Фанни Каплан. Страстная интриганка серебряного века
Шрифт:
— О-о, май гад, опять империалисты… — вздохнул у нее за спиной усатый иностранец с блокнотом на коленях.
— …Постоянно приходится слышать, что то там, то здесь восстают против Советов. Восстания кулаков захватывают все новые области. На Дону — Краснов, которого русские рабочие великодушно отпустили в Петрограде, когда он явился и отдал свою шпагу, ибо предрассудки интеллигенции еще сильны (блеснул глазами) и интеллигенция протестовала против смертной казни. Повторю еще раз! Был отпущен из-за предрассудков интеллигенции против смертной казни! А теперь бы я посмотрел на народный суд — тот, рабочий, крестьянский суд (взмах рукой), который не расстрелял бы Краснова, как он расстреливает рабочих и крестьян. Нам говорят, что если
Грянули аплодисменты, кто-то из рядов крикнул: «Ура!»
Атмосфера в зале накалялась, ораторы с обеих сторон не церемонились в выражениях.
— Вы предатели революции, продолжатели дела Керенского! — потрясала кулаком в сторону большевистских делегатов Мария Спиридонова. — Кто дал вам право разжечь огонь между крестьянами и рабочими, городом и деревней? Отвечайте!
Левоэсеровская фракция внесла предложение выразить недоверие большевистскому правительству, денонсировать позорный Брест-Литовский договор и объявить войну Германии. Когда предложение большевиками было отклонено, левые эсеры поднялись с мест и вышли в полном составе из зала…
Накануне, опасаясь ареста, они съехали с Машей из квартиры, поселились в Трехсвятительном переулке, где расположилась оставшаяся верными эсеровскому руководству части ВЧК под командой Дмитрия Попова.
— Час пробил, товарищи, — говорила на ночном заседании Спиридонова. — Действуем как наметили, строго по плану.
Шестого июля заведовавший отделом по борьбе с международным шпионажем ВЧК Яков Блюмкин и чекист-эсер Николай Андреев прошли, предъявив документы, для якобы срочной беседы в резиденцию германского посла графа Вильгельма фон Мирбаха, и Андреев в разгар беседы разрядил в тучного неповоротливого немца обойму из «браунинга», после чего оба нападавших скрылись на стоявшем у подъезда автомобиле. Получившая известие об успехе операции Мария Спиридонова отправилась не мешкая в сопровождении вооруженной охраны в Большой театр, где продолжался съезд, выкрикнула, едва переступив порог зрительного зала:
— Русский народ свободен от Мирбаха!
Вскочила к ужасу собравшихся на стол президиума, затопала яловыми башмачками:
— Эй, вы, слушай, земля! Эй вы, слушай, земля!
На улицах Москвы спешно расклеивались листовки-воззвания: «Всем, кому дорога судьба демократического Отечества! Убит палач Мирбах. Немецкие шпионы и провокаторы, которые наводнили Москву и частью вооружены, требуют смерти левым социалистам-революционерам. Властвующая часть большевиков, установившая режим комиссародержавия, слепо исполняет приказы германских палачей. Вперед, работницы, рабочие и красноармейцы, на защиту трудового народа, против всех палачей, против всех шпионов и провокационного империализма! Не исполняйте приказов Ленина и Свердлова! Заря свободы не за горами!»
По мысли руководителей восстания, убийство Мирбаха должно было похоронить Брест-Литовский мир, вызвать ответные действия со стороны германского командования, привлечь на сторону восставших рабочую окраину. Из Трехсвятительного по прямому проводу был направлен ультиматум в канцелярию Совнаркома: уйти незамедлительно в отставку, передать всю полноту власти переходному правительству, воздержаться от любых действий по отношению к восставшим.
В полдень в эсеровский военный штаб в Покровских казармах прикатил на автомобиле Дзержинский, закричал с порога:
— Остановите преступный мятеж, одумайтесь! Выдайте нам убийц Мирбаха! В противном случае все будете немедленно расстреляны!
— Феликс Эдмундович, не кипятись… — подкреплявшийся
— Говорить будете в революционном трибунале! — отрезал Дзержинский. — Встаньте, когда разговариваете с председателем вэ-че-ка!
— Ты уже не председатель вэ-че-ка, Феликс, угомонись… Ребята… — коротко стриженный, похожий на мальчишку-ремесленника Попов повернулся к сидевшим рядом молчаливым финнам, опоясанным патронными лентами. — В подвал его. Только интеллигентно, без мордобоя…
Телефонограмма в Московский совет:
6 ИЮЛЯ. «Около трех часов дня брошены две бомбы в немецком посольстве, тяжело ранившие Мирбаха. Это явное дело монархистов или тех провокаторов, которые хотят втянуть Россию в войну в интересах англо-французских капиталистов, подкупивших и чехословаков. Мобилизовать все силы, поднять на ноги все немедленно для поимки преступников. Задерживать все автомобили и держать до тройной проверки.
Предсовнаркома В. Ульянов (Ленин)».
Телефонограмма в Московский Совет:
6 ИЮЛЯ. «Передать во все комиссариаты города и пригорода в окружности 50 верст: пропускать кроме автомобилей народных комиссаров, еще автомобили боевых отрядов. Задерживать все автомобили Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, арестовать всех левых эсеров, членов этой комиссии, особенно Закса и Александровича. Сомнительных по партийной принадлежности привозить в Кремль на выяснение.
Председатель Совнаркома Ленин».
До победы, казалось, рукой подать. Матросы поповского отряда заняли центральный почтамт, телеграф, типографию в Ваганьковском переулке. К эсеровскому полку ВЧК присоединился расквартированный на северных окраинах столицы батальон полка имени «Первого Марта» — силы восставших составили тысячу восемьсот штыков, восемьдесят сабель, четыре броневика, восемь орудий — троекратный перевес над верными большевикам воинскими подразделениями. Попов, однако, и другой военный руководитель восставших, военный комиссар Московского района Юрий Саблин, медлили, ожидали личной директивы Спиридоновой арестовать московское правительство — пойти на подобный шаг она не решалась, время шло, эсеровские части, занявшие обширный район столицы от Чистых прудов до Яузского бульвара, бездействовали, что было на руку растерявшимся поначалу большевикам — Ленин метал громы и молнии, слал телефонограммы, требовал решительных действий, смещал и назначал то одних, то других руководителей ненадежного ВЧК — оставшиеся верными большевистскому руководству войска подтягивали тем временем на руках к линии противостояния артиллерию Первой латышской батареи, открыли по мятежникам шквальный огонь, забрасывали с близкого расстояния гранатами.
Убедившись в невозможности обороняться, восставшие начали отступать по Владимирскому тракту, к утру седьмого июля мятеж был подавлен. Мария Спиридонова и четыреста пятьдесят эсеровских делегатов съезда были арестованы, нескольких схваченных участников мятежа, среди них заместителя Попова по линии ВЧК Александровича и четырнадцать чекистов, расстреляли.
Из правительственного сообщения:
7 ИЮЛЯ. «Контрреволюционное восстание левых эсеров в Москве ликвидировано. Левоэсеровские отряды один за другим обращаются в самое постыдное бегство. Отдано распоряжение об аресте и разоружении всех левоэсеровских отрядов и прежде всего об аресте всех членов центрального комитета партии левых эсеров. Оказывающих вооруженное сопротивление при аресте расстреливать на месте. Рабочие и красноармейцы призываются к бдительности. Мобилизация сил должна продолжаться. Все до единого члены левоэсеровских отрядов должны быть обезврежены».