Фальшивый талисман
Шрифт:
— Итак, договорились. В семь вокруг базара будут расставлены посты, мы возьмем его в кольцо, и в случае чего помощь вам всегда обеспечена. Олексюка доставим в переулок за школой, откуда он пойдет сам.
Полковник придирчиво посмотрел на капитана. Видно, осмотр удовлетворил его: поношенная гимнастерка придавала Толкунову вид ротного запасного полка. Но полковник все же заметил:
— Очень прошу, капитан, к Олексюку близко не подходите. Держитесь подальше, ближе будет майор в штатском, а впрочем, мы обо всем уже, кажется, договорились. Идите, можете четыре часа поспать, даже больше… — Он не уточнил сколько, да и кто считает часы отдыха розыскников — не ложись хоть неделю, а шпиона задержи. — Я полагаюсь на вас, — закончил полковник, провожая офицеров до дверей.
В глубине души Бобренок не верил, что агенты станут искать Олексюка. Он был сброшен, очевидно, для подстраховки, старший группы мог обойтись и без него, а в таких случаях не рискуют — зачем им без крайней нужды толкаться на базаре?
Но все могло случиться, и розыскники не имели права не использовать этот шанс.
Базар расположился на большой площади с деревянными палатками. В стороне стояло несколько возов, запряженных клячами; бабки возле них продавали кур, просили за них бог знает сколько, горожанки только щупали кур, раздували перья, стараясь хоть посмотреть на желтый куриный жир.
Олексюк, как и договорились, прошел мимо возов и углубился в гущу базарной толпы, где торговали с рук разным барахлом — от старой, латаной и перелатанной, одежды и до совсем новых, старомодных драповых пальто и узких, в полоску, брюк.
Моряк, неизвестно как попавший в этот полесский городок, подметал пыль с мостовой широченными клешами. Наконец он нашел, что искал: вдоль палаток протянулись деревянные столы, на которых ковельские бабки выставили кастрюли с разной снедью — предлагали здесь и вкусный украинский борщ, и горячее жаркое с картошкой, и даже вареники с сыром.
Моряк, подумав немного, сдвинул бескозырку на затылок и решительно направился к огромной кастрюле с борщом. Его можно было понять — даже до Бобренка долетал аппетитный запах борща. Утренние бутерброды показались майору сейчас такими жалкими и невкусными, что чуть было не поддался искушению, но не имел права отвлекаться на что-либо постороннее и только краем глаза наблюдал, как морячок уминает борщ из большой миски. Олексюк шел, чуть прихрамывая, плечами раздвигал толпу — немного усталый пехотный лейтенант, возвращающийся из госпиталя в свою часть, и, бесспорно, ни у кого и мысли не могло возникнуть, что этот серый и ничем не приметный человек учился в шпионско-диверсионной школе, отлично владеет оружием и может дать отпор даже вон тому высокому, на полголовы возвышавшемуся над базарной толпой горлопану, который накинул на плечи женскую сорочку, а в руках держал несколько кусков хозяйственного мыла.
Горлопан громко расхваливал свой товар. Бобренок по думал, что при других обстоятельствах он обязательно проверил бы у него документы, но неожиданно обнаружил, что у парня пустой левый рукав, и не осудил его.
В конце рынка Бобренок увидел военную фуражку и сразу насторожился. Фуражка медленно продвигалась к Олексюку. Майор не мог видеть лица военного и погоны, но, судя по описанию агента, тот мог быть старшим группы Гороховым — кажется, чернявый, точно, чернявый, вот затылок виден, почти цыган.
Цыган разминулся с Олексюком, не останавливаясь, но Бобренок мог дать голову на отсечение, что они заметили друг друга, возможно, обменялись взглядами, может, Олексюк подал Цыгану какой-нибудь условный знак, они могли договориться: если что-то не так, нахмуриться, держать правую руку в кармане, дотронуться до носа, закусить губу — разве мало можно придумать условных знаков?
А Цыган явно похож на Горохова…
Олексюк дошел до конца базара, выпил воды у верткого парнишки, который торговал ею прямо из ведра: набирал в колодце за сотню метров от базара.
Бобренок заметил, как резко повернулся Толкунов. Майор проследил за взглядом товарища и увидел двух военных, приближавшихся к базару. Заборчик был низенький и редкий, и Бобренок хорошо видел, как те переходили улицу. Шли они тяжело, устало, первый — с мешком за плечом. Жаль, отсюда нельзя было рассмотреть звездочки на погонах, да и что звездочки, их могли снять или добавить, главное — документы, а то, что вражеские агенты снабжены запасным комплектом документов, не вызывало у майора сомнения.
Офицеры остановились возле того же шустрого мальчишки попить воды. Теперь Бобренок стоял от них в трех шагах: наверное, не агенты, чернявого среди них нет. Один совсем лысый, а у второго из-под мокрой от пота пилотки выбивались светлые волосы. У первого лоб высокий, лица скуластое, глаза узкие, казах не казах, а что-то восточное было в его глазах. А блондин — типичный флегматик, мешок снял осторожно, поставил у ног, воду пьет маленькими глоточками. Внешне неповоротливый, угловатый. Поднял мешок, но не забросил за плечо, повесил на руку, а мешок, видно, тяжелый. Интересно, что в нем?
Толкунов прошел мимо офицеров, они козырнули ему — оба старшие лейтенанты: узкоглазый исполнил этот ритуал старательно, по уставу, и это насторожило Бобренка — чего вытягивается, да еще на базаре.
Краем глаза майор наблюдал за Олексюком. Тот стоял спиной к старшим лейтенантам; вдруг высокий, с мешком, направился прямо к Олексюку, подошел к нему почти вплотную, показалось, даже толкнул, но не остановился и не сказал ни слова, прошел мимо — к человеку, продававшему мыло. Они быстро сторговались, старший лейтенант вернулся к товарищу — положили мыло в мешок и пошли к выходу.
Бобренок видел, как их остановил патруль, но старшие лейтенанты уже не интересовали его: ясно видел, что блондин не общался с Олексюком.
Агент стоял теперь в самом центре базара, где торговали ношеными вещами. Рядом с ним инвалид на костылях продавал шляпу, обыкновенную черную шляпу с широкими полями. Надел ее на стриженую голову, чуть набок, наверное, считал, что это делает его элегантным, и выкрикивал громко:
— Кому довоенную шляпу? Дешево отдам! Кто хочет понравиться хорошеньким девушкам? Налетай!