Фальшивый наследник
Шрифт:
Я ещё натягивал на себя простенькие, но совершенно новые штаны, походного образца, а двадцать четыре гребца правого борта уже отталкивались от деревянного пирса, выводя средних размеров кораблик на чистую воду. Их уверенные движения могли означать лишь одно: судно прибыло в этот порт специально за мной. Кроме меня свежих пассажиров на нём не наблюдалось, точно так же, как и не просматривалось в глубоком трюме, побитого временем корабля, невольников, грузов и вообще каких либо других товаров предназначенных для продажи или купленных для личного пользования, владельцем этой тихоходной яхты. С одной стороны, лестно ощущать себя избранным, а с другой не очень понятно, с чего это вдруг я попал в их число, не имея особых талантов. В том, что определён в эту категорию моим новым владельцем, сомнений у меня нет никаких. Мало кто из покупателей приезжал в нашу школу специально, за одним бойцом. Да, что там мало, до сегодняшнего дня я про такие случаи и не слышал никогда. Кто в здравом уме будет гонять корабль к побережью, находящемуся в дали от торговых путей, за одним единственным солдатом, каким бы умелым и обученным он не был. Обычно покупатели прибирают к рукам не менее десятка человек, оправдывая тем самым дальнюю дорогу. К одному, двум дорогостоящим всегда возьмут
На сколько мне известно, по предыдущим заплывам, обед на судах такого типа, во время длительных переходов, не предусмотрен и я уже было решил, что очередного приёма пищи придётся ждать до ужина, на корню пресекая попытки бунта, привыкшего к строгому распорядку дня, желудка. Но очередное исключение и здесь коснулось меня в полной мере. Огромных размеров кусок, отлично прожаренного мяса и свежая лепёшка, в две ладони величиной, оказались у меня на руках, стоило мне лишь облачиться во всё новое и сухое. Долго думать о том, за что всё это падает на мою голову, давно отвыкшую искать истинный смысл происходящего, не позволили внутренности, подающие зрительному нерву недвусмысленный сигнал о своей готовности переварить всё, чего можно квалифицировать, как пищу. По быстрому
заглотив поразивший воображение, не бывало вкусный обед я, по закрепившейся за время учёбы привычке, сидел на месте, в районе кормовой надстройки и ждал новых вводных от человека, взявшего на себя обязательства распоряжаться моей судьбой. Но секунды бежали, а меня так никто и не задействовал на каких бы то ни было видах физической деятельности, что начинало приводить мою, временно очумевшую, голову в ещё большее беспокойство. Выждав положенные, на послеобеденный отдых, минуты, я встал на ноги, давая понять стоявшему в трёх метрах от меня хозяину, что готов к дальнейшему прохождению службы. Он, заметив изменения в моём состоянии, обратил на него внимание и, как мне показалось, даже кивнул головой в знак одобрения моих действий, но никаких распоряжений так и не отдал. Следующие минут десять потратил на изучение корабля, не найдя в нём больших отличий от других видов водного транспорта, в больших количествах, бороздящих местные просторы. Тот же трюм, без разделительных перегородок, такие же, как и у многих других, потемневшие от времени борта, обычная носовая часть, украшенная головой какого то чудища, стандартная мачта со спущенным парусом и корма с небольшим сарайчиком, и двумя рулевыми по бокам. Всё отличие этого корабля состояло в более длинных скамейках для гребцов, способных приютить на себе не двух, как обычно, а сразу трёх владельцев самой распространённой морской специальности, да, пожалуй, ещё, в завышенном количество лучников возле них и усиленном штате моих коллег, мечников, беззаботно прохлаждавшихся в чреве огромной лодки.
Завершив визуальный осмотр, принявшего меня на свой борт, корабля, я ещё раз взглянул на хозяина, за всё это время так и не проявившего никакого интереса к моей скромной персоне, а затем приступил, по давно заведённой в последнем моём подразделении традиции, к самостоятельному убиванию времени. Физическая форма бойца моего уровня должна находиться в идеальном состоянии двадцать четыре часа в сутки, вот её поддержанием сейчас и займусь, несмотря на отсутствие привычных снарядов и партнёров по спаррингу.
Глава 16
Вновь моя нога, получившая в своё распоряжение новые сандалии, ступила на сушу только на двенадцатый день болтанки по, на не шутку разволновавшемуся, далеко не синему, морю. Владелец судна, с трудом преодолевавшего порывистый, встречный ветер, отдал указание рулевым пришвартоваться в порту, как я изначально подумал, первого же, повстречавшегося на нашем пути, города.
Несмотря на постоянный визуальный контакт с берегом, вдоль которого мы всё это время медленно плыли вперёд, такое решение мне было по душе. Для человека, привыкшего на протяжении года, сутки на пролёт находиться в движении, ограниченное двумя бортами пространство, давно казалось камерой пыток, вынуждавшей его изводить свой организм постоянными тренировками до изнеможения. Да ещё эта беспрерывная болтанка, выворачивающая внутренности на изнанку, не давала покоя ни днём ни ночью. Испытывая прямо-таки физические муки, от однообразия бытия и от разбушевавшихся сил природы, я покинул судно одним из первых, и даже помог работникам порта закинуть широкий трап, на высокий борт пришвартовавшегося корабля, по которому тут же сошёл на берег его владелец и вечно следующий за ним великовозрастный опекун.
Команда почти сразу же забросила вёсла и приступила к пополнению продуктовых запасов, и питьевой воды. Я же, так толком и не разобравшись, где находится моё место во время стоянки, пристроился к хозяину и наблюдал за тем, как он ведёт переговоры с местным поставщиком, чего то каменного. Стоя в одном ряду с ним и его телохранителем, больше похожим на помощника или даже советника, по жизненно важным вопросам, восхищался безупречными действиями моего господина, великолепно владеющего несколькими иностранными языками и обладавшего непревзойдённым талантом сбивать цену, на предлагаемый товар. Всего двадцать минут ему понадобилось на то, чтобы полностью взять ситуацию под свой контроль и выторговать у ошалевшего, от такого натиска, торговца, несколько монет на заинтересовавшую его продукцию. Попутно отдавая указания одному из членов команды, на языке ларитов, которым он пользовался с рождения, этот всевидящий мужчина, с лёгкостью, переходил с одного языка на другой без паузы и какого либо внутреннего дискомфорта. На языке трутов, используемом в этом порту в качестве основного, хозяин корабля говорил практически без акцента, хотя я и овладел им совсем недавно, но понять на сколько ловко с ним обращается человек купивший меня, сумел без труда. Да, мне до такого вольного обращения с иностранцами ещё топать и топать, по бесконечной тропе знаний. Не знаю, как удалось родителям этого человека предугадать его незаурядные способности сразу же после обрезания пуповины, но имя своё - Линт, данное ему естественно при рождении и в моём переводе означающее, что то вроде "ума палата", он оправдывает на двести пятьдесят семь процентов.
Закончив разбираться с загрузкой и договорившись о покупке, этот, на первый взгляд, вполне рядовой представитель своего этноса, попросил товарища с мечом на поясе, носившего более простое имя - Ниртолиртак, к сожалению, для меня не имеющее перевода, отдать команде, из десяти мечников, распоряжение следовать за ним. Затем он бросил взгляд в мою сторону, односложно сказал: "Пошли" и резво засеменил к городским постройкам, плотно прижимавшимся друг к другу, всего в ста метрах от воды.
В течении, незаметно пробежавших, почти двенадцати суток я неоднократно имел беседу с Линтом и он уже много чего услышал от меня весёлого и интересного. Думаю, именно поэтому, этот не простой старичок и начал общаться со мной ни как с рабом, а как со старым знакомым, готовым рассказывать, слушать, но в тоже самое время и беспрекословно подчиняться его железной воле. В разговорах этих, что то было новостью только для него, что то казалось лишь мне полуправдой, а некоторым моим жизненным вехам мы откровенно удивлялись совместно. В основном такой казус случался под покровом хмурых облаков, тёмной, как смоль, ночью, в те моменты, когда качка принимала менее агрессивный настрой и, когда мои раскрасневшиеся щёки доставляли одному мне временные неудобства. В эти часы я, не понятно с чего, по полной использовал внезапно открывшийся у меня талант - врать напропалую и мог такого порассказать внимательному собеседнику, от переизбытка эмоций, и соскучившись за год по разговорам "по душам", что утром самому становилось стыдно за свою несдержанность. Слушателей у моих бессовестных баек кроме, владельца парусно гребного судна, больше не было, но наше долгое общение от команды корабля не ускользнуло, так что желание хозяина немного поболтать по дороге с новичком, думаю сейчас никому не казалось, чем то из ряда вон выходящим. Человек способный позволить себе содержать такое количество рабов, может иногда скрасить долгую дорогу дешёвым развлечением.
– Бертинтоль - столица трутов, но он не самый большой их город - настроившись на, достававший меня всю прошлую совместную прогулку, размеренный шаг, тихо заговорил Линт.
– Кретортоль, будет раза в два крупнее. Там у них и ремёсла лучше развиты, и жизнь более пристойная, да и руда, что сейчас нам загружают оттуда. Одно плохо, подходы к нему только по суше, а это для полноценной торговли очень нехорошо.
Разговор про торговлю, местные обычаи, жизнь, мою и вообще, владелец моего бренного тела заводил чуть ли не с первого дня нашего знакомства, приводя мой, огрубевший за время повторного прохождения службы, рассудок, в полное отчаяние. Для чего ему это надо было и почему он выделил именно меня среди огромной массы остальных подневольных военнослужащих, мне до сих пор не понятно, но свою положительную роль эти беседы сыграли. Голова моя, давно работавшая не полным комплектом извилин и только в направлении, указанном руководством военной школы, под воздействием умных слов этого неординарного человека, потихоньку оттаивала и где то день на третий начала вновь приобретать прежний вид. Вчера же она и вовсе начала выдавать перлы, и высказывания, вызвавшие искреннее удивление у моего не простого собеседника.
– Да, отсутствие водной артерии может свести на нет, все потуги тамошних предпринимателей - высказался я в ответ, продолжая поражаться тому, как быстро перестроился мой мозг и попутно пытаясь грамотно перевести на чужой язык ход своих посвежевших мыслей.
– Спасти их могут лишь товары, не имеющие аналогов у ближайших соседей, иначе столица быстро может превратиться в заштатный городок.
– Верно!
– удивлённо сверкнув своими, внезапно помолодевшими глазами, воскликнул Линт.
– На это они и сделали ставку, тем более меди, на сотни километров вокруг, больше ни у кого нет. Обратил внимание по какой цене этот хитрец пытался мне всучить руду?
– Ещё бы!
– создав в башке искусственное затемнение, соврал я.
Линт весело подмигнул, легонько, по дружески хлопнул мою, ну очень возмужавшую спину, своей маленькой, но жилистой ладонью и продолжил посвящать меня в прелести столичного городка, наверняка упиваясь своей демократичностью по отношению к новому приобретению.
Чем дальше мы забирались в открытое море, тем больше мне нравился этот озорной старикашка. Заправив корабль свежей водой и едой, заполнив половину трюма корзинами с медью и получив в городе, от неизвестного мне человека, небольшой, но достаточно тяжёлый сундук, для переноски которого пришлось задействовать четверых солдат, он вот уже который день пребывает в отличнейшем настроении, непонятным образом передавшемся и мне. По ночам, при звёздном, распрощавшимся с предгрозовыми тучами небе, я продолжаю рассказывать ему о своём беспризорном детстве, о людях, взявших на себя, после смерти матери во время родов, обязанности по моему воспитанию. О их несправедливом решении отказать мне в еде и крыше над головой, при якобы окончании денег в кошельке, оставленном матушкой мне в наследство. О трудной судьбе сироты, зарабатывающем на пропитание попрошайничеством и воровством. О продаже моего неокрепшего, юного тела в рабство, застукавшим меня на месте преступления, каким то важным господином и даже о крохотной, летучей мышке с расправленными крыльями, на этот раз появившейся на моём левом плече, чуть ли не сразу же после рождения, в качестве предсмертной просьбы женщины, взявшей слово с повитухи обязательно сделать это. Много чего я по рассказывал этому милейшему человеку, за восемнадцать дней болтанки в открытом море, в качестве благодарности за своё освобождение из цепких объятий ужасной школы и вот уже почти месяц позволявшему мне без дела болтаться на его корабле. Ну, а как ещё я мог её проявить? Припомнив все истории знаменитых сказочников и путешественников, вытащив из закромов памяти фильмы про разбойников, и пиратов, я выплеснул такое количество сумбурной смеси из них на внимательного слушателя, что порой даже мой, давно вставший на рельсы рационального восприятия действительности, мозг, иногда отказывался верить в надуманность, гладко текущего, повествования.