Фанни и Александр
Шрифт:
Дети, несмотря на господствующие в обществе принципы воспитания, втянуты в эту экдальскую атмосферу всеобщей любви, они живут как бы под защитным колпаком физической нежности. Даже фру Хелена способна на страстную преданность, прежде всего по отношению к детям. Но и сыновьям, и близким друзьям удается иногда насладиться чувствительной любезностью старой дамы. К невесткам она относится все же чуть сдержанно и обожает с изощренной утонченностью отмерять доказательства своей любви.
Они живут одной семьей, делят горе и радости, ссорятся и любят. Ресторан и Театр служат естественным выходом для их жажды деятельности. Даже летом они не разлучаются. Оскар Экдаль Первый построил четыре великолепных загородных дома на мысу во фьордах. Там семейство вкушает услады этого времени года, освободившись от крахмальных воротничков и корсетов,
Рождественский обед окончен, теперь все, притоптывая, потея, подпевая, повели хоровод. По традиции его возглавляет фру Хелена, прическа её растрепалась, одной рукой она держит за руку Фанни, в другой крепко зажала свои широкие юбки, обнажив изящные ножки в шелковых чулках с вытканным на них узором из цветов и бабочек. За Фанни идет поющая и хихикающая Май, за ней Густав Адольф с лоснящимся от пота лицом. Пользуясь царящим вокруг гамом, он делает няньке неприличные предложения. За Густавом Адольфом Экдалем — дети, которые стараются произвести побольше шума. За ними профессор, его жена, фрекен Эстер, фрекен Вега, Алида, Берта, Сири и Лисен. Потом идут Оскар Экдаль, немного бледноватый, но тем не менее веселый, и Эмили и Альма, которые громко, но беззлобно комментируют заигрывания законного супруга с Май. За ними Исак Якоби, смиренно подчиняющийся утомительному семейному ритуалу, и замыкает цепочку толстая Петра, которая не поет, потому что переела. Хоровод проходит через обе квартиры, двери в прихожих и потайная дверь широко распахнуты, пол ходит ходуном, дом трясется, позвякивают хрустальные люстры. Наконец, смеясь и отдуваясь, все располагаются в гостиной фру Экдаль, елку осторожно отодвигают от эркера к широкому дверному проему, ведущему в столовую.
У Оскара Экдаля в руках семейная Библия. Он усаживается на подставку, где раньше стояла елка. На собравшихся снисходит торжественное настроение. Оскар вынимает ручку с золотым пером и открывает огромную книгу. Сейчас он будет читать рождественское Евангелие, но сначала предстоит записать важнейшие семейные события, происшедшие за год, на одном из форзацев, уже заполненных записями предыдущих лет (начиная с 1862 года, когда Оскар Экдаль Первый женился на молодой актрисе Хелене Мандельбаум).
Семейство негромко обсуждает, что считать самым важным, что менее важным. Фанни, например, при поддержке Енни настаивает на том, что смерть кота Аякса следует занести в книгу как событие важное и печальное. Дядя Карл напоминает о смерти престарелой тетушки Эммы; одни считают кончину тетушки Эммы более значительным событием, чем смерть кота, другие придерживаются противоположной точки зрения. Оскар разрешает спор, записав и то и другое.
В детской царит суматоха и возбуждение. По традиции Енни проводит рождественскую ночь у своих двоюродных сестер и брата. Аманда, которая уже целый год живет в отдельной комнате, перетащила матрас и постельное белье к остальным детям. Рядом с каждой кроватью кучей навалены рождественские подарки, чтобы утром можно было сразу же приступить к их изучению. Сейчас в детской разыгралась война подушками, в которой принимает участие и Май; на детях, кроме Александра, длинные ночные рубашки, Александр в рубашке до колен, манжеты и воротничок украшены красной каймой. Все кричат вразнобой. И громче всех Май, она немножко навеселе. Одна подушка лопнула, обрушив на комнату снегопад из перьев, Аманда воспользовалась случаем и исполнила танец снежинок, подпевая себе высоким фальцетом. Енни носится между умывальней и детской, преследуемая Май, и зовет на помощь.
В комнату входят Эмили и Альма — они пришли пожелать спокойной ночи. Май, смущаясь и хихикая, пытается собрать перья на совок, но безуспешно. Решают оставить на ночь все как есть. Эмили зажигает ночничок под розовым абажуром и ставит его за трехстворчатой рождественской ширмочкой, красующейся на высоком белом комоде. Электрическое освещение гасят. Пламя свечи мерцает за священными картинками: слева — три волхва следят за появившейся звездой, справа — пастухи на лугу и ангелы, провозглашающие свою весть, в центре — Мария с ребёнком и Иосиф в хлеву. Рисунки выполнены
Было бы неверно утверждать, что дом Экдалей отличается какой-то особой религиозностью, но дети читают на ночь молитву, семейство ходит в церковь на проповеди епископа и придерживается самого общего и расплывчатого представления о добром, но далеком боге, который все устраивает к лучшему, по крайней мере в отдаленном будущем. Вечерняя молитва детей весьма короткая и стандартная, они читают её хором, громко, сцепив руки и стоя на коленях возле кровати: «Благодарю тебя, боженька, за этот день, помоги мне стать хорошей девочкой (или мальчиком). Да не оставит меня ангел всю ночь. Господи, храни папу и маму, дедушку и бабушку, меня саму (самого), моих сестер и братьев, моих двоюродных сестер, дядей и тетей, фрекен Вегу, фрекен Эстер, Май, Сири и Берту, Алиду и Лисен и дядю Исака и всех людей, аминь».
Быстро отбарабанив молитву, дети юркают в постель. Благоухающая Эмили и пахнущая свежевыпеченным хлебом тетя Альма обнимают и целуют всех по очереди. Поцелуи и объятия на ночь являются долгим и обстоятельным ритуалом, в котором смешиваются традиция и импровизация. Наконец обе матери, держась за руки, смеясь и болтая, удаляются. Из квартиры бабушки доносятся музыка и пение, но довольно слабо, это поет Лидия, а аккомпанирует ей на рояле папа Оскар.
Внезапно в детской становится очень тихо, от уличных фонарей по потолку бегут узкие полоски света, мерцает ночник за ширмочкой, фигуры кажутся почти живыми, они точно двигаются и перешептываются. Енни засунула в рот средний и указательный пальцы, Фанни, прижав к щеке своё старенькое, изношенное детское одеяльце, смотрит, прищурившись, на ширмочку, Александр лежит на животе, подперев руками подбородок, рядом с ним коричневый потрепанный мишка по имени Балу; Май как-то сшила ему костюм, только благодаря которому, кажется, и не рассыпается его длинное, отощавшее игрушечное тельце, хотя голова держится на одной ниточке и одно ухо оторвано. Аманда, свернувшись калачиком, сидит на матрасе, накинув на плечи одеяло, и неторопливо листает большую книгу, подаренную ей на Рождество. На каждой странице красивая цветная картинка с изображением известной балерины или танцовщика, текст написан по-русски. При слабом свете ночника они кажутся невыразимо прекрасными и пробуждают у Аманды чувство страстной любви и грусти. По улице пробегает легкий ветерок, чуть подвывает голландская печь, где за круглой дырой заслонки ещё тлеют раскаленные угли, словно красные глаза мерцают в темном углу. Шумят деревья в Городском парке. Потом все стихает. В бабушкиной квартире запели хором. Песня красивая, но немного печальная:
Freut euch des Lebens,
weil noch das Lampchen gluht
pflucket die Rose eh' sie verbluht...
(Ты жизнью наслаждайся,
пока в лампадке ярок огонёк,
ты розан рви,
пока он не поблёк.
Перевод с нем. А. Ларина)
Вдруг неплотно закрытая дверь, ведущая в спальню родителей, распахивается настежь, зажигается электрический свет, и в детскую врывается Май. Рыжие волосы уложены в тугой узел, она наряжена в ярко-голубое вечернее платье, шелковые чулки и туфли на высоких каблуках. Май воздевает к потолку свои белые руки и, прихрамывая, кружится в танце, с поворотами и прыжками, она обезумела от счастья.
Май: Посмотрите, что мне подарили на Рождество. Посмотрите, что мне подарила фру Экдаль, с ума сойти! Я ужасно, ужасно красива, ведь правда? Совсем как настоящая дама, ну разве я не хороша?
Она вертится, смеется и что-то шепчет. Потом гасит свет и обнимает Александра.
Май (шепчет): Сегодня тебе нельзя спать в моей постели, потому что у меня будет гость, понимаешь, а Май ведь не может уложить сразу несколько мужчин в свою постель, ты же понимаешь. Но ты все равно знаешь, что я люблю тебя больше всех!
Александр холодно принимает бурные проявления нежности со стороны Май и ложится плашмя, отвернувшись к стене.
Май, тихонько хихикая над ревностью своего обожателя, на цыпочках выходит из комнаты.
Снова становится тихо. Из бабушкиной квартиры слышатся разговоры и смех, часы в гостиной бьют много раз, и как бы в ответ тотчас начинают бить часы Домского собора и церкви Троицы, они отбивают ещё больше ударов, сначала четверти, потом часы, воздух звенит и гудит, звуки то наплывают, то удаляются, подчиняясь прихоти играющего с ними ветра. Потом наступает тишина, удивительная тишина.