"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
— А здорова ты стрелять, барышня Попович, — восхищенно простонал чардей, выбираясь из-под туши. — По какому ведомству служить собираешься?
— По сыскному.
Я смотрела на неклюда, который подергивался в обратной трансформации — съеживалась шкура, шерсть как будто врастала обратно под кожу. Хрустнули плечевые суставы, какой-то слизкий кусок плоти шлепнулся на ковер. Меня замутило.
Я только что впервые выстрелила в живое существо. В голове зашумело, я прижала к груди револьвер — предохранителей на них не предусмотрено и от удара об пол он вполне может выстрелить — и лишилась чувств.
Алые простыни шуршат под весом тела. Звякают трубочки ксилофона. Пау… Пау… Пау-пау-паучок, паучок-крестовичок, мою мамку под порог уволок, мого тятьку уволок… Паучок-крестовичок… восемь ног…
Зубы стукнулись о металлическое горлышко фляжки, я всхлипнула, пропуская в горло раскаленный шарик алкоголя. Коньяк? Первый раз его пью. Я сделала еще один глоток, отдышалась и подобрала с подола бублик (надеюсь, он перед этим на полу не побывал). Закуска так себе… Я сидела в кресле, распластавшись по его спинке и безвольно опустив руки на подлокотники. Это меня Мамаев сюда дотащил? Револьвер лежал на полу, под противоположным креслом.
— Ты как? В сознании? — Чардей все еще придерживал флягу перед моим лицом. — Ну-ну, держись. Я тоже, как первый раз трансформацию увидел, чуть в обморок не брякнулся.
— Да это-то тут при чем? — Я истово хрустела бубликом. — Подумаешь, неклюд перекинулся. Я только что человека покалечила! Коленные чашечки ему до смерти не залечить.
Мамаев улыбнулся.
— Бесник, поздоровайся с барышней да объясни ей, что она может себя не корить.
Неклюд сидел в кресле у двери, правая рука пристегнута наручником к поручню, левая — к подлокотнику кресла, ноги… Я опустила взгляд. Ноги ему тоже сковали друг с другом за щиколотки. Бесник был довольно молод и ладен: смуглая кожа, иссиня-черные кудри до плеч, яркие, слегка как будто вывернутые губы, длинный нос и блестящие карие, чуть навыкате глаза. Несмотря на всю избыточность черт, он был хорош яркою, какой-то гишпанскою красотой. Сердобольный Мамаев навалил на него сверху кучу вагонных пледов. Пленник был без одежды, уничтоженной во время трансформации.
Я резво подскочила, начала шебуршать тряпками, оголила неклюдовы колени, выпуклые, мужские, волосатые. И выдохнула — ссадины! Только и остается, что подорожник приложить!
— Если опустишься на карачки да поищешь, пули на полу найдешь. Отвергло их мое тело, — гортанно сказал Бесник и присовокупил фразу на своем наречии, которую я не уразумела.
— Ну вишь как, — ответил Мамаев, видимо, неклюдский язык понимающий, — и получается, что тебя, такого большого и грозного, барышня, букашечка рыжая, под орех разделала.
Неклюд зарычал. Я вернулась к окну, опустилась в кресло. В вагоне, кроме нас троих, никого не было, видно, остальные пассажиры решили переждать снаружи. Я поежилась, представив, как они бредут гуськом во тьме тоннеля. Потом отвлеклась на разбросанные на полу бублики. Они манили глаз.
— Ну, рассказывай, барышня Попович. — Чардей присел напротив. — Кто тебя так ловко с револьвером управляться научил? Папенька?
— И что теперь делать будем? — проигнорировала я вопрос. — С этим господином, с поездом? И Иван где?
— Иван сейчас подойдет. Он, наверное, далеко убег. Без него к пленнику притрагиваться не советую. Ванька его колданет, чары свои наложит, тогда и наручники отстегнем. А потом… думаю, надо Бесника нашего боевитого в столицу везти. Пусть с ним начальство мое разбирается.
Неклюд опять что-то прорычал.
— Не могу я тебя отпустить. Я тебя отпущу, а на меня все твои чудачества повесят. А у меня жалованье за все расплатиться не позволит. Так что сиди, отдыхай. Можешь вон в одеяле пока дырку прогрызть. На манер индейского пончо замотаешься, пока тебя по столице транспортировать будут.
— Так он не один был, — уверено сказала я, — с подельником. Кто-то же вагон отцепил, пока он напасть на нас примерялся?
Мамаев уважительно хмыкнул и перевел взгляд на пленника.
Тревожные лампы под потолком замигали, увеличивая освещение. По коридору вагона шли люди. Хрустели стеклянные осколки под сапогами, кто-то возбужденно говорил:
— Сюда, ваш бродь, извольте.
В провале двери воздвигся холеный гнумский господинчик с видом скорее не грозным, а раздраженным. В петлице сюртука поблескивала орденская ленточка. Кавалер, значит.
— Что происходит? — вопросил господин.
Мамаев скривился:
— Тайная операция чародейского приказа. Непредвиденные обстоятельства…
Лицо гнума вытянулось, его и без того нечеткие черты поплыли.
— Злодеи! Я буду жаловаться! Самому императору доложу! Вы до самой смерти мне убытки отрабатывать будете!
Я поправила на переносице очки и откашлялась. Гнум посмотрел на меня, поклонился. Признаться, барышней иногда быть довольно выгодно.
— Я требую финансового возмещения ущерба, — сказала я твердо, тоном подчеркивая слово «финансового». — Мне, Евангелине Романовне Попович, был причинен физический ущерб, — я приподняла руку, демонстрируя дырищу на сгибе локтя, — а также нефизический, в виде испуга и лишения чувств. Что ж вы, сударь, невинных дев неклюдами стращаете? А если бы он меня покусал?
— Это не мой неклюд, — возразил гнум.
— Это мы еще проверим. А еще узнаем, кто из ваших работников с ним в сговоре состоял. Потому что вагон отцепили, точно когда состав в тоннель вошел. У вашего, — я повела подбородком в сторону пленника, подчеркивая слово «вашего», — неклюда был сообщник!
— Там сцепка особая! — торжествующе проговорил кто-то из сопровождения, просовывая голову в купе. — Четыре с половиной минуты отсрочка.
— Вот! — Я подняла указательный палец. — Отсрочка, сцепка. Обычный человек в такие тонкости посвящен быть не может! Вот я, например, не посвящена. И господин Мамаев тоже.
Эльдар Давидович с готовностью кивнул, пряча взгляд. Все он знал, чардей, но игру мою поддержал.
Гнум — он не представился, но я предположила, что он был в должности начальника состава, — открыл было рот, собираясь возражать, но я не позволила.
— Полторы тысячи рублей! — быстро сказала я.
— Что, простите?
— Полторы тысячи рублей, выплаченные мне наличными в течение, — я провела кончиками пальцев по нагрудным часикам, — полутора суток с момента сего прискорбного происшествия.