Фамильная честь Вустеров. Держим удар, Дживс! Тысяча благодарностей, Дживс!
Шрифт:
Теперь, когда загадка Эмералд Стокер раскрылась и дело о ее исчезновении я мог вычеркнуть из своего кондуита, у меня гора с плеч свалилась. Признаться, терпеть не могу, когда меня ставят в тупик, и мысль о пропавшей девице занозой сидела в моей черепушке. Однако мне хотелось уточнить кое-какие мелочи.
— Как случилось, что она оказалась именно в Тотли?
— Видимо, по моей милости. Тогда на вечеринке я, помнится, упомянул, что сэр Уоткин ищет повара, и, кажется, даже дал ей его адрес. Она ему написала и получила место. Эти юные американки такие предприимчивые.
— Работа ей нравится?
— Дживс
— Думаю, она его обставит.
— Конечно, обставит, когда он немного подучится и они начнут играть на деньги. Между прочим, она мне говорила, что обожает готовить. Интересно, как ее стряпня?
На этот вопрос я мог ответить. Она пару раз приглашала меня к себе пообедать, и все было приготовлено отменно, просто антик-муар с мармеладом.
— Тает во рту.
— Только не у меня, — с горечью проговорил Гасси. — Ну да ладно, — добавил он, и у него во взоре засветилась тихая радость, — уж холодный пирог с телятиной и почками от меня не уйдет.
На этой счастливой ноте мы с ним распрощались.
Глава 8
Время было позднее, я кончил мусолить моего Эрла Стенли Гарднера, захлопнул книгу и задремал, но вскоре очнулся. Весь Тотли-Тауэрс давно погрузился в сон, стояла тишина, нарушаемая странным урчанием, исходившим из моего нутра. Прислушавшись хорошенько, я сразу догадался, в чем дело. Меня мучил зверский голод, ведь за обедом я почти ничего не ел.
Не знаю, приходится ли вам испытывать нечто подобное, но мне достаточно пустяка, чтобы потерять интерес к пище. Если завтрак или обед протекает, что называется, в накаленной атмосфере, у меня немедленно пропадает аппетит. Со мной сплошь и рядом такое случается, стоит мне преломить хлеб с тетушкой Агатой. А когда, сидя за столом, ловишь на себе взгляд папаши Бассета, торопливо отводишь глаза, натыкаешься на взгляд Спода, опять отводишь глаза, а старикашка уже снова на тебя зыркает, где уж тут отдать должное восхитительным блюдам Эмералд Стокер. Знаете, как в романах пишут: он, мол, лениво поковырял в тарелке и отодвинул ее от себя, — вот так и я. И теперь я ощущал в желудке необычную пустоту, будто невидимая рука столовой ложкой вычерпала все мои внутренности.
Вероятно, настоятельная потребность подкрепиться возникла у меня еще во время чтения Гарднера, но я тогда не обратил на нее внимания — боялся запутаться в орудиях убийства: там одно настоящее, второе подложное, да еще то, которое Перри Мейсон забросил в кусты. Теперь же приступы голода разыгрались с такой силой, что заслонили все вокруг, и перед моим мысленным взором встало чудесное видение — холодный пирог с телятиной и почками, который притаился на кухне и тихонько мне шепчет: «Сюда, Берти, сюда».
Удивительно, как часто оправдывается поговорка «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Вот вам пример. Я считал, что мой предыдущий приезд в Тотли-Тауэрс не принес мне ничего, кроме вреда. Как же я ошибался! Конечно, жизнь в Тотли-Тауэрсе — суровое испытание для нервной системы, но кое-что можно записать и в доходную часть гроссбуха. Я, как вы поняли, намекаю на то, что хорошо ознакомился с маршрутом,
Решить — значит совершить, таков девиз Вустеров, и не прошло и двух минут, как я пустился в дорогу.
На лестнице было темно, а в холле еще темнее. Но я успешно продвигался вперед и проделал, вероятно, полпути к цели, когда случилась непредвиденная заминка. Я столкнулся с неопознанным объектом, напоминающим человеческое тело, — встреча, которой я меньше всего ожидал на данном отрезке маршрута, и на миг… нет, не скажу, что у меня потемнело в глазах, потому что вокруг и так было хоть глаз выколи, но чувства мои пришли в смятение. Сердце проделало головокружительный скачок вроде тех, которыми славился русский танцовщик Нижинский, и я ощутил пламенное желание немедленно очутиться где-нибудь в другом месте.
Однако поскольку я был не в другом месте, а именно в этом, мне ничего не оставалось, как сцепиться с полуночным вором, что я и проделал, с радостью обнаружив, что этот тип ростом не вышел — видно, начал курить еще в детском возрасте. Я совсем повеселел, когда понял, что он к тому же еще и тщедушный. Я прикинул, что мне ничего не стоит слегка его придушить, чтобы не путался под ногами. И со всем моим удовольствием приступил к выполнению этого плана, но вдруг коснулся рукой предмета, который не мог быть не чем иным, как только очками, и в ту же минуту, услышав сдавленный шепот: «Послушай, осторожнее с моими очками!», понял, что мой первоначальный диагноз был ошибочным. Ночной воришка оказался моим закадычным другом, с которым я в детстве не раз делился последней шоколадкой.
— А-а, Гасси, привет, — сказал я. — Это ты? А я думал, ты грабитель.
— Я не грабитель, — сердито возразил он.
— Теперь-то я вижу, что нет. Извини, ошибся, но, признайся, меня можно понять.
— Ты меня чуть до инфаркта не довел.
— Я сам до смерти перепугался. Пожалуй, перепугаешься, когда ты выскочил как из-под земли. Я был уверен, что дорожка свободна.
— Какая дорожка?
— Ты еще спрашиваешь?! К холодному пирогу с телятиной и почками. Если от него, конечно, что-нибудь осталось.
— Да, кусочек остался.
— Ну, и как пирог, вкусный?
— Объедение.
— Ну, тогда в путь. Спокойной ночи, Гасси. Не сердись на меня.
Продвигаясь к цели, я понял, что, видимо, немного сбился с курса. Переволновался, должно быть. Такие потрясения даром не проходят. Короче говоря, пробираясь на ощупь вдоль стены, я снова столкнулся с неким предметом. Оказалось — напольные часы, существование которых я как-то упустил из виду. Часы рухнули с таким звуком, будто две тонны угля просыпались на крышу оранжереи. Стекло разлетелось вдребезги, посыпались винтики, колесики и прочая мелочь, а пока я стоял, стараясь водворить на место сердце, которое, казалось, колотится уже о передние зубы, внезапно вспыхнул свет, и я увидел перед собой сэра Уоткина Бассета.