Фабрика героев
Шрифт:
Я заорал что было сил, едва не выплюнув гортань:
– Мра-а-а-азь!
Удар повторился, а через пару секунд последовал ещё один, но этот был нанесён плетью с крючьями, которые глубоко впились в тело, вырвав клочья мяса и кожи. Я опять заорал от боли, проклиная всех вокруг и яростно желая вцепиться в глотку своего невидимого обидчика, который молча бил меня то кнутом, то плетью. И мой гнев нарастал с каждым ударом. Он полностью захватил мой разум, напрочь смыв человеческий рассудок. Я плевался и рычал точно зверь. По-моему, даже лаял и хохотал как безумный. Меня снедало жгучее желание во что бы то ни стало отомстить этим тварям. Оно билось в моей груди, едва не прорывая её как острый клинок. А потом, на
Лучи чувствовались вполне явственно, словно под моей кожей гуляли струи жидкого, едва тёплого, огня. Я от изумления даже перестал орать – хотя этому в немалой степени поспособствовало ещё то, что меня больше не били.
Невидимый мучитель успокоился, чем заставил меня злобно исторгнуть:
– Быстро ты спекся… кхем… Я твою бабу шпилил гораздо дольше. Тебе ещё повезло, что я не люблю что-то глубокое. По этой причине и не стал её дожимать… Кхак… Ты меня слышишь, урод?
Тот не ответил, а в следующее мгновение я ощутил, как в моей груди что-то мощно полыхнуло, погасив свет сознания.
Глава 3
Находясь в полубессознательном состоянии, я в какой-то момент открыл глаза и увидел дощатый потолок, с которого свисали лампы в жестяных абажурах. Я глядел на них всего пару мгновений, а затем снова наступила темнота. Но вскоре её сменили фасеточные глаза какого-то человекоподобного чудовища. Благо, что существо смотрело на меня всего пару мгновений, а потом я опять канул в пучину благословенного мрака. В нём оказалось так спокойно и уютно. Я словно был ребёнком, который лежал на руках у любящей матери. Тем противнее были два приглушённых голоса, которые начали терзать мои барабанные перепонки.
– Мда, – скептически изрёк мужской голос, который мог бы принадлежать старику. – Так себе экземпляр.
– Ничего ты не понимаешь, – проронил другой человек живым уверенным тенором.
– А если это всё-таки не он?
– Тогда мы просто потратим немного времени и усилий твоих агентов.
– Моих? – возмутился невидимый собеседник.
– Ага, твоих. Я возьму их взаймы, – весело заметил мужчина, после чего нравоучительно добавил: – И вообще, как завещал Оскар Уальд надо занимать у пессимистов. Они не ждут, что им вернут долги. А ты ещё тот пессимист.
– Я не пессимист, а много знающий оптимист, – проронил жадина, а затем со вздохом сказал: – Ладно, можешь на меня рассчитывать. Но ты затеял очень опасную игру. Если он тот за кого мы его принимаем, то нам лучше не вмешиваться в его судьбу.
– А мы очень осторожненько: тут намёк, там слушок…
– А если другие прознают?
– Ты поменьше болтай и никто ничего не узнает. На вот возьми печеньку. Займи рот, – проговорил неизвестный человек и чем-то аппетитно захрустел.
– Нет, не надо. И ты бы тоже лучше отказался от сладкого, а то в последнее время слишком много его ешь.
– Мой дед прожил до ста пяти лет, – назидательно произнёс сладкоежка.
– Ты думаешь, это потому что он ел сладкое? – скептически изрёк другой.
– Нет. Это потому что он не лез в чужие дела, – весело протараторил мужчина.
– Смешно. Клянусь усами и хвостом, – кисло сказал собеседник и вдруг обеспокоенно добавил: – Нам надо поторапливаться, ведь скоро битва с амазонками.
– Не переживай. Амазонки всегда опаздывают к началу сражения, – со смешком проронил любитель сладкого. – Но ты прав. Пора валить отсюда.
В этот миг я застонал и с трудом разлепил веки. Вокруг меня была уже опостылевшая камера, в которой находился лишь ночной мрак. Я вяло похлопал глазами, а затем закрыл их,
Ну а полностью сознание вернулось ко мне как-то рывком. Вот я плаваю в темноте, а затем вдруг ощущаю солнечный луч, упорно припекающий закрытые веки, и чувствую мелкие камни под щекой. И больше я ничего не чувствовал, – то есть привычной боли не было. Я настолько охренел, что широко распахнул глаза, полный надежды, что путешествие в другой мир было лишь страшным сном, но меня ждало жестокое разочарование. Я находился всё в той же камере. Но кое-что всё-таки изменилось. На моём теле не обнаружилось никаких следов избиений! Даже сломанный палец оказался в добром здравии! А кожа на ногах стала девственно розовой, как у младенца. И на пальцах появились ногти. Они были значительно меньше тех, к которым я привык, но всё же это лучше, чем ничего.
Просто охренеть! Меня вылечили! Я впал в лёгкий ступор, осознавая то, что на меня были потрачены серьёзные медицинские ресурсы, да ещё такие ресурсы, которые по уровню развития превышают отечественные, а может и мировые. Этот мир удивлял меня всё больше и больше.
Но вот зачем тюремщики подлатали меня? Они же сами довели моё тело до весьма плачевного состояния, а теперь вылечили! Что за херня тут творится? И кстати, сколько я провалялся без сознания? День, неделю, месяц?
В попытке найти ответ на этот вопрос, я бодро вскочил на ноги, чувствуя лишь небольшое недомогание, а потом прильнул к решётке и увидел, что за пределами тюрьмы царил ясный, погожий денёк, а солнце ещё не достигло зенита. Это значит, что я был без сознания как минимум половину местных суток, которые по моим наблюдениям равны земным или не так уж сильно отличаются от них. Ну, не так уж страшно потерять столько времени, провалявшись в отключке. Хуже было бы, если б я очнулся, а вон та деревня уже оказалась покрыта снегом. Кстати, она, по-моему, стала ближе.
Только спустя несколько секунд понял, что это не деревня стала ближе, а я чуть лучше начал видеть. Например, вон тот знак радиационной опасности, который валялся в траве, я раньше не видел с такой отчётливостью. Тогда он был для меня непонятной погнутой железякой, а сейчас смотри-ка – вон чёрные лепестки в жёлтом круге.
Хм… Интересно выходит. Неужели мне и глаза подшаманили? Они у меня и так были в порядке, а теперь их ещё и улучшили? Ну браво, местные эскулапы. Вот только как вы всё это проделали и зачем?
Я вообще перестал что-либо понимать, но это не отменяло того факта, что мне до зубовного скрежета хотелось поквитаться со своими обидчиками, пусть даже они в ближайшие дни мне жопу золотом покроют. У-у-у-у уроды!
Я сплюнул от злости на пол, ощутив новый зуб, вместо выбитого, а потом развернулся к двери и увидел стопку чистой одежды и поднос с едой. Да, у местных отношение ко мне кардинально изменилось. Хоть на подносе и лежали всё те же бобы, но рядом с ними примостился поджаристый кусок белого мяса. Похоже, что это куриная грудка. Я несколько секунд раздумчиво глядел на неё, всё же подозревая подвох, а затем решился. Мне ужасно хотелось есть, а ежели тюремщики захотят, то всё равно изобьют меня, даже если я буду в сознании. Поэтому я метнулся к мясу и мигом вцепился зубами в упругую плоть. В рот брызнул горячий сок, а воздух наполнился одуряющими ароматами. Конечно, будь я в своём родном мире, то вряд ли бы это мясо вызвало у меня столько восторгов, но тут, после вынужденного вегетарианства, мне чуть крышу не сорвало от этого божественного вкуса. Я схомячил курочку за считаные секунды, после чего закинул в топку бобы и бесстрашно запил их водой.