Фантастика 2006 Выпуск 1(Что там, за дверью)

Лукьяненко Сергей Васильевич

Отпустив Грету и Джона, Берринсон минуту–другую смотрел в потолок, сложив на груди руки, — похоже, он, как и я, приходил в себя и собирался с мыслями для предстоявшего разговора.

— Пейте чай, господа, — сказал он наконец. — Остынет…

И мы начали пить чай — по вкусу это был классический цейлонский без добавок, — и никто не торопился с вопросами или предложениями, будто каждый из нас боялся первым нарушить молчание.

— На дознании, — сказал наконец Филмер, поставив на стол пустую чашку, — вряд ли коронер назначит дополнительное полицейское расследование… Я и не стану этого

добиваться. Случай предельно ясный. И решение одно из двух. Содержать Нордхилла здесь или переправить в тюрьму графства. И, понятно, назначить новую психиатрическую экспертизу. Как вы считаете, доктор?

Берринсон допил чай, блюдце поставил на стол, а чашку продолжал держать в ладонях, будто желая за что-то ухватиться в своих рассуждениях.

— Не вижу смысла в новой психиатрической экспертизе, — устало произнес он. — И в дополнительном полицейском расследовании смысла не вижу тоже, хотя решать тут, конечно, коронеру, а не мне. Мне еще вчера надо было приказать, чтобы Нордхилла заперли в его палате. Тогда ничего бы…

Доктор замолчал и поставил наконец чашку на стол. Так же поступили мы с Каррингтоном и одновременно, будто долго репетировали, сказали:

— Чепуха.

— Что чепуха, господа? — нахмурился Берринсон. — Если бы вы заперли Нордхилла, — объяснил Каррингтон, — он сделал бы то же самое, только позже.

— Если бы вы заперли Нордхилла, — сказал я, — девушка все равно была бы убита в то же время и в том же месте.

— Чепуха, — сказал на этот раз инспектор Филмер. — Если бы Нордхилла крепко заперли и не выпускали ни при каких обстоятельствах, девушка осталась бы жива. Я далек от того, чтобы обвинять доктора в небрежности, но…

— Ради Бога, господа, — резко сказал я, — вы действительно ничего не поняли в том, что сегодня произошло? Вы действительно считаете, что Альберт Нордхилл убил девушку по имени Эмилия Кларсон? Вот это на самом деле полная чепуха, господа! Да, произошло убийство. Давно запланированное и наконец осуществленное. Майкл Шеридан с помощью бейсбольной биты убил свою бывшую подругу Эмму Танцер, Нордхилл пытался спасти девушку, он опекал ее на протяжении нескольких месяцев, но в конце концов силы, которые нам неподвластны, сделали свое дело. Уверяю вас, доктор, Нордхилл так же здоров психически, как мы с вами.

— После того, что случилось, — начал Берринсон, — я допускаю, что сам…

— Не надо, — прервал его я. — Наша общая проблема, господа, в том, что никто из нас — ваш покорный слуга не исключение — не желал видеть очевидных фактов, лежавших буквально на поверхности. А если видел, то не верил. Если же вдруг начинал верить, то говорил себе: “Стоп. Этого быть не может, это чепуха, нужно искать другое решение”.

— Какое решение предлагаете вы, сэр Артур? — вежливо, но с плохо скрытой иронией спросил Филмер. — Вы говорите, что убийца — некий Шеридан. Вы хотите сказать, что этот человек скрывался здесь под именем Нордхилла?

— Господи, конечно же, нет! — воскликнул я. — Послушайте, в этом деле все неправильно, с самого начала. То есть неправильно с нашей, рационалистической точки зрения. Проблема в том, что никто из вас, господа, не поверил ни единому слову Нордхилла, посчитав, что он или

бредит, или намеренно нас обманывает. Между тем достаточно вслушаться в то, что говорил этот человек — ибо каждое его слово правда, — и дело станет таким же ясным, как этот замечательный заход, которым я любуюсь уже второй раз.

— Слова сумасшедшего… — буркнул Филмер, пожимая плечами.

— Вы позволите мне высказать свое мнение? — сухо осведомился я.

— Да, конечно, сэр Артур, мы вас внимательно слушаем, — сказал доктор на правах хозяина. Каррингтон кивнул, а Филмер, еще раз пожав плечами, всем своим видом дал понять, что слушать-то он будет, поскольку ничего иного ему не остается, но вовсе не намерен принимать к сведению хоть одно слово, сказанное бывшим сочинителем детективных историй, пусть и уважаемым в обществе, но все же ничего не понимающим в полицейской работе.

— Нужно ответить на три вопроса, — начал я. — Первый: куда девались предметы, которые якобы крала Эмилия, когда жила в семье Кларсонов. Второй вопрос, — продолжал я, не реагируя на недоуменные взгляды, — почему предметы перестали исчезать, когда Эмилию поместили в психиатрическую лечебницу. И третий: почему дух, вызванный Нордхиллом, не отвечал на вопросы, как это происходило во всех известных мне спиритических сеансах, но задавал их, требуя немедленного и недвусмысленного ответа?

Я вижу, господа, что эти вопросы не только кажутся вам несущественными, они даже не приходили вам в голову. Между тем если мы на них ответим, то обнаружим разгадку не только этого ужасного преступления, но еще и раскроем одну из самых удивительных тайн мироздания.

Для того чтобы дать на каждый из заданных мной вопросов ясные и однозначные ответы, нужно всего лишь поверить тому, что Нордхилл ни разу не соврал, ни разу не отклонился от правды — ни сегодня, ни вчера, ни во время суда, ни ранее, когда проводил свои спиритические сеансы, которые были названы шарлатанскими.

— Гораздо более важен вопрос, — не удержался от замечания Филмер, — как удалось парню пробраться незамеченным в палату Эмилии и куда он дел орудие убийства?

— Дойду и до этого момента, — сказал я, — хотя сразу могу сказать, что Нордхилл, конечно, в палату Эмилии не пробирался, а орудия убийства в глаза никогда не видел.

— Но…

— Позвольте мне продолжить! — Я повысил голос, и Кар-рингтон подал Филмеру знак помолчать. Возможно, при иных обстоятельствах инспектор проигнорировал бы это требование бывшего коллеги, но сейчас, обнаружив, что остался в меньшинстве (доктор внимательно слушал меня, откинувшись в кресле и прищурив глаза), Филмер лишь демонстративно пожал плечами и принялся рассматривать невидимую трещину в белом потолке.

— Итак, — продолжал я, — двадцать четвертого мая двадцать второго года девушка по имени Эмма Танцер бесследно исчезла, а месяцем раньше в предместье Лондона появилась девушка, не помнившая даже своего имени. Могла ли Эмилия быть той самой Эммой, что исчезла на Ганновер-стрит? Здравый смысл подсказывает, что этою быть не могло, поскольку Эмилию нашли раньше, чем исчезла Эмма. На самом деле это была одна и та же девушка, и в дальнейшем мы найдем тому надежное подтверждение.