Фактор силы
Шрифт:
Мимо проехала машина, и Ильта, на время, умолкла.
— Еще в их мире есть много потрясающего.
Шелти ухмыльнулась.
— Ты всегда была лакомкой.
— Я про другое, — отмахнулась Ильта — про музыку, например.
— Про музыку?
— Да. У нас песни красивые, и голоса восхитительные, но знаешь… Я там, волей случая, попала на концерт одного из их певцов. Поначалу я была поражена, ни голоса, ни внешности, выступал даже не на концертной площадке, а на каком-то стадионе… Меня Тимур туда потащил. Пошла исключительно, чтобы его не обижать, а потом… Ты никогда не видела, чтобы пели не голосом, а душой? С полной выкладкой? Это было что-то невероятное. А текст такой, что спятить можно, если вдуматься, но ощущение от него…
— Споешь?
— Попробую.
Ильта замолчала, пытаясь подобрать тональность так, чтобы это было и не громко, и чувствовалось все, что она ощущала с той песней, и начала:
— Горный Китай, монастырь Чжоан Чжоу. Год от Рождества Христова восемьсот пятьдесят третий. Некто спросил Линь Цзы "Что такое мать?". "Алчность и страсть есть мать" — ответил мастер. "Когда сосредоточенным сознанием мы вступаем в чувственный мир, мир страстей и вожделения, и пытаемся найти все эти страсти, но видим лишь стоящую за ними пустоту, когда нигде нет привязанностей, это называется "убить свою мать".
Я сомневался, признаюсь, что это сбудется с ним. Что он прорвется сквозь колодец и выйдет живым. Но оказалось, что он тверже в поступках, чем иные в словах. Короче, утро было ясным, не хотелось вставать. Но эта сволочь подняла меня в шесть тридцать пять. И я спросонья понял только одно — меня не мучает страх. Когда я выскочил из ванной, с полотенцем в руках. Он ставил чайник, мыл посуду, грохоча второпях, И что-то брезжило, крутилось, нарастало, начинало сиять. Я вдруг поймал его глаза — в них искры бились ключом, И я стал больше, чем я был, и чем я буду еще, Я успокоился и сел, мне стало ясно — он убил свою мать. И я смотрел ему в глаза, в них искры бились ключом, И я был больше чем я был и чем я буду еще, И я сказал себе опять: "Невероятно, он убил свою мать". И время встало навсегда, поскольку время стоит, А он сказал, что в понедельник шеф собрался на Крит, Короче, надо до отъезда заскочить к нему работу забрать. И он заваривал чай, он резал плавленый сыр, А я уже почти что вспомнил, кто творил этот мир, Я рассмеялся и сказал: "Ну как ты мог, она ведь все-таки мать". И он терзал на подоконнике плавленый сыр, А я уже почти что вспомнил, кто творил этот мир, И я сказал ему: "Убивец, как ты мог, она ведь все-таки мать". И он сидел и улыбался, и я был вместе с ним, И он сказал: "Но ты ведь тоже стал собою самим!" А я сказал: "Найти нетрудно, но в десятки раз сложней не терять! И будь любезен прекратить свой жизнерадостный бред! Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет. Твоя ответственность отныне безмерна — ты убил свою мать. Изволь немедля прекратить свой жизнерадостный бред! Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет. Твоя ответственность безмерна — ты свободен, ты убил свою мать!" На дальней стройке заворочался проснувшийся кран, Стакан в руке моей являл собою только стакан, И первый раз за восемь лет я отдыхал, во мне цвела Благодать! И мы обнялись и пошли бродить под небом седым, И это небо было нами, и мы были одним. Всегда приятно быть подольше рядом с тем, кто убил свою мать. И мы обнялись и пошли бродить под небом седым, И это небо было нами, и мы были одним. Всегда приятно быть подольше рядом с тем, кто убил свою мать.Ильта затихла, а чуть позже добавила:
— Когда все закончится, попроси у Тимура запись, не сомневаюсь, что он притащил ее с собой.
Шелти была потрясена.
— Это… Это… Я… Я должна буду услышать эту песню в оригинале.
— В оригинале не удастся, только в записи. Но запись даст полное представление. У них много таких исполнителей, и таких песен. Кстати, странно, что мы не додумались до того, чтобы у нас с собой было устройство для воспроизведения песен и музыки. Там, в долгих засадах оно меня просто спасало. А теперь давай посидим тихо.
— Проклятье, не могу достучаться до Шелти.
— Оставь ее в покое. У нее муж ранен, и маленький сын на руках.
— Да, но сидеть в засаде на этой квартире без нее… Она бы наверняка захотела всадить пару пуль в голову этому типу.
— Прекратить разговорчики. Это не засада, ч не пойми что. Ребята, вы сколько в полиции пробыли, что так себя ведете?
От ответа незадачливых бойцов отряда быстрого реагирования избавил сигнал вокслера.
— Доложить ситуацию.
— Все тихо. Рядом с домом ни одной машины, в квартире было пусто. Заняли позицию и ждем. Этот ваш парнишка не ошибся?
— Этот парнишка, тот, которого Гром подстрелил при вашей последней встрече с Ящером. И тот самый, у кого дом взорвали. Поверь, он точно не ошибся. На всякий случай прибуду к вам через полпрата. Пора мне встретиться с Ящером лично. Конец связи.
— Понял, Роан, ждем.
Говоривший по вокслеру посмотрел на своих коллег.
— Вот так, ребятки. Большое начальство само прибудет. Надеюсь, что он хотя бы пистолет в руках держать умеет.
— Зря ты так, — ответил ему один из тех, кто был на перестрелке в Целительском центре — он хоть и не в нашем отряде, но многим фору даст. И мозги во время стрельбы у него не отключаются.
Боец сплюнул на пол, и хмуро продолжил.
— Надеюсь, что сегодня мы прикончим эту тварь.
Когда Ортега Крэйт прибыл вместе с дочерью в центр, Арианна встретила их у двери.
— Добрый вечер, Ортега, добрый вечер Кармен… Давайте пройдем в наше кафе, оно здесь на этаже.
Дебаф незаметно выпустила собственное диагностическое плетение, и, убедившись, что с Кармен все в порядке, и последствий "рыбки" не наблюдается, слегка успокоилась.
— Зачем мы здесь? — поинтересовалась Кармен — Я здорова.
— Физически — несомненно. Кстати, вам очень повезло, что я смогла все восстановить.
— Не все — ответила Кармен, коснувшись едва заметного шрама на лбу.
Целитель с улыбкой покачала головой.
— Это просил оставить ваш отец. И знаете, в чем-то он был прав. Это хорошее напоминание вам о том, что не стоит слишком идти на поводу у всех, кто вам встречается. Впрочем, если хотите, то я его уберу.
— Не… не надо. Вы правы.
— Так я и думала. Что же, идем в кафе.
После того, как они устроились за столиком, Кармен повторила вопрос.
— Так зачем я здесь? В компании с Высшим магом и членом Совета?
Арианна покачала головой.
— Ваша неприязнь к Высшим магам и Совету частично понятна. Вы, по идее, должны считать нас чем-то вроде сил зла, но позвольте мне вам все объяснить, поскольку в прошлый раз мне это не удалось из-за моего спутника, который чересчур торопился. Дело в том, что мы — не зло, и лично против вас и вашей семьи никто ничего не замышляет, да и не собирался. Более того, по мере сил и возможностей мы бы хотели вам помочь.
— Как же — саркастически выдала Кармен.
— Сарказм здесь ни к чему. Скажите, в чем вы нас вините?
— В смерти мамы.
— Мы ее не убивали, и не отдавали приказа об этом. Да, мы скрыли от всех то, кто это сделал, но…
— Разумеется из благих побуждений.
— Вовсе нет. Из необходимости стабилизировать обстановку.
— Тогда кто ее убил?
— Ваша сестра. Притом мы были против этого, нам она была нужна живой, так как располагала определенной информацией, которая была нам нужна.