"Фантастика 2023-147. Книги 1-28

Большаков Валерий Петрович

Марлен пошевелился, но и рана в боку не откликнулась, даже тупого нытья не наблюдалось. Чудеса.

И лишь теперь Исаев открыл глаза. Поморгал на черный трепетавший потолок и не сразу понял, что над ним тент. Он в палатке? Судя по тому, что полотнище было подперто кривоватыми стволиками акации, напрашивалось иное название – шатер.

Да и запахи наплывали своеобразные – костром веяло, душным амбре хлева. Кофейный аромат тоже накатывал.

Марлен повернул голову. Он лежал на толстом, вдвое сложенном ковре, расстеленном поверх целой кипы шкур. Шатер был открыт в сторону скал, освещенных солнцем. Надо полагать, близко была вода, поскольку у подножия щербатых утесов

шуршали пучки травы. Загорелый худой бородач с обмотанной головой, в каком-то ветхозаветном плаще прошелся, лениво помахивая посохом. Два маленьких верблюжонка, жалобно мекая, семенили перед ним. Бедуины?

Гортанные крики на арабском вроде бы подтверждали наблюдение из жизни. В этот момент вид на скалы застила человеческая фигура – еще один пустынный житель в рубашке-галабийе, больше всего похожей на просторную женскую ночнушку длиной до пола. Галабийя была белой, в цвет платку на голове кочевника, перехваченному парой мягких обручей. Обросший и загорелый, бедуин смутно кого-то напоминал.

– Проснулся? – радостно сказал бедуин голосом Лушина. – Ну, наконец-то!

Ненадолго пропав из глаз, Антон позвал кого-то по-арабски и прошел в палатку, сел, скрестив ноги, перед ложем Исаева.

– Слава богу! – вздохнул он. – Или, тогда уж, слава Аллаху.

– Ты где так по-ихнему навострился? – спросил Марлен, разлепляя губы.

– В Тунисе! – охотно ответил Лушин. – Мы там жили года два, как до Бизерты дошли. Не в самой Бизерте, а во французском форте. Я играл с местными, вот и выучился. Как ты?

Исаев задумался. Состояние у него было удивительное – он испытывал небывалый покой. Ничего не болело, не свербило, даже пить не хотелось, а есть – тем более. Наверное, так ощущает себя душа, покинув грешное тело.

– Нормально. Долго я дрых?

Лушин хихикнул, немного нервно.

– А что ты помнишь из того… Ну, что перед сном было?

– Ну-у… Самолеты прилетали, потом мы долго шли, а потом я вырубился.

– Ты вырубился десять дней назад.

– Да? – вяло удивился Марлен. – Надо же… Ничего не помню. Так, отрывки всякие, да и то непонятно, что я видел – сон или явь.

– Тебе здорово повезло… Да и мне тоже. Бедуины проходили той же ночью прямо через нашу стоянку. А у них шейх – по совместительству знахарь. Да какой знахарь… С виду кочевник, а когда он тебя напоил маковым настоем из бутылочки-тыквочки, то приказал развести костер и стал в котелке кипятить хирургические инструменты! Я так понял, что Халид был когда-то врачом. Чем он тебя потчевал, не скажу – не знаю, но вылечил-таки. И рану зашил… Да бок – ерунда! А вот сквозное ранение… Честно говоря, я не верил, что ты выкарабкаешься, когда кровью булькал. Но Халид – молодец. А вот и он!

В тень шатра шагнул старик, одетый неряшливо, но в его прикиде угадывалось немалое богатство. Разумеется, по здешним меркам, пустынным: и ткань дорогая, и кинжал за кушаком, и явно женская брошь, прицепленная к чалме, – уважаемый человек.

– Ва-алейкум ас-салям ва-рахмату-ллахи! – почтительно склонился Лушин.

– Ва-алейкум ас-салям ва-рахмату-ллахи вабаракатуху, – ласково ответил Халид.

Кряхтя, он уселся рядом с Исаевым и принялся внимательно его изучать: щупать пульс, касаться заживающих ран сухими и тонкими пальцами и даже нюхать выдыхаемый Марленом воздух.

Исаев поднапряг память. Что там было в русско-арабском разговорнике, когда они в Хургаду наезжали?

– Шукран, мутш ави [283] , – старательно выговорил он.

– Да ши ма йазкярм [284] , – улыбнулся «знахарь».

– Ана мэбат… как это… каллимш араби! [285]

Халид кивнул.

– Таариф инглизи? [286]

– Йес!

– Твои раны скоро заживут, – на хорошем английском сказал врач. – Самое плохое, что сейчас мешает тебе, – это слабость. Но ты молод, хорошая еда и покой быстро вернут силы. Через пару дней мы двинемся к колодцу на западе, а к концу недели ты будешь способен трогаться в путь. Я дам вам верблюдов и провожатого, с ним вы доберетесь до Нила.

283

Спасибо, большое спасибо.

284

Не за что.

285

Я не говорю по-арабски.

286

Вы говорите по-английски?

– Спасибо вам большое! Помирать – это так паршиво…

Халид тихонько рассмеялся и нацепил очки в тонкой золотой оправе.

– Ну-с, повернись на левый бок, я посмотрю выходное отверстие.

Обмыв рану, шейх смазал ее чем-то холодившим кожу и сменил повязку.

– Отдыхай.

Кивнув Антону, Халид покинул шатер, а Исаев вздохнул, косясь на Лушина.

– Я так и не понял, что делать с тобой, – проворчал он. – Прибить сразу или потом?

– Сразу не получится, слабый ты еще, – ухмыльнулся Антон. – Лучше потом!

– Потом… – вздохнул Марлен. – К Нилу – это хорошо, хоть с жажды не помрем… А дальше как? Чего лыбишься? Ты куда дальше-то собрался? А? В Лондон? Или в Москву?

Антон посерьезнел.

– В Москву, – сказал он не без вызова.

– Стало быть, по пути, – хладнокровно заметил Исаев. – А как? Пароходом? Отпадает. Самолетом? Хм… Сомневаюсь, что в Каире можно купить билет на рейс до Москвы. Да и не это главное. Главное – связь! Нам нужно связаться со своими! Мне, по крайней мере.

– Тогда нам в Каир, там найдутся мощные радиостанции.

– Ага. Попросим часовых, и они проведут нас прямо к радистам…

– Зря смеешься, пароли мне известны. Я и в Тегеране, и в Аммане, и в Каире мог бы выйти на связь с Лондоном. Обойдусь и без радистов – те удалятся, еще и честь мне отдадут.

– Хм… Ну, если так только… Хотя… Было бы гораздо лучше, если бы тебя сочли погибшим. Ну и меня заодно. Мертвых не ищут. И не преследуют.

– Ничего, – криво усмехнулся Антон. – Я и в живых как-нибудь перекантуюсь!

* * *

За два дня окрепнуть не удалось, конечно, но Марлен уже сам стал подниматься и выходить, опираясь на посох. Прогулки его были непродолжительны, он сильно уставал, но выздоравливавшему организму требовалось движение.

Лагерь бедуинов жил своей жизнью – люди пасли верблюдов и непарнокопытную мелочь, пекли лепешки, ткали. Всем находилось свое дело, даже крикливым пацанятам.

На третий день стали готовиться к переходу. «Бледнолицым» подвели самых смирных и ленивых верблюдов-мехари. Взгромоздиться в седло Исаеву было тяжеловато, но он таки взгромоздился, а какая-то из женщин, постреливая глазками, повесила ему на луку седла флягу из сушеной тыквы. Во фляге плескалась не вода, а верблюжье молоко. На жаре оно быстро скисало, вот его-то и пили в дороге.