"Фантастика 2023-138". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Мы еще подождали. Горничные дисциплинированно таращились, опасаясь даже переговариваться. Наконец у ворот появилась одинокая женская фигурка. Женщина куталась в серую шубу, лицо ее почти полностью скрывал пуховый платок. Я замерла, сердце колотилось о ребра.
— Барышня…
— В церковь ступайте, погрейтесь, — велела я, не обернувшись.
Женщина приближалась. Скрип снега за спиной стихал, Марты ушли.
Порыв ветра дернул край платка, женщина вскинула руки, придерживая его. Черные как сливы глаза гризетки Лулу встретили мой взгляд.
— Барышня Абызова? Серафима Карповна? — прокартавила она пискляво.
— Маняша?
В глазах полыхнули ужас и боль, но девица скривилась:
— Никогда меня так не прозывали. Луиза Мерло к услугам вашим.
— А в церковь Святого Демьяна ты, мадемуазель Мерло, зачем пришла? — вопросила я по-французски и улыбнулась победно, глядя в растерянное лицо собеседницы. — Не для того ли, чтоб свечку за упокой души Демьяна Неелова зажечь? Думала, я не знаю, куда ты каждое наше утро в Мокошь-граде бегала? Думаешь, не проследила я за тобою из любопытства, притворщица?
— Небрежение ваше, барышня Абызова, я терпеть не должна, — гордо сказала Маняша по-берендийски. — Ежели вы совсем ополоумели и за няньку свою абы кого принимаете, то Бог вам в помощь.
— Абы кого не принимаю, — горячо возразила я. — И не поверила подмене нисколечко. То есть, каюсь, поверила, но быстро усомнилась. Прости, милая, что я тебя тогда на Руяне не признала, когда ты мне на помощь бросилась. Прости меня, Маняша!
Я попыталась отыскать ее руки в складках шубы, но женщина отшатнулась:
— Оставьте!
Она в ужасе оглянулась на ворота, я проследила взгляд. Там стоял тот самый старик, с которым я видела ее на Руяне в резиденции князя.
— Вы свои опасные фантазии оставьте, — зачастила Маняша. — Или хотя бы меня в них не мешайте. Довольно я от вашей кузины натерпелась, чтоб сызнова от вас претерпевать!
Она пятилась, говорила и мелко крестилась на церковь, все это делая одновременно.
— Лихие люди, это он? — Я повела головой в сторону старика и тряхнула запястьем, сбрасывая в снег искры.
— Капризная ты девчонка, — сказала Маняша грустно. — Только о себе и думаешь. А ежели что не по-твоему, бедокурить начинаешь. Отступись, блаженная, не вернется все как было, как ни старайся.
Старик уже шагал к нам от ворот, опираясь на трость и подагрически приволакивая ногу.
— Чем он держит тебя?
— Обознались вы, барышня Абызова, — громко и картавя, сказала мне Маняша. — Но я на вас зла не держу.
Она побежала навстречу старцу, поправила его шарф, стряхнула с плеча снежинки, что-то ласково забормотала.
И они ушли.
А я осталась. И плакала все время, пока заскучавшие горничные не нашли меня в выстуженном церковном дворике, и пока они везли меня на извозчике, и пока мимо меня проплывали мокошьградские нарядные домики и голые деревья.
— Кто посмел? — Теплый мужской голос раздался очень близко, и сквозь слезы я увидела встревоженное лицо Ивана.
Он сидел рядом с мной, коляска стояла у фонарного столба.
— Ты болван, — всхлипнула я.
— Почему ты рыдаешь?
— Потому что, — начала я с завыванием, но продолжить мне не дали.
— Барышню Абызову я забираю, — строго сказал Зорин Мартам. — Наталье Наумовне передайте, что по служебной надобности и что верну ее домой в целости и сохранности, когда надобность отпадет.
Он спрыгнул на мостовую и потянул меня за собой:
— Давай, Фима, не упрямься. Юлий Францевич с тобою желает побеседовать.
— На сторону канцлера переметнулся, ирод?
— Ирод, ирод, — бормотал он успокаивающе, снося удары. — Огнем еще можешь шибануть, я постараюсь не морщиться.
— Испепелю мерзавца.
— Обязательно. Сейчас покушаешь, в себя придешь и начнешь пепелить…
Ватные ноги меня не слушались, пошатываясь и не видя дороги, я брела, буквально повиснув на спутнике.
— Митрофан, — командовал он, — метнись к шефу, объясни ситуацию. Нет, лекарь здесь не поможет. Я разберусь.
Воздух из морозного стал теплым и вязким, я споткнулась, оказалась в мужских руках.
— Ваше высокородие! — блеял кто-то мне не видный.
— Стол нам организуй, человече. Бульону обязательно добудь.
Мы в ресторане? Однако вскоре я оказалась лежащей на кровати, а его высокородие со сноровкой больничной сиделки снимал мою шубу и расшнуровывал ботильоны.
— Ножка какая маленькая.
Хихикнув от щекотки, я лягнула Зорина.
— Ну хоть рыдать перестала.
— Слезы кончились, — доверчиво сказал я и шмыгнула носом. — Все меня бросили. Ты и Маняша. И Попович, кошка рыжая, заругала. Потому что я балованная и капризная, и только о себе думаю…
Жалобные мои стоны не мешали чародею меня раздевать. Он по одной доставал из волос шпильки, после принявшись массировать мне кожу головы твердыми пальцами.
— Эк тебя, душенька, разломало.
— Маняша…
— Помолчи! Ты что, океаны нынче кипятила, бешеная?
— Ты, Зорин, определись, мне молчать или про географию беседовать?
— Беседуй. — Приподняв меня за плечи и усадив, чародей один за одним принялся расстегивать крючочки платья. Когда оно с шуршанием стало сползать, я забилась, как выброшенная на берег рыбешка.
— Глупостей не воображай, — разозлился Иван. — Солнечное сплетение обнажить придется, у нас там одно из средоточий силы.