Фанфик Не имея звезды

Дрой

Гангстеры переглянулись.

— Ну что за дурак, — покачал головой Веласкесс.

Он посмотрел на девушку, глаза которой словно говорили : «Ты же поклялся».

Мафиози наотмашь ударил леди и ту упала, потеряв сознание, из разбитой губы побежала струйка крови.

— Я солгал, — сверкнул своими белыми зубами преступник.

Говорят, маги, после смерти, оказываются в месте, с которым связано больше всего счастливых воспоминаний. И в этот самом месте, они выбирают куда им идти — вперед, в неизвестность или вернуться назад, став приведением.

Герберт сидел на своей кровати в комнате номер «15» в приюте «св.Фредерика». Он водил рукой по простыне и смотрел на пустые койки, стоявшие рядом. А так же на пустой шкаф...

— Дебил!

Именно с этим криком кто-то от души припечатал Геба кулаком в скулу. Видимо у этого кого-то была весьма широкая душа, так как парень аж подлетел, а потом снес собой многокилограмовый шкаф, разбив его в щепки.

Герберт, мотнув головой, приложил ладонь к челюсти, и все же сумел поднять взгляд. Над ним возвышалось какое-то существо. Было видно что это какой-то мужик, но вот только лицо его было не похоже на человеческое, в нем явно проступали четкие звериные черты, будто тот был барсом или рысью.

Узкие глаза искрили своей животной изумрудностью и расширенным, но все же узким зрачком. Тело, слишком нечеловеческое тело, закованное в броню узловатых мышц и жил, натянутых как стальные канаты. А волосы, волосы этого мужчины были не рыжими, а ярко-красными, как недавно расцветший цветок пламени.

— Батя? — растерянно спросил Ланс.

— Именно что батя! — Фауст нагнулся и одним рывком поставил на ноги Геба. — Ты что ж меня так позоришь, малявка?! Боже, какой позор. О, нет, когда вернусь, надо мной все потешаться будут!

— Чего?

— Того! Уже вижу, как остальные там мне будут говорить — «Смотрите, это Фауст, батяня шнура, который не смог охмурить какую-то девку». Какой позор!

Фауст картинно прикрыл лицо лапой и театрально шмыгнул носом.

— Эмм...

— Не «эмкай» мне тут! Выпороть бы тебя, да времени нет!.. Как и пояса нет, что жаль... Маму твою не сильно обогнал, сейчас и она спуститься. В общем, слушай сюда сынулька, буду тебя учить секретному мастерству соблазнения любой леди.

Фауст схватил Геба левой рукой за плечи, прижимая к чуть ниже к полу. Ифрит нагнулся к уху сына, огляделся, словно боялся что их могут услышать, а потом зашептал:

— Слушай меня, чтобы соблазнить любую леди, нужно...

Герберт внимательно слушал отцовский шепот, он кивал, что-то лихорадочно записывая в неизвестно откуда взявшемся блокноте.

— Фауст! Чему ты учишь нашего сына?

Два мужика тот час выпрямились, вытягиваясь по струнке, Перед ними стояла прекрасная леди, упершая руки в бока. У неё были тонкие, идеальные черты лица, точеный нос и скулам; идеальный разрез глубоких, ярко-голубых глаз и густые, но изящные брови в разлет. Пышные, черные волосы, которые могли поспорить в своем цвете с безлунной ночью.

Проныра даже невольно потянулся к бесконечному теплу, которая источала эта прекраснейшая из женщин. Это была мама Герберта.

— А мы тут... это... ну... — замялся Фауст.

Он, улыбаясь и почесывая затылок, скривился губами и произнес на ухо сыну:

— Мелкий, придумай что-нибудь.

Герберт, даже не понимая этого, полностью скопировал позу отца и с точно такой же физиономией парировал:

— Ты накосячил, ты и исправляй.

Фауст незаметно пнул сына, Герберт ответил тычком под ребра, Ифрит придушил сына намекая, что будет, если подобные выяснения продолжаться.

Все это было якобы сокрыто от глаз Элизабет, которая пыталась не улыбнуться, глядя на «своих мальчиков».

Герберт все же пришлось признать поражение:

— А мы тут... это... ну... — Герберт так и не мог найти подходящих слов.

Фауст звучно хлопнул себя ладонью по лицу.

— Ладно, — скривился он, махнув на это дело рукой и плюхнувшись на кровать. — Обнимайтесь уже.

Проныра буквально подлетел к матери, обнял ту и закружил по комнате. Он кружил её, целуя в щеки, а та смеялась и смех тот был похож на журчание весенней капели.

— Юноша, поставьте мать на место, — смеялась девушка.

Она осталась все такой же молодой, может всего на пару лет постарше собственного сына. Герберт выполнил просьбу, и вся семья уселась на койке.

— Неплохая комнатка, — протянул Фауст. — Я и в более поганых местах жил.

— Не учи ребенка плохому!

— Эй! — возмутился Проныра. — Я не ребенок! И я сам кого хочешь плохому научу.

— А то мы не знаем! — хором произнесли родители.

— Оу, — Герберт отвернулся и засвистел. Мол и не он это вообще был.

Дальше семья о чем-то болтала, смеялась, подшучивала друг на другом. А Ланс, сам того не замечая, качал ногами, как когда-то в одном просторном кабинете.

Время шло и становилось понятно, что всем нужно расходится. Родителям — дальше, а Герберту — обратно.

— Маам, — протянул юноша.

— Да?

— Я помню, что ты пела мне. Но не помню мелодию, постоянно пытаюсь вспомнить и не могу — сыграешь?

Элизабет улыбнулась и кивнула.

— Вот, держи, — Герберт протянул матери Малышку.

(п.а. Элизабет исполняет — Maggie Siff — Lullaby for a soldier)

Та беспрепятственно взяла её и заиграла. У прекрасной девушки был красивый голос и тонкий слух. Герберт прикрыл глаза и слушал колыбельную, сам не заметив, как совсем скоро уснул и все вокруг исчезло.

Первым на поверхности показалась гитара, а потом и сам Проныра вынырнул в гроте. Он недовольно фырчал, вылезая на каменный уступ — его опять закинули в воду... А коты не любят воды!