"Фантастика 2023-117". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Амалию он больше не увидел. После завтрака ему выдали его же обмундирование и документы. Кровь с гимнастерки отстиралась, даже дырочка была аккуратно заштопана. В другое время Три Процента поскандалил бы по этому поводу, потребовав целую гимнастерку, а красноармеец Лопухов и внимания не обратил на такую мелочь. Уже в полдень он был на станции, а через два часа поезд вез его в батальон выздоравливающих.
По причине того, что приказ о формировании батальонов выздоравливающих вышел относительно недавно, подготовить капитальное строение не успели, а также потому, что ночи уже были относительно теплыми, выздоравливающих разместили в палаточном лагере. Лагерь находился практически
А в общем, нормальная воинская часть: командир, политрук, подъем в пять, отбой — в десять. Лечение заключалось в перевязках, отдыхе, усиленном питании и лечебной гимнастике. Белье стирала прачечная госпиталя, кормила его же кухня. По мере поправки здоровья выздоравливающих начинали напрягать строевой, немного изучали оружие. И политинформации. Каждый день.
А еще ранбольных ставили в караул. С десяти вечера до шести утра. Поскольку нападать на госпиталь никто не собирался, то караулы эти считались придурью начальства, но лямку исправно тянули все. Пришла, наконец, и Вовина очередь. И тут-то Три Процента отличился — поймал диверсанта. Да, да, самого настоящего диверсанта, без дураков. А дело было так.
Растолкали Вову уже под утро, но тьма еще была полная, хоть глаз выколи, сунули в руки старую винтовку без штыка с четырьмя патронами в магазине и выгнали из палатки. Он пришел на пост и, разлепив глаза, огляделся. Одной своей стороной лагерь примыкал к колодцу. Воду из него брали и выздоравливающие и госпитальная кухня, ведь до него было ближе, чем до колонки городского водопровода. Поскольку колодезная цепь и эмалированное ведро были самым ценным имуществом, возле колодца вкопали грибок для часового, а все место действия освещал подвешенный на столбе тусклый фонарь. В пятно света попадали только колодец и грибок. За пределами светового пятна часовой ничего не видел, зато сам был очень хорошо заметен издалека.
Рассудив, что немецкий десант сегодня ночью маловероятен, Вова отошел к госпиталю, сел, привалился спиной к стене, обнял винтовку, сунул руки в рукава шинели и спокойно заснул. Проснулся он от скрипа колодезного ворота. Колодец отсюда просматривался отлично, а поскольку расстояние до него не превышало десяти метров, то и прослушивался. Какой-то мужик в шинели, но без пилотки крутил ворот, опуская ведро в колодец. Недобрым словом помянув чудака, решившего напиться в столь ранний час, Лопухов размял затекшие ноги, устроился поудобнее и снова закрыл глаза. Однако опять закемарить ему не дали: пустое ведро тонуть не желало, мужик начал топить его, приподнимая и плюхая обратно в воду. Вова хотел было прогнать урода, но тут заметил, что тот не стрижен. Все солдаты ходили с босой головой, борьба со вшами не прекращалась ни на минуту, значит, это кто-то из средних командиров.
Ведро, наконец, утонуло, и мужик начал поднимать его. Процесс подъема также сопровождался скрипом, и Вова решил размяться, а заодно и сам водички попить. Пока он с трудом выбирался из сидячего положения, военный у колодца перешел к странным действиям. Он вытащил из кармана какой-то мешочек, высыпал содержимое в ведро и начал его размешивать. Удивленный Вова замер, сделав буквально пару шагов. Возле колодца явно происходило что-то не то. Вовин мозг начал загрузку операционной системы. Военный вывернул ведро в колодец, искусственный водопад с шумом обрушился вниз. Загрузка закончилась.
— Стой!
Одновременно винтовку с плеча, и желтый, как тигр, патрон ринулся в ствол. Диверсант, а в этом Вова почти не сомневался, метнулся в спасительную темноту, до которой было не больше пяти метров. Не успел. Стрелял красноармеец Лопухов навскидку, из незнакомой винтовки, шансов попасть не было бы, но расстояние-то меньше десятка метров. Бах!
— У-у-у-у! А-а-а-а!
Вражина с воем выкатился за пределы освещенного круга. Это в кино раненые, получив несколько пуль, продолжают стрелять. В реальности они тихо лежат, зажимая рану или пребывая в бессознательном состоянии от болевого шока. Или с воем катаются по земле. Нет, бывает, конечно, что на адреналиновом выбросе даже смертельно раненые дерутся врукопашную или продолжают садить из пулемета, но не в данном случае.
— А-а-а-а, ма-а-а-а-ать!
Лопухов торопливо переправил следующий патрон из магазина в казенник и рванул к раненому. Тот уже перестал дергаться и лежал, подвывая от боли. Вова направил на него ствол и замер, что делать дальше, он не знал. Ситуация разрешилась сама собой. Разбуженный выстрелом и истошными воплями раненого диверсанта, батальон начал проявлять интерес к происходящему.
— Шо це таке?
За Вовиной спиной нарисовалась первая заспанная морда. За ней подтянулись другие, а там и начальство подоспело. Винтовку у Вовы отобрали, раненого перевязали и унесли. Под шинелью у него обнаружилась гражданская одежда, документов не было.
— Он в колодец что-то высыпал, — пытался оправдаться Три Процента.
Спешно прибывший к месту действия госпитальный особист изъял мешочек, который валялся у колодца, его, к счастью, не успели затоптать, и категорически запретил брать отсюда воду до проведения экспертизы. Гауптвахты в городке не было, поэтому ограничились арестом во взводной палатке, даже завтрак туда принесли. А часов в девять Вову вызвал к себе особист.
— Молодец красноармеец Лопухов!
Уполномоченный носил форму пехотного политрука и занимал крошечный кабинетик, кроме стола, табуретки и шкафа для бумаг, в него ничего не влезло. Да и так теснота. Особиста в госпитале не любили, даже не очень боялись, но терпели, как неизбежное зло. Нагловатый был тип, все время пытался вербовать медсестер для надзора за врачами. Пока безуспешно, но попыток не прекращал.
— Служу трудовому народу! — запоздало среагировал на начальственную похвалу Вова.
— Хорошо служишь, какого зверя подстрелил, настоящего диверсанта! Представляешь, сам сдался в плен, добровольно, прошел подготовку в школе Абвера и был заброшен к нам в тыл для проведения диверсий. Городской водопровод хотел отравить, но там мышь не проскочит, так он к нам полез, сволочь! Ну да ничего, ничего, мы его…
Особист вдруг встал, перегнулся через стол, схватил Вову за гимнастерку и притянул к себе.
— Жить хочешь?! В глаза смотреть, в глаза!
Спектакль, вообще-то, был дешевым, но и Три Процента не относился к опытным, битым жизнью людям. Одного только не мог предвидеть главный режиссер и актер одновременно — не было в Вове того трепетно-благоговейного отношения к органам, которое было присуще почти всем советским людям в это время. Нет, как всякий околокриминальный деляга, он побаивался ментов, прокурорских и налоговую инспекцию, но не более того. А потому Три Процента этой внезапной вспышки начальственного гнева не столько испугался, сколько ей удивился, но на всякий случай решил подыграть начальству, подпустив легкое заикание.