"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26

Коростышевская Татьяна Георгиевна

Я ощутила головокружение, попыталась отвести взгляд, но не смогла.

Страшный рот шевельнулся, издав жалобное кошачье мяуканье, и я лишилась чувств.

— Имеет место быть нервический припадок, столь характерный для страстных натур, к коим наша Серафима Карповна явно относится.

Голос незнакомый абсолютно, мужской, но ломкий, стариковский, с характерным дребезжанием.

— А я ей говорила… — Это уже Маняша. — Говорила! Если бы не вы, уважаемый Иван Иванович… Не знаю уж, как и благодарить…

— Полноте, драгоценная Мария Анисьевна. Мое дело малое, вот на счастье Карл Генрихович знал, как обморочную барышню пользовать.

Голос Болвана Ивановича рокотал противным самодовольством.

Звуки доносились приглушенно. Я открыла глаза. Все понятно. Я лежала в своей спальне в одиночестве, все прочие беседовали в гостиной за приоткрытой дверью.

— Авр-р… — Раздалось от двери, и на пороге появился котенок. — Авр-р?

Он мягко прошел спальню и уверенно запрыгнул на постель, уставившись на меня васильковыми глазами.

— Разбойничья морда, — сообщила я шепотом. — Что за манеры?

«А сама-то, — читалось на разбойничьей морде. — В обморок еще брякнулась, небось в проникновенный».

Котенок был престранной серо-белой масти в тигриных разводах, большие стоячие уши венчались кисточками наподобие рысьих. А лапы, которыми наглец мял мою постель, размером своим обещали, что вымахает сиротинушка до тех же рысьих размеров еще до лета.

— Брысь!

— Авр-р! — Что можно было перевести как: «Сама брысь, глупая женщина!»

И никуда он не ушел, толкнулся лобастой башкой, заурчал, взобрался по мне на живот, перебирая лапами.

— Пусти, мне встать надо!

— А вы уже с Гаврюшей познакомились, — заглянувший в спальню Болван Иванович лучился благостностью.

— С Гаврюшей?

— Авр-р! — сказало терзающее мою плоть чудище.

— Слыхали? — хихикнул майор. — Говорит, зовут его Гавр. А если ласкательно, то Гаврюша.

— Ну так ласкайтесь со своим животным в своих апартаментах!

Я спихнула кота с кровати. Тот фыркнул, посмотрел, будто прикидывал, куда лучше прикопать тело покойной Серафимы, затем принялся вылизываться.

«Вот обрадуется госпожа майорша, когда ей с Руяна эдакий гостинец привезут», — подумала я мстительно.

— Халат подайте, — приказала холодно. — Там, где-то на кресле.

— Вам лежать предписано, — всплеснул Иван Иванович руками, — вот и Карл Генрихович…

— Именно, драгоценнейшая Серафима Карповна!

Старичок семенил, приволакивая ногу, одна рука у него была сухая, безвольной плетью болталась при ходьбе.

— Позвольте отрекомендоваться, Карл Генрихович Отто, коллежский асессор по морскому ведомству, сейчас, как видите, — он кивнул на безвольную конечность, — отставной.

— Господин Отто лекарем служил, — сказала Маняша, присаживаясь на краешек постели и подтягивая одеяло, еще вершок, и я с головою под ним укроюсь. — Слава богу, что он по утрам променад в тех самых местах совершает, где вы, барышня, чувств лишаться надумали.

Маняша при посторонних всегда меня на «вы» и барышней величает. Однако что за странный моцион у бывшего судового врача? Он, что ли, по скалам лазит со своею сухорукостью?

— А из пещеры меня кто вынес? — спросила я благостно.

— Из какой такой пещеры? — Маняша потрогала мой лоб.

Я через ее плечо посмотрела на майора, тот сокрушенно разводил руками.

— Мой грех, каюсь. Не удержал я нашу отважную амазонку, вниз ринулась.

Нянька наградила меня столь свирепым взглядом, что понятно стало: получу наедине по первое число.

— Он так жалобно мяукал, сердечный, — продолжал изливать елей Зорин. — Любое бы сердце дрогнуло. Гаврюшенька, страдалец, хищными птицами истерзанный, голодный, холодный…

Страдалец урчал на полу, тщательно вылизывая основательное кошачье пузцо.

— Я как эту картину увидал, его, горемычного, да Серафиму Карповну натурально без чувств, похолодел. Схватил одной рукой ее, бездыханную, другой — котейку…

— А третьей, стало быть, веревку держали?

— Вот вы, драгоценнейшая Серафима Карповна, шутить изволите, — обиделся майор, — а в ажитации я на многое способен.

«Даже отрастить себе еще пару рук?» — собиралась вопросить я, но лишь охнула, потому что Маняша ущипнула меня за бок под одеялом.

— В груди кольнуло? — Карл Генрихович шагнул ко мне. — Позвольте осмотреть.

— Авр-р… — Гавр заступил ему дорогу, раздувшись чуть не вдвое, как умеют только кошки.

— Благодарю, — быстро и страдальчески улыбнулась я лекарю, — все в порядке, просто голова немножко закружилась, мне отдохнуть… Маняша, где соль ароматическая?

— А Гаврюшенька ваш покой блюсти будет, — хихикнул Болван Иванович. — Как раз на пост заступил. Чует животное, кто его спасительница, или матушку в вас свою узрел, сиротинушка.

Болван не болван, а кота он на меня спихнул филигранно. А я даже возразить ничего не смогла, потому что нежные барышни вроде меня после эдаких приключений откидываются безвольно на подушки и отпускают визитеров мановением тонкой ручки.

Я и откинулась, и ладошкой помахала, и вздохнула скорбно.

Маняша ушла гостей провожать, а Гавр запрыгнул на кровать, демонстрируя желание прокопать мне в животе дыру, да и свернуться в ней калачиком. Только желанию его сбыться не ссудилось. Я вскочила с постели и побежала в гардеробную.

— Ты чего удумала?

Вернувшаяся в спальню нянька застала меня уже полностью одетой в строгое коричневое платье и черные закрытые туфельки.

— Наличных прихвати, — велела я спокойно, — мне двух парней покрепче нанять надо, да спроси в бельевой веревку локтей на тридцать.