабио нотации для Франко не имело никакого смысла. Бальдини будет вести свое собственное сражение, а Капелло останется при своем собственном мнении. Они оба слишком умны, чтобы позволить спорам вокруг Моджи разрушить их взаимопонимание.
Встреча началась хорошо. Тепло поприветствовавший меня Капелло не играл в босса. Он также посвятил достаточно времени на раздачу автографов и позирование перед камерами шокированных посетителей, которые определенно не ожидали, что тренер английской сборной украсит собой столь скромное заведение.
Мы болтали о его детстве в Пьерисе, о начале его карьеры игрока, о вызовах, с которыми он сталкивался, став тренером, и о памятной речи, обращенной к команде перед тем, как «Милан» вышел на поле и сокрушил «Барселону» в финале Лиги чемпионов 1994 года со счетом 4:0. Разговор проходил достаточно расслабленно, поэтому я решил, что настал подходящий момент для того, чтобы задать важный вопрос номинальному главе английского футбола. В конце концов, передо мной был Капелло, пребывающий в непринужденном настроении, а не пугающий всех Босс.
Поэтому я попытался высказать Фабио некоторые аргументы, стараясь говорить от лица всех английских болельщиков. Я задал свой вопрос напрямик, пока мы ели пиццу, не пользуясь вилкой и ножом, на итальянский манер. Когда мы собираемся на футбольный матч, говорил я, особенно если нам пришлось заплатить хорошие деньги за билет, за длинную поездку и, возможно, за отель, мы хотим знать, что обе команды, чтобы победить, показывают лучшее, на что способны. Мы хотим знать, что рефери делают все от них зависящее, чтобы принимать честные решения. Мы требуем единых правил для всех. Но с другой стороны, его друг Моджи, как недавно выяснилось, более заинтересован в том, чтобы уничтожить те самые единые правила. Поэтому как Капелло может оставаться другом Моджи?
Капелло посмотрел так, будто кто-то подложил что-то крайне неприятное в его пиццу, что, разумеется, в Italia Mania было просто невозможно. Он смотрел на меня так, будто я пытаюсь предъявлять ему претензии, будто пытаюсь предать его, воспользовавшись неформальностью обстановки, будто он готов подняться, встряхнуть головой и выйти вон. Даже Франко был теперь на его стороне, будто мой простой вопрос, заданный от лица болельщиков этой страны, был шагом, переходящим все границы. Атмосфера сделалась практически леденящей. Вот, должно быть, каково это, думал я, быть пойманным за нарушением одного из правил Босса в отеле, где останавливается команда. Или получить свой первый вызов в команду только для того, чтобы узнать, что твое отношение к делу настолько неудовлетворительно, что вряд ли ты заслуживаешь даже возможности полировать скамью запасных.
Босс не был счастлив вопросу, хотя его первая реакция граничила с неверием в то, что я могу спрашивать такие грубые вещи в такой, по общему мнению, расслабляющей обстановке. Возможность продолжения встречи висела на волоске. Фабио руководствовался правилом: «две ошибки, и ты уходишь», поэтому пришло время, очевидно, покаяться за любое предполагаемое нарушение, чтобы объяснить, что я просто задал вопрос, ответ на который интересует очень многих людей. С моей точки зрения, было бы неправильно этот вопрос не задавать, и я надеялся, что он будет уважать откровенный разговор, а не выходить из себя по этому поводу, потому что как журналист я бы просто не сделал своей работы, если бы отказался исследовать и эту сторону.
Капелло, похоже, принял объяснения за чистую монету и, по крайней мере, в известной степени ответил на вопрос. Его ответ соответствовал данному им объяснению Vanity Fair. Моджи был другом семьи, перед судом и законом было доказано, что он ни в чем не виновен, и если он действительно совершил ошибку, значит, ему следует ожидать за нее наказания, как и любому другому человеку. Я попросил Капелло подробнее объяснить их с Моджи отношения, на тот случай, если существуют какие-то итальянские культурные традиции, устанавливающие правила дружбы между двумя мужчинами, чего я как англичанин, возможно, не понимаю. Капелло ответил, что, по его мнению, он объяснил мне достаточно.