Фантастика 2006 Выпуск 1(Что там, за дверью)
Шрифт:
Отчасти настораживает и недавний сборник клубных ремиксов “The Biggest Mistake!”. Конечно, трудно представить, что в стране найдется много площадок, где это рискнут крутить. Но сам факт появления такого альбома странен, То ли это очередной нахальный эксперимент, то ли первый звонок к грядущему переходу группы на коммерческие рельсы и неминуемому ее “окультуриванию”.
“Big Mistake!” довольно много концертируют и сейчас. Они желанные гости на разнообразных байк-шоу, съездах Национальной Стрелковой Ассоциации и мероприятиях Народной Милиции штата
Долвичи по-прежнему работают в Нью-Йорке, на Брайтоне. Они собирались посетить Россию, но посольство отказало им в визе. “Я уверен, что наши знакомые ребята прояснят эту ситуацию, — говорит Игорь. — Если нас не пускают на родину из-за “Who the hell is Mr. Putin?!”, то мы готовы написать песню, содержащую ответ на этот вопрос!”
По словам Игоря Долвича, песня будет называться “Durak Durak”. Что это значит, он не пояснил.
(перевод с английского, 2005 г.)
Big Mistake!
Soldier of Misfortune
Fuck Iraq! (single)
Name’s Doc. John Doe. (single)
Los Ichos de las Putas — Havana Club Live
Big Mistake! — Dead or Alive
Advertising Ace
Hole Wood
Escape from viagra factory
Pop Pop Music (single)
Daimler, Chrysler… and shit!
Who the hell is Mr. Putin?! (single)
Stop this Boeing, I’m getting out! (single)
Usama Hui Sosama (single)
Fuck Iraq! 2003 (single remix)
Bubhihit
The Biggest Mistake! Club Remixes Album
Алексей Корепанов
ЕСЛИ НЕ ЗВАЛИ
— …и неоднократно подтверждено: если у человека чего-то нет в сознании, то он это и не воспринимает, не видит, понимаете? И поэтому мы осознанно видим, слышим, чувствуем гораздо меньше, чем наш мозг воспринимает на самом деле, реально. Знаете, что такое “воронка Шеррингтона”?
Он отрицательно качнул головой. Каждое слово колдуна звучало как откровение.
— Это такое образование в нашем мозге, которое первично фильтрует все сигналы от рецепторов тела. Девяносто процентов отбрасывает как неинформативные, а остальные сигналы укрупняет, объединяет, обрабатывает по сформированным схемам и этаким фонтаном предъявляет бессознательному — и уже оттуда они частично, по принципу наибольшей важности, и проявляются в сознании. Поэтому люди осознанно видят именно ту реальность, которая сложилась в их сознании…
— …хотя реальность гораздо шире и глубже, — закончил он.
Колдун кивнул:
—
— А вы? Мне говорили, что вы…
— Да, — прервал его колдун. — Но я погружался постепенно; знаете, как заходят в холодную воду? Я погружался в продолжение чуть ли не двух десятков лет и ненадолго. — Колдун скупо улыбнулся. — Зато теперь могу видеть то, чего не видят другие, и помогать другим, как зрячий помогает слепцам.
— Потому я и пришел к вам, — сказал он. — Я слышал, вы можете на миг сделать слепца зрячим.
— Могу, — не сразу отозвался колдун. — Не то чтобы слепец в полной мере обретет зрение, но кое-что разглядеть сможет. — Он поднял палец. — Повторяю, лишь кое-что — и очень недолго. Только стоить такая услуга будет недешево.
— Для меня деньги не проблема, — быстро сказал он. — Мне их девать некуда, потому что мне ничего не надо… Только бы взглянуть… Увидеть Париж — и умереть. Знаете, всякие там мечты идиота…
— Знаю. — Колдун усмехнулся. — А действительно ли хорошо, когда мечта сбывается?
— А хорошо ли не дожить до воплощения мечты? — возразил он.
Это случилось внезапно, вдруг, как и говорил колдун. За окном сгущались сумерки, он сидел на диване под настенным светильником, рассеянно скользя взглядом по строчкам взятой наугад с полки книги, — делать ничего не хотелось, он был как натянутая струна… Не произошло ни малейшего движения, не раздалось ни единого звука, не стало теплее или холоднее — но все вокруг мгновенно преобразилось, словно его комната до этого неуловимого мига была всего лишь каркасом, схемой, скелетом, не более, а теперь скелет оброс плотью.
Он замер на диване, и книга выпала у него из рук. Он не узнавал свою комнату. Зловеще мерцали под затянутым каким-то туманом потолком багровые огни, подобные глазам чудовища… Телевизор превратился в бесформенное черное пятно… нет, в черный тоннель, в глубине которого шевелились бледные медузообразные сгустки… Часть стены под книжной полкой ходила волнами, и проступали на ней неведомые слабо светящиеся знаки. Серые тени ползали по ковру, спиралями завивались вокруг ножек стола. Лиловым светом разгоралось окно, и листва деревьев за окном, июньская листва, обернулась тысячами мохнатых шевелящихся лап. И доносились отовсюду тяжелые вздохи, и то и дело раздавался тонкий-тонкий свист…
Он повернул голову к двери, ведущей в прихожую, — и задохнулся, и сердце его превратилось в готовую вот-вот взорваться фанату. У двери, в полуметре от пола, парила почти прозрачная женская фигура. Вместо фотопортрета на стене, на котором запечатлено только лицо, — женская фигура. Мама… Мама, умершая за сотни километров отсюда много лет назад… И чья-то темная тень в углу, сгусток мрака, кто-то приземистый, истекающий злобой…
Мама… Он чувствовал, как горячими толчками бьется в виски взбесившаяся кровь. Значит, мама всегда здесь, рядом?..