Фантастика 1963

Стругацкие Аркадий и Борис

— Гм… Мои улыбки вас не касаются.

— Безусловно. Так же, как и вас, мои броски к приемнику.

— Вы проверили канат?

— Да, я выбрал слабину. Послушайте, Уилл, какого дьявола вы согласились на вахту здесь? Вы, с вашим опытом, могли бы бурить сейчас…

— Здесь хорошо платят, — отрезал шотландец и полез в люк..

А трубы продолжали ползти вверх. Утром шестого дня Кравцов заглянул в окошко самописца — и глазам своим не поверил: полтора метра за сутки.

— Если так пойдет, — сказал

он, — то обсадная колонна скоро упрется в ротор.

— Очень возможно. — Уилл, свежевыбритый, в синих плавках, вышел из своей каюты.

— Вы будете купаться? — хмуро спросил Кравцов.

— Да, обязательно. — Уилл натянул на голову шапочку и пошел к бортовому лифту.

Кравцов спустился в люк. Превентеры лезли вверх прямо на глазах. “Придется вынуть вкладыши из ротора, чтобы превентеры могли пройти сквозь него”, — подумал он и принялся отсоединять трубы гидравлического управления.

Тут явился Уилл, от него пахнуло морской свежестью.

— Сегодня очень теплая вода, — сказал он. — Ну, что вы тут делаете, парень?

Они освободили превентеры от подводки, сняли с них все выступающие части и поднялись наверх.

— Ничего не понимаю, — сказал Кравцов. — Ну ладно, самоподъем бурильных труб. Невероятно, но факт. Но ведь низ обсадной колонны сидит в грунте намертво. А она тоже лезет вверх. Дьявольщина какая-то. Не сегодня-завтра верх обсадки с превентерами пожалует сюда.

— Придется срезать верхние бурильные трубы, — сказал Уилл.

Кравцов задрал бороденку и, щуря глаза за стеклами очков, посмотрел на талевый блок. В последние дни они много раз выбирали слабину канатов, и теперь талевый блок оказался вздернутым чуть ли не до самого “фонаря” вышки. Подойдя к пульту, Кравцов взглянул на стрелку указателя.

— Только девять метров запаса, — сказал он. — Да, придется резать.

Уилл встал у клавиатуры пульта. Взвыл на пуске главный двигатель, мягко загудели шестерни редукторов мощной лебедки: Уилл дал натяжку бурильным трубам. Затем он тронул пальцами одну и другую клавиши. Из станины автомата выдвинулся длинный кронштейн с плазменным резаком и приник к трубе.

За синим бронестеклом из вольфрамового наконечника со свистом вырвалось тонкое жало струи электронно-ядерного газа. Автомат быстро обернул резак вокруг бурильной трубы, пламя погасло с легким хлопком, и кронштейн ушел назад.

Отрезанная восьмидесятиметровая “свеча” бурильных труб плавно качнулась на крюке, автомат-верховой отвел ее в сторону и опустил на “подсвечник” — будто пробирку в штатив поставил…

Освободившийся крюк с автоматическим захватом-слайдером быстро пошел вниз. Там, наверху, он казался немногим больше рыболовного крючка, теперь же, спустившись, занял чуть ли не все пространство между металлическими ногами вышки.

Слайдер сомкнул стальные челюсти вокруг оставшегося внизу

конца бурильной колонны. Уилл включил подъем, “подергал” трубу — на всякий случай.

Нет, скважина не отпускала колонну, трубы не поддавались, как и прежде.

Больше делать было нечего. Кравцов уселся в шезлонг под навесом и уткнулся в журнал на эсперанто.

Ветерок приятно обвевал его тело. Уилл снял ленту с магнитографа и, насвистывая, рассматривал запись.

Кравцов поднял голову.

— Что это может быть, Уилл? Скважина будто взбесилась…

— А что мы вообще знаем о земных недрах? — Голос Уилла прозвучал необычно резко. — Мы знаем, да и то прескверно, лишь тонкий слой бумаги, наклеенный на глобус.

“Неплохо сказано”, — подумал Кравцов.

— Если бы человечество не тратило столько сил и средств на вооружение…

— Что вы сказали?

— Это я так, про себя, — устало проговорил Кравцов. — Мы бы сумели многое сделать, если бы сообща, всем миром…

— Никогда этого не будет, — перебил его Уилл.

— Будет. Обязательно будет.

— Человечество, о котором вы любите рассуждать, более склонно к драке, чем к научным изысканиям.

— Не человечество, Уилл, а отдельные…

— Знаю, знаю. Вы мне уже объясняли: монополисты. Меня это не касается, будь оно проклято.

Впервые Кравцов видел шотландца таким возбужденным.

— Ладно, оставим это, — сказал он, вытягивая длинные загорелые ноги. — Но почему трубы прут вверх? Может быть, подъем морского дна? Какие-нибудь подводные толчки…

Уилл отбросил ленту и что-то отметил в блокноте.

— Вы мне лучше скажите, почему намагничиваются трубы, — проворчал он.

— Намагничиваются? — Кравцов недоуменно вздернул брови. — Вы уверены?

Уилл не ответил.

— Но этот сплав не может намагничиваться…

— Знаю. Но факт есть факт. Вот вам график ежедневных замеров за два месяца. — Он протянул Кравцову раскрытый блокнот.

Кравцов считал возню шотландца с магнитографом причудой. Но теперь, посмотрев на аккуратный график, он поразился. Намагниченность труб, ничем себя не обнаруживавшая прежде, внезапно возникла две недели назад и заметно увеличивалась с каждым днем. В целом она была очень слабенькая, но ведь ей не полагалось быть вовсе…

— Вы хотите сказать, Уилл…

— Я хочу сказать, что надо идти обедать.

Кравцов проснулся от завывания ветра. Было еще очень рано, рассвет только начинал подсвечивать густой мрак ночи. Ветер врывался сквозь распахнутые иллюминаторы в каюту, раскачивал шторки, шелестел страницами журналов на столе. Он был прохладный и влажный, пахнул далекой московской осенью, и Кравцову стало тревожно и сладко.

“Скоро конец вахты”, — подумал он и вдруг вспомнил то, что происходило в последние дни на плоту.