"Фантастика 2023-127" Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Князь Шервашидзе с готовностью взял со стола «Санкт-Петербургские ведомости» и с выражением, старательно соблюдая знаки препинания, прочёл заметку Суворина [98] .
«Самодержавие куда лучше парламентаризма, ибо при парламентаризме управляют люди, а при самодержавии – Бог. И притом Бог невидимый, а точно ощущаемый. – Никого не видать, а всем тяжко и всякому может быть напакощено выше всякой меры и при всяком случае. Государь учится только у Бога и только с Богом советуется, но так как Бог невидим, то он советуется со всяким встречным, со своей супругой, со своей матерью, со своим желудком, со всей своей
98
Алексей Сергеевич Суворин – русский журналист, издатель, писатель. «Вы знаете, – говорил Чехов однажды после посещения его А.С. Сувориным, – Суворин сделал одну ошибку. Зачем он начал издавать газету?! Оставаться бы ему просто-напросто всю жизнь журналистом! Какой бы это был журналист!»
99
Цитируемая заметка – из дневника Суворина, так как такой статьи публично в его газете не появлялось и не могло появиться – цензура.
Мария Фёдоровна слушала бессловесно, лишь прищелкивая пальцами в местах, которые казались ей наиболее острыми и злыми. Князь уже умолк, а императрица всё держала паузу, погрузившись в свои мысли. Первым прервать молчание решился генерал-губернатор.
– Зачитав этот текст, Никки напомнил собравшимся о своей речи перед представителями земств пять лет назад и сказал, что его заявление об участии общественности в делах внутреннего управления как о бессмысленных мечтаниях было ошибкой. И сейчас, по истечении времени, он, наоборот, настаивает, чтобы желающие были активно включены в процесс управления. Обещает, что сам будет настойчиво просить совета у своего народа, и объявляет о формировании соответствующих органов, которые предлагает так и назвать – Советы!
– Советы, – повторила вслед за князем Мария Федоровна, – и кто же будет входить в эти Советы?
– А вот с этого момента как раз и начались сенсации! Его величество объявил о том, что избирать и, главное, – избираться в Советы – могут все подданные империи по достижении восемнадцати лет, независимо от пола, вероисповедания, сословной принадлежности и имущественного состояния на основе прямых, всеобщих, тайных выборов с правом избирателей на отзыв депутата в любое время.
– Все? – тихо переспросила Мария Фёдоровна.
– Все! – утвердительно кивнул губернатор Москвы великий князь Сергей Александрович и выжидательно посмотрел на императрицу.
– Советы кухарок и золотарей, – тихо проговорила маленькая хрупкая женщина, сильно сжав кулачки, – и кто его надоумил?
– А кто у нас в семье главный карбонарий и первый поклонник Французской революции? – нервно дёрнул шеей великий князь. – Кто у нас теперь ходит в фаворитах? Конечно же, этот Бимбо, в лапы которого Никки попал во время своего неожиданного путешествия в Тифлис и Баку… Какого черта его туда вообще понесло! – сорвался князь на фальцет.
– Спокойно, Серж, – раздался
– Добрый день, Элис, – кивнула императрица супруге губернатора. – Вы про слух насчет отравления?
– Даже если это слух, действия государя все равно объяснимы. Любой нормальный человек старается покинуть место, которое может таить неясную и даже насквозь гипотетическую угрозу.
– Удивлена, – произнесла Мария Федоровна, не спуская взгляд с жены губернатора. – Я-то думала, что вы будете защищать свою сестру Аликс и первая броситесь поносить Никки за его грубое обращение с супругой.
Елизавета Федоровна пожала плечами.
– Аликс всё время требовала от Никки мужских поступков, властных, самостоятельных решений и вот наконец дождалась. На что же тут жаловаться? Или она думала, что он будет резок только с окружающими, а с ней останется по-прежнему ласковым котенком? Так не бывает. Если мальчик вырос, то во всем и везде, а не частями.
– Видимо, ваш муж – Серж – другого мнения…
Жена губернатора улыбнулась, подошла к неподвижно сидящему в кресле князю и чуть коснулась пальцами его прически.
– Серж расстроен совсем не новыми политическими экзерсисами государя. Никки изволил возобновить расследование ходынской давки и пообещал наказать виновных в ней, кто бы это ни был… Серж! Я же тебя предупреждала, что всё вернётся. Не надо было тебе вообще с ними связываться.
– С кем «с ними»? – встрепенулась императрица.
– Минни, – поморщился князь, как от лимона, – не придавайте большого значения словам Элис. Она часто выдаёт свои фантазии и чужие слухи за истину. Повторяю, Элис, Ходынка – это случайность! Трагическая, неприятная для меня случайность! И ничего более… Но я, действительно, расстроен. Никки объявил о недопустимости роста внешних заимствований и режиме жёсткой экономии. Предложил целый ряд мер… Но одна из них просто возмутительна…
– Я даже не представляла, что Серж интересуется экономикой, – улыбнулась Мария Федоровна, потянувшись за чаем, – и никогда не думала, что какие-либо вопросы в этой области его могут возмутить…
– Но Минни! Он объявил, что, вплоть до полного расчёта с внешним долгом, замораживает бюджет императорского двора и прекращает всякое содержание членов императорской фамилии [100] .
Рука императрицы зависла в воздухе и медленно вернулась в исходное положение, так и не дотянувшись до чая.
– Скандал, – тихо, почти про себя произнесла Мария Федоровна, нервно комкая материю платья. – И что, Серж, ты хочешь сказать, что это ему тоже подсказали Михайловичи?
100
По состоянию на 1901 г. это 12 миллионов золотых рублей – два полноценных металлургических завода.
Князь закатил глаза, сделал неопределенный жест рукой, который можно было расценить как «Бог его знает…», и опять уставился в одну точку куда-то за окно.
– Ну хорошо, – медленно проговорила императрица, – он прекращает выплачивать содержание Императорскому дому, но как Никки представляет себе тогда его существование?
– Он снял запрет для фамилии на любые купеческие промыслы, – фыркнул губернатор с таким видом, будто ему предложили пойти на панель, – даже представил список заводов, интересующих его больше всего…