"Фантастика 2023-128". Компиляция. Книги 1-18
Шрифт:
Кстати, как это они тут без мух обходятся на такой жаре? Даже липучки с потолка не видно. Слово, что ли, волшебное знают?
Как надоело все это. Когда видения переживал, то жизнь как-то интереснее тащилась.
И ваще…
Я больной?
Больной! Мало того — тяжелораненый.
А где тогда сиделки? Чтоб книжку почитали, подушку поправили, слово ласковое сказали, лобик потрогали? Или это все в русской традиции осталось? Про Великую Отечественную войну. «Здравствуйте, товарищи, легко- и тяжелораненые…»
Ну и порядочки у них тут. Раз за
Уроды!
Мне скучно!
Попробовал сам себя развлекать. Чем? Песнями, естественно. Руки-то привязаны… Так что от воспоминаний обводов кормы «Просто Марии» никакого интереса.
Вот и горланю после «Орленка» и «Варяга»:
А на параде конница идет, И за тачанкой тянут бронепоезд. А тетя Надя, тетя Надя, тетя Надя не дает Снять комиссару свой широкий пояс.Или вот еще:
Это школа танцив Соломона Скляр-р-ра, Школа бальных танцив, вам говор-р-рат. Две шаги налево, две шаги напр-р-раво, Шаг впир-р-род и две назад. Кава-кавалеры пр-р-риглашают дамов. Там, где бр-р-рошка, — там пир-р-род… Две шаги налево, две шаги напр-р-раво, Шаг назад, наобор-р-рот.Все это хрипло, с бесподобным одесским акцентом…
А кто оценит?
Кто оценит, когда рядом никого нет вообще!
Одиночка, мля.
Тюремная больничка.
И вижу я только потолок, ну и кубрик этот, крашенный масляной краской зеленой, вижу, если глаза скосить. Двери белые. Вот и вся развлекуха. Кубрик большой, кровать по центру. Театр анатомический. Только зрителей нет.
Когда я уже совсем взвыл от одиночества и дошел до полной кондиции озверения, дверь открылась, и медсестра, которая меня все это время колола, вошла, держа в руке на отлете какую-то розовую хрень. А за ней ввалились в кубрик мои девчата. В полном составе всем автобусом. Но не в саму палату, а толпятся в дверях, будто дальше им путь заказан.
Наверное, никогда я не был так им рад, как сейчас.
Особенно меня умилила, просто до слез, пузатая сетка больших оранжевых апельсинов, которую держала в руках Роза. Как это знаково — по-нашему, по-северному, где апельсины десятилетиями были в страшном дефиците!
Медсестра, молча улыбаясь, подошла к кровати, что-то там покрутила, где я не вижу, нажала с силой на какой-то рычаг, и я вдруг оказался во вполне комфортной позе. Практически сидя, да еще с поддержкой под колени.
Потом она взяла это розовое, что принесла с собой, и стала осторожно прицеплять мне на шею. С такой чашкой пластиковой, в которую укладывают подбородок. В итоге вес головы стал приходиться на плечи, а не на шею. Неприятно где-то, но все лучше, чем вообще пластом с зафиксированной головой.
Все это время девчата тоже молчали, только строили мне рожицы, хихикая под сурдинку, и помахивали ладошками приветливо из дверей, отпихивая друг друга с прохода.
— Все, — сказала медсестра, — теперь вам с этим филадельфийским воротником придется какое-то время пожить. Кстати за ним аж в Кадис машину гоняли. И если вы мне обещаете, что не будете резко двигаться, то я развяжу вам руки.
— Все что прикажете, сеньорита, — заверил ее с самыми честными глазами. — Выполню любые инструкции. Филадельфийский воротник лучше, чем испанский сапог.
Шутка юмора не прошла. Ноль реакции.
— Вы можете войти, — сказала медсестра девчатам, развязав меня. — Только больного не теребить и руками не трогать.
Красавицы моментально все оказались рядом, рассредоточившись вокруг кровати. Таня, Дюля, Аля, Буля, Фиса, Инга, Роза, Сажи, Галя… Милые мои…
— Где Наташа? — спросил я их, тревожно переглядывая по их лицам.
— Она тут, в другой палате госпиталя, можно сказать, за стенкой, — поторопилась ответить Ингеборге. — Мы у нее только что были. Ей уже лучше. Она спрашивала про тебя.
Вот так вот. Предел лаконизма. Три фразы — и вся доступная информация в одном пакете. Уметь надо. Особенно женщине.
А то, что Наташка в таком состоянии про меня спрашивала, отдалось теплой волной во всем теле. Приятной такой.
— А ты-то сам как себя чувствуешь, мой господин? — интересуется Булька.
— Как выгляжу, так и чувствую, — отвечаю, усмехаясь. — Красавец, да? Мне для полного счастья в жизни только внезапной пластической хирургии носа в полевых условиях и не хватало.
Шутка юмора опять не прошла. Хоть и улыбаются, а взгляды грустные.
— Нос для мужика не главное, — тоном академического эксперта произнесла Альфия и подмигнула, — главное, чтоб член стоял и деньги были.
— Мужик чуть страшнее обезьяны — уже красавец, — добавила Антоненкова, — но мы тебя и таким любим. Даже больше, чем раньше.
— А то, что укатали Сивку крутые горки, мы и так видим, — сокрушенно добавила Анфиса, поправляя на мне махровую простыню и целуя в лоб.
Стоят вокруг, улыбаются широко и радостно, как родному. А может, действительно так чувствуют? Я же чувствую. Родные они мне стали, хотя всего две недели прошло. Всего две недели…
— Да, — соглашаюсь с Фисой, — крутые валлийские горки…
Я успокоил дыхание. Это надо было сделать, так как нетерпение мое стало просто чудовищным.
— Рассказывайте. Все рассказывайте. С самого начала.
— Ну… если с самого начала, то… — протянула Сажи, а потом выпалила: — «В начале было Слово. И Слово было у Бога. И Слово было Бог»…
Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.
22 год, 1 число 6 месяца, суббота, 21:18.