Фамильяр ее ведьмачества
Шрифт:
Впивающееся в живот плечо, большая рука обнимающая обнаженные ноги. Во всем этом нет ни грамма сексуального подтекста, только необходимость удерживать мое, почти безвольное тело.
Остановка, чувство полета, настолько быстрое, что если бы не удар вышибающий дух, его можно было бы принять за плод воображения.
Тихие шаги. Не будь под ногами шелестящей травы, их было бы не слышно.
Нет сил встать и идти. Сил нет даже на то, что бы приподняться на руках. Могу только лежать и слегка двигать головой.
Красные отблески
Перед глазами зеленая трава. Не высокая, наверняка мягкая и тонкая, будто газон. В нескольких десятках шагов толстые стволы деревьев. Самое начало леса. И по-хорошему надо бежать, спасаться, хотя бы ползти. Дракон не отпустит. Но сил хватает только на мысли и открытые глаза.
«Иди к воде».
Шелестит вокруг меня трава, голосом доброй старушки.
Улыбаюсь открыто и светло. Вот и первые признаки сумасшествия пожаловали. Если дракон еще немного задержится, у меня есть все шансы окончательно съехать с катушек и принять смерть с улыбкой на губах.
«Иди к воде».
Снова шелестит рядом трава, жаля тело острыми иглами. Если бы могла, наверное, подскочила бы на месте.
«Там спасение».
Цветок выросший прямо на моих глазах, касается моей щеки белыми лепестками и тянется в сторону, указывая мне направление.
Вдыхаю сладковатый запах и снова улыбаюсь. Обветренные губы не выдерживают такого издевательства. Тонкая кожица лопается и по моему подбородку стекает щекочущая, теплая капля.
«Иди к воде».
«Иди к воде».
«Там спасение».
Раз за разом повторяет все вокруг меня, все громче и громче. Сливаясь в фоновый шум.
«Иди».
«Иди».
«Иди».
Оседают на моем лице мелкие капли воды.
– Не могу, – выдавливаю из себя еле слышный шепот.
«Должна».
«Должна жить».
Взрывается все вокруг меня голосами.
«Он рядом».
Все резко замолкает в оглушительной тишине и я напряженно прислушиваюсь, боясь даже дышать.
Удар сердца. Один, второй, третий.
Хруст ветки вдалеке, не оплошность, он просто не считает нужным таиться. Тяжелое дыхание, за спиной и я резко оборачиваюсь, даже удается привстать на руках.
То что предстало передо мной, сложно было назвать человеком и в то же время, в нем легко можно было опознать сумасшедшего блондина.
Длинные, растрепанные волосы словно змеи извивались за его спиной. Горящие ненавистью глаза с вытянутым, вертикальным зрачком. Рот оскаленный острыми зубами, блеск молочно белой чешуи на коже и длинные, острые когти, в нескольких сантиметрах от моей беззащитной шеи.
Напряжение не покидает, но становится чуть легче от того, что сейчас в блондине больше от дракона, чем от человека. Теперь он меня не убьет, не должен…
Взмах когтей, удар и я лежу на земле, глядя широко распахнутыми глазами на красный диск заходящего солнца. Но боль, ее нет.
Только додумала мысль и тело взорвалось болью. Так бывает, когда рана слишком глубокая. Смертельная.
Только сейчас, стоя на самом краю, поняла насколько страшно умирать. И страшное тут не боль, страшно осознание того, что ты больше не сможешь жить, ходить, говорить, дышать, чувствовать. Не сможешь ничего. Ужас сковал тело. Завтра, быть может даже уже сегодня я окажусь глубоко в земле или же на погребальном костре. Хотя, глядя на то, с каким упоением склонившийся надо мной зверь рвет меня своими когтями, от меня вряд ли что останется.
Не в силах смотреть на это кровавое зрелище, попыталась закрыть глаза.
– Нет уж, – с силой впились полупрозрачные пальцы в мою, такую же полупрозрачную руку. – Смотри, смотри и запоминай.
Запаниковала, поняв, что я больше не в своем теле. Выходит, не врали те, кто рассказывал о том, что после смерти, душа человека, какое – то время находится рядом с телом.
– Раньше надо было думать о смерти, а не изображать из себя немощную, – недовольно пробурчал старческий голос рядом со мной. – И так и эдак ее уговаривала, а она «не могу, да не могу!». Зато как смерть свою рядом увидела, так сразу смогла.
Во все глаза таращилась на стоящую рядом старушку и понимала, она ведь правду говорит.
– Тяжело ей видите ли, без сил она, – продолжала бурчать она, не обращая на меня особого внимания. – А мне что, теперь решать твои проблемы? Эгоисты, вся молодежь такая. Не хотят видеть дальше своего носа, не хотят бороться. Все им лишь бы на готовое. Чего глазами своими хлопаешь? – зыркнула на меня недовольная старушка. – Помирать она собралась, а то что весь этот мир после твоей смерти захлебнется в крови, плевать?
– Вам не кажется, что вы слишком большое значение предаете моей смерти? – не удержалась от вопроса.
Не смотря на ее бурчание, зла от нее не чувствовала, на оборот, казалось она за меня переживает.
– Много ты понимаешь, – фыркнула старушка. – Каждое действие влечет за собой целую цепочку из последующих поступков. Вылечишь безродную псину из жалости, а она тебе потом жизнь спасет, – монотонно выговаривала она мне. – Дела твои не законченные кто за тебя переделает? Я?!
– Простите, но я больше так…
– Не прощу, – бесцеремонно перебила она меня. – Замучили ее бедную. Меня вон, восемьсот лет мучают каждый кто непопадя и ничего, живу. Столько ее ждала, а она умирать! Я те умру! Так умру, что сама не рада будешь. Сами свой мир спасайте, а мне уже давно на покой пора. Только попробуй мне не бороться, – погрозила она изумленной мне, пальцем и больно ущипнула за руку.
Резко вскинула голову, как раз в тот момент, что бы увидеть, как ненавистный блондин входит ко мне в камеру.