Фабрика офицеров
Шрифт:
— Кто же еще, — ответил Меслер. — По лицу ударила меня эта свинья — два раза.
— А что за причина?
— Обычная. Я ему сказал правду.
— И ты не дал ему сдачи?
— Они меня держали. Что мне было делать? Бежать к тебе в туалет?
Редниц кивнул в раздумье. Затем сказал:
— Больше он этого никогда не сделает. Об этом я позабочусь.
— При первом же случае, — сказал Меслер, теперь снова полный надежды, — я куплю этого парня, когда он мне случайно попадется без охраны. И тогда я сделаю из него гуляш.
— От этого тебе придется отказаться, — сказал Редниц. — Хотя бы по той простой причине, что Хохбауэр сильнее тебя физически и не ты, а он сделал бы из тебя гуляш.
— В таком случае ты должен мне помочь, — потребовал Меслер, — ты или Эгон Вебер. Для чего же тогда вы называетесь моими товарищами?
— Мы твои друзья, Меслер, а это значит больше. Но одно я тебе гарантирую: Хохбауэр заплатит за свои пощечины — и такую цену, которая заставит его оголить зад. Дай мне только время, и я это сотворю.
Крамер продолжал непоколебимо зачитывать специальный приказ номер сорок четыре:
— «В случае какой-либо аварии необходимо: а) доложить об этом соответствующему начальнику; б) предпринять попытку устранить повреждение самостоятельно; в) сообщить о случившемся в пункт выдачи, независимо от того, удалось ли исправить повреждение или нет. При этом следует различать следующие виды аварий: повреждение шины, передней и задней, повреждение колеса, также переднего и заднего, повреждение педального устройства, повреждение цепи, повреждение рамы, повреждение руля, повреждение седла».
После этого следовало подробное описание каждого вида повреждений с не менее подробными указаниями по проведению вспомогательного ремонта. Наряду с этим давалась скрупулезная детализация инструментов, материалов для проведения ремонта и прочих принадлежностей. Однако до выслушивания курсантами дальнейших подробностей подобного типа дело не дошло. Бемке влетел в аудиторию и сообщил, как всегда, слегка возбужденно:
— Идет обер-лейтенант Крафт с упомянутой дамой!
Крамер быстро пометил место в специальном приказе номер сорок четыре, на котором он был вынужден прервать чтение. Его голос сделался еще на одну ступень выше. Он подал команду, как если бы перед ним находились подразделения, построенные для парада и находившиеся на значительных расстояниях друг от друга.
— Смирно! — рявкнул он. — Господин обер-лейтенант, подразделение «Хайнрих» — в полном составе!
— Милостивая государыня, — сказал обер-лейтенант Крафт, показывая на фенрихов, — это и есть учебное подразделение «Хайнрих». — И после короткой паузы добавил: — Господа, фрау Барков.
Фенрихи стояли как застывшие, не шевелясь. Крафт даже не предпринял никаких попыток чем-либо облегчить их положение. Он подвел фрау Барков к трибуне, откуда она могла всех хорошо видеть.
Фенрихи осторожно разглядывали мать лейтенанта Баркова, которая стояла перед ними маленькая, беспомощная и смущенная; ее лицо с приветливыми и одновременно печальными глазами было бледным.
Фрау Барков несколько обеспокоенно смотрела на вытянувшихся здоровых юнцов. Она видела в большинстве своем спокойные, смотревшие с любопытством лица. Но ей показалось, что она заметила и глаза, в которых слабо светилось какое-то подобие участия. Она с трудом открыла рот и, казалось, хотела сказать несколько слов, но Крафт опередил ее, начав свой рассказ:
— В этом учебном здании имеется два помещения. Это предназначено исключительно для подразделения «Хайнрих», здесь проводятся занятия по тактике, общей и политической подготовке. От десяти до четырнадцати часов занятия проводит офицер-воспитатель каждую неделю; здесь — пульт, за которым стоял и ваш сын. При проведении курсантами письменных работ мы, как правило, находимся в заднем помещении — прошу следовать за мной, милостивая государыня, — где окна выходят на автогаражи, что благотворно влияет на концентрацию внимания…
Пока Крафт говорил все это, сопровождая фрау Барков по помещению, он внимательно следил за подразделением, в особенности за передними рядами, но не заметил ничего такого, что могло бы вызвать у него какие-либо подозрения.
Лица фенрихов оставались застывшими и неподвижными. Слишком застывшими, слишком неподвижными, думал про себя обер-лейтенант, когда смотрел на Хохбауэра, Амфортаса и Андреаса, а также других фенрихов на передних рядах. Однако вызвать у них теперь сознательно определенную реакцию он был не в силах. Он не мог причинить горя фрау Барков: она оказалась человеком, завоевавшим его симпатию — совершенно против его воли и без всяких стараний с ее стороны.
Так же как она теперь стояла перед фенрихами, он видел ее стоявшей на кладбище: тихая, печальная покорность, никакой гнетущей отчаянной скорби, никаких отрывистых, рассчитанных на сочувствие слов, никакой потребности в дешевом болтливом утешении. Только это простое восприятие неизбежного. Вокруг нее стеклянные стены — как и вокруг Модерзона.
— Милостивая государыня, — сказал обер-лейтенант Крафт в заключение, — я надеюсь, что показал вам все, что вас в какой-то степени могло заинтересовать.
— Благодарю вас, господин обер-лейтенант, — ответила фрау Барков.
— Один из наших фенрихов проводит вас, милостивая государыня, до казарменных ворот, а именно — фенрих Редниц.
С этими словами обер-лейтенант открыл дверь. Фрау Барков кивнула еще раз подразделению, которое стояло все так же неподвижно, протянула Крафту руку и вышла из помещения.
А за ней, спотыкаясь, поплелся растерянный фенрих Редниц.
Обер-лейтенант Крафт сразу же повернулся лицом к своему подразделению. Он знал вопрос, который занимал теперь фенрихов: почему именно Редниц? Но он не дал им ни малейшей возможности поразмышлять об этом, заявив:
— Прошу садиться. Подготовьтесь к письменной работе. В вашем распоряжении двадцать минут. Тема: «Некролог о лейтенанте Баркове». Начали.
18. Искушение начальника учебного потока
Капитану Ратсхельму была оказана честь стать свидетелем одного знаменательного события: господин майор Фрей, начальник второго учебного курса, был озабочен.
— Должен признаться, — сказал майор доверительно, — что в последнее время в области моей деятельности происходит немало такого, что заставляет меня задуматься.