"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
За этот бой я набил около четырёх сотен немцев, спасибо гранатам и пулемётам. Последние я часто менял, используя ДП и МГ, а также пистолеты-пулемёты, которые в окопах были предпочтительнее. Часто поднимал големов, если из наших свидетелей рядом не было, и убирал, если появлялись. Големы очень хорошо гранаты кидали. Те четыреста уничтоженных немцев честно на мне, а на големов можно смело побольше полутора тысяч записать.
В общем, думал я, всё, выбили нас. Час до заката, немцы вон перегруппировываются, сейчас навалятся, и всё. А тут вдруг к нам пришла помощь – свежая дивизия атаковала с ходу. На берегу конные упряжки немцев спешно разворачивали орудия, немецкие танки, пятясь назад, вели огонь, выбивая пушки и артиллеристов, но вновь прибывающие части уже вступали в бой. Вновь заполыхали чадящие костры из бронетехники. Стрелки лавиной пронеслись по нашим позициям, добивая уцелевших немцев, взяли брод и захватили берег с другой стороны, открыв огонь по уже бегущему противнику.
Дивизия оказалась из армии Конева. Это был её первый бой.
Я едва успел деактивировать големов, которые вместе со мной пехотными лопатками добивали целый взвод немцев, рубя их. Когда я, грязный и окровавленный, поднялся с пехотной лопаткой в руке в окружении порубленных немцев, меня с перепугу чуть на штыки не подняли, но, к счастью, признали за своего.
Когда окончательно стемнело, подвели неутешительные итоги. Полка больше не было. Мы начинали оборудование позиций в количестве полутора тысяч личного состава, а сейчас со мной осталось тридцать два бойца и командира, комиссар даже тыловиков бросил в бой. Нас собрали в роще, оказывали помощь, все были ранены. Комиссар погиб, обороняя последний оставшийся станковый пулемёт: его гранатами закидали. Честно сказать, я впервые вёл бой в окопе на передовой, ранее не доводилось, но даже старики, не раз бывавшие в боях и отбивавшие атаки, признавались, что такого ожесточённого и смертельного боя ещё никогда не видели.
Немцы бросили на нас танковый полк и две пехотные дивизии; одна, если брать по личному составу, тут и полегла, другая была потрёпана. Сейчас их миномёты били по позициям свежей советской дивизии, окапывавшейся на броде и убиравшей трупы немцев. Похоже, отдавать его немцы не собирались. Дальность Взора у меня уже два километра, немецких миномётчиков я видел, они укрывались в овраге в полутора километрах от брода.
Я отбежал в сторону, достал два полковых миномёта, и поднятые големы, открыв прицельный огонь, уничтожили миномётчиков. Убрав всё, я вернулся к своим. А за нами уже пришли машины, нас отправляли в тыл, к штабу нашей дивизии, от которой тоже остались рожки да ножки. В общем, мы отбывали на переформирование. Я подслушал командиров и узнал, что у нас только один сержант остался, остальные все или в госпиталь отправлены, или лежат в одной из пяти братских могил в тылу нашего полка. Уснул я прямо в кузове, вместе с остальными, прижимая к себе ручной пулемёт; винтовку я давно потерял, её разбило осколком.
Машины часто останавливались, парни, включая меня, бегали до ветру. Я уже давно потерялся, куда мы едем. Наконец мы добрались до крупного города, и это оказался Смоленск. Было утро. Нас заселили в казармы, и после завтрака нами плотно занялись врачи. Я к тому времени уже залечил все свои ранения, оставив только многочисленные ссадины, в том числе и на лице, да у нас тут все так выглядели. Подслушав разговоры, я выяснил, что мы ждём остатки нашей дивизии, после этого нас погрузят в эшелон и отправят под Москву, где наша дивизия будет пополняться до полного штата. И надо сказать, эта новость меня изрядно порадовала.
В Смоленске находились многочисленные армейские склады, и все мы получили новенькую, необмятую форму и фурнитуру к ней; сами пришивали, приводя себя в порядок. Шинели нам тоже выдали, а по моей просьбе и плащ-палатку нашли – вещь для простого стрелка просто необходимая. Остальные, видя такое доброе отношение (а слухи о нашем бое у брода уже разошлись), тоже попросили плащ-палатки: оценить такую дефицитную и нужную вещь успели многие.
Ночами я бегал к озеру: качал Хранилище, тренировал тело, ну и занимался привычными делами.
Патрулям старался не попадаться: разрешения покидать казармы не было, а сидеть на губе я не хотел. Хорошо, молодые здоровые ноги выручали, да и Взор не последнюю роль играл.
Дивизию нам пришлось ждать чуть больше двух суток. От неё шесть сотен человек осталось. Что ж, они станут костяком нового формирования дивизии. Задерживать нас не стали, подали эшелон с теплушками, и мы направились к Москве. К сожалению, разместили нас не в самой столице, а выделили казармы в военном городке в двадцати километрах от окраины города. Я всё так же числился за зенитным взводом, один уцелел.
Сутки дали на отдых, а потом начало прибывать пополнение, а также немногочисленная техника. Да, с этим были проблемы. И если машины ещё худо-бедно начали поставлять, забирая их из разных организаций, то вооружения было мало. Чудо, но трофейная кухня уцелела и прибыла с дивизией: повар в критический момент боя рванул в тылы, его и перехватили. Свой ДП я сдал: мол, зенитчику он не нужен, а в линейных ротах недостаток. Пришлось достать из закромов СВТ и вписать её номер в мою красноармейскую книжицу – она целая, я держу её в Хранилище.
Я всё хотел к своим девчатам мотнуться и подумал: дай спрошу насчёт увольнительной, вдруг повезёт? И дали, сначала хотели на сутки, но я, пусть с трудом, уговорил на двое. Я как раз выходил из здания штаба, убирая лист с увольнительной в нагрудный карман, когда услышал удивлённые возгласы и как меня окликают. Это были бойцы из моего полка, у них как раз строевая должна была начаться. Полк уже пополнили на сотню человек, и даже командир появился, пока единственный, лейтенант, он получил должность начальника штаба второго батальона. Строевая – это его идея.
Я подошёл и взял протянутую мне газету, «Комсомольскую правду». Взглянул и матюгнулся, не в силах сдержаться.
– Какая падла это сделала?! – прорычал я.
– Во всех газетах это фото, – показывая мне другую газету, уже «Известия», сообщил, ухмыльнувшись, знакомый сержант, тот самый единственный командир из нашего полка, переживший бой у брода.
Я помнил этот момент. Я как раз поднимался с пехотной лопаткой в руке, видя надвигающуюся на меня лавину бойцов, и думал о том, что если кто-то из них попытается поднять меня на штык, порублю к чёрту, но, к счастью, они обтекли меня по сторонам. Этот момент и был запечатлён на фото.
Я стоял окровавленный, в полной прорех форме, один рукав которой был оторван напрочь и свисал у запястья. Хорошо видимые ордена перекосило, побитая каска со следами рикошетов съехала на глаза, подсумки сбились на левый бок. Вокруг меня грудами лежали побитые немцы, а с пехотной лопатки, зажатой в руке, стекала кровь. Воронку, возле которой и кипела схватка, оббегали бойцы, один как раз падал, сражённый пулей. За спиной у меня брод, видны битые танки, водяные гейзеры от разрывов снарядов и дымы от горящей техники. Одним словом, ад. На фото я выглядел ещё не отошедшим от схватки, напружинившимся, готовым снова броситься в бой; глаза из-за съехавшей каски смотрели исподлобья, зло и отчаянно.