Фантастика 1980
Шрифт:
— Кто несет на крыльях знак преображенья богини бессмертной?
— Хранительница Лунной Благодати.
— Чьи волосы — струны света, ростки зеленых побегов, струи молодых ручьев?
— Властительницы Лунного Огня.
— Чьи слезы — дождь, живительный и благодатный?
— Хранительницы Лунной Благодати.
— Кто линию смерти и жизни, зла и добра, света и тьмы прочерчивает на камне Вселенной?
— Властительница Лунного Огня…
Всех вопросов и ответов запомнить было невозможно, тем более в переводе на английский. Наконец после некоторого молчания жрец прокричал с высоты каким-то задушенным
— Лети же, лети к нам, твоим ратникам, дева света, Властительница Лунного Огня!
…И я увидел, как над вами, во тьме, в той стороне, где другая башня, явилась вдруг светящаяся человеко-птица. Она медленно махала фосфоресцирующими руками-крыльями, столь же медленно приближаясь к нашей башне. Подобие сияющего хитона плескалось между крыльями, лицо мерцало лунной белизной с голубыми ободьями вокруг глаз, а над головой она несла тонкий серп молодой луны. Зачарованный, я хотел потеребить Виктора, этого сурового реалиста, не верящего в чудеса, но его рядом не оказалось: должно быть, передвинулся поближе к Стаматычу.
Было тихо. Лишь слышался глухой далекий шум реки со дна пропасти, над которой парила Властительница Лунного Огня. Я сосчитал про себя до ста пятидесяти, прежде чем она достигла башни и скрылась в ней.
Тем временем на краю неба объявился новолунный серпик, точь-в-точь такой, какой несла она. Все племя лунных ратников запело. После довольно длительных песнопений разом вспыхнули костры, кроме того, единственного, за пропастью.
Как только костры запылали, я начал переводить взгляд от башни к башне. Я надеялся заприметить канат, по которому опьяненная отваром гравейроса, только что прошествовала Хранительница Лунной Благодати, но не увидел ничего.
Показался жрец, один, без колдунов. Он грузно спускался по ступеням. В правой руке он держал длинный блестящий нож, в левой — обезглавленного петуха. Жрец отвесил поясной поклон вождю, распорол петушиное брюшко, запустил руку внутрь, вынул сердце и съел.
Лунные ратники возликовали. Некоторые ударились в пляс.
Застучали барабаны. Стали раздавать варево из котлов.
— Ну как, Виктор? — спросил я Голосеева, который и вправду передвинулся к Стаматычу.
— Во! — Он поднял большой палец. — Эти куй, замечу тебе, объедение. Я своего уплел мигом, вместе с травой. Вот тебе и морская свинка. Жду теперь добавки.
И ни слова о полете призрачной птицы! Не характер — кремень.
В голове у меня шумело. Я ощущал во всем теле необыкновенную легкость. Казалось, поднимись я сейчас на башню, шагни в пропасть — и легко воспаришь, едва взмахивая руками. Такое чувство бывает иногда во сне, особенно в детстве, когда я зависал, как жаворонок, то над полем цветущего клевера, то над глухими заводями Ельцовки, то над родной деревней. Помнится, я отчетливо, до мельчайших подробностей, различал с высоты не только грядки в огородах или пасущихся на косогоре коз, но по необъяснимому свойству сонного зрения даже головки тыкв, даже рыбешек, резвящихся на плесе, даже мышей-полевок возле прошлогодней скирды, даже начинавшие чернеть ягоды смородины у нашего плетня. Позже, в автоакадемии, я увидел фотографию во всю стену. С высоты нескольких сотен километров спутник запечатлел старт планетолета «Иван Ефремов» к Сатурну. На фото были хорошо различимы мельчайшие детали пейзажа, русла высохших ручьев, суслики возле своих норок — метров за триста от стартовой площадки. Вот и начали сбываться сны детства, подумалось тогда…
— Приезжайте весной, — шепнул мне мэр. — Весною празднество ничуть не скучней. Представляете: между башнями растягивают сеть, куда ловят первые лучи солнца.
Розетти в самых изысканных выражениях поблагодарил вождя за сверхневероятнейший, как он выразился, подарок — зрелище летящей лунной девы и попросил в виде особой милости познакомить нас с ней. Если будет на то добрая воля владыки лунных ратников, он, Розетти, готов прокатить ее в своей колеснице, даже свозить в Ла-Пакуа, в прекрасный дансинг.
— Я выслушал тебя, восседающий в колеснице, — отвечал вождь и посмотрел на телохранителя с винчестером. — Желание твое невыполнимо. Властительница Лунного Огня не открывает свой лик чужеземцам. Даже если чужеземец случайно ее увидит, узнает ее небесную тайну, ему несдобровать. Он неукоснительно найдет смерть. На линии света и тьмы. В ночь лунного затмения.
— На линии света и тьмы… В ночь лунного затмения… — ошарашенно повторил Розетти.
И здесь в первый и в последний раз заговорил жрец.
— Это так же невозможно, как одному из вас, восседающих в колесницах, подарить Верховному Владыке лунных ратников, — поясной поклон в сторону вождя, — свою колесницу. Вашей колеснице негде бегать среди наших скал, в нашем лунном свете. Лунная дева умрет в вашей тьме.
Жрец величественно повернулся и вскоре скрылся в башне.
Чтобы как-то сгладить неловкость, я спросил вождя, часто ли навещает лунных ратников светозарная дева. Оказалось, это случается один раз в году. Да, лишь раз в году из башни Смерти Луны переносит она лунный огонь в Лунную Колыбель. В эту ночь людей по всей Земле подстерегают великие несчастья и беды, если они не принесут жертву Властительнице Лунного Огня. Малые злоключения нависают над смертными во все остальные новолуния и полнолуния. Злоключения можно отвести разжиганием костров с добавлением в пламя лунника — сухой лунной травы, барабанным боем, поеданием живого сердца жертвы. Так повелось исстари, с тех самых пор, как лунные ратники прилетели на Землю. Это произошло ровно 62 тысячи лун тому назад.
Я призадумался: 62 тысячи лун — это около 5 тысячелетий! Вот в какие непредставимые, догомеровские дали времен уходил обряд пришествия Хранительницы Лунной Благодати.
— Значит, в ночь прилета лунной девушки надо обязательно отведать сердце петушка? — спросил улыбаясь Виктор.
— Надо съесть живое сердце, — тихо отвечал вождь, и глаза его блеснули. — Еще при моем деде жрец съедал непетушиное сердце.
Мы замолчали. Я взглянул на часы. Было около полуночи.
Луна поднималась все выше, чуть освещая вечные снега вершин. Пора было возвращаться в город. Вождь с телохранителями проводил нас к машинам. Мэр подарил вождю несколько ящиков с вином и провизией, топор и двуручную пилу. Они быстро о чем-то переговорили, затем обнялись. Старый вождь заплакал.
— Зачем он плачет? — спросил Розетти. — Это я, болван, причинил ему горе. Будь я проклят со своим змеиным языком, черт меня дернул сболтнуть насчет поездки в дансинг. Разрази меня гром с Везувия!