"Фантастика 2023-170". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— А поподробнее можно? — я решил не трогать прошлое Обресковой и сосредоточится на текущем деле. Захочет — сама потом расскажет. — Вроде же все улики есть. Надо ловить эту тварь.
— В том и дело, что по сути улик нет, — грустно ухмыльнулась Юлия. — Только твои слова. Пацан молчит, как рыба об лёд, ни слова не вытянешь. Пробили его по базе — родителей нет. Усыновлён родной бабкой пять лет назад. По документам выходит, той самой, которая на тебя кинулась. Краткий опрос соседей показал, что изменений в поведении никто не заметил. Сегодня, когда пошла с внуком на
— И пять лет дух жил с ребёнком и даже не попытался его сожрать? — я недоверчиво уставился на куратора. — Да и при усыновлении проверка должна же быть обязательно. И социальные службы тоже. У нас же там отделение есть.
— Вот и я про то же, — кивнула девушка. — А ещё на месте вашей драки маятник не показывает никаких эманаций. На пацане что-то есть, но очень слабым фоном. А главное, что направленность установить не получается. Это вполне может быть случайное воздействие духа, тем более что живут они в частном секторе, а там, сам знаешь, и домовые, и дворовые, короче, каждой твари по паре на квадратный метр.
— И чем это грозит? — я уже понял, что дело оказалось далеко не такое простое. — Я же видел эту бабку. Надо её просто найти и поймать, и все вопросы сами собой отпадут.
— А кто это будет делать? — вздохнула Юлия. — У бюро нет причин открывать дело. Тут скорее тебя будут пытаться привлечь к ответственности за нападение. Ничего, конечно, не получится, нет тела — нет дела, как говорится, но нервы помотать могут.
— И что теперь, всё бросить и забыть? — в душе поднялась волна злости. — Там жеребёнок был! И неизвестно, что она эти пять лет с ним делала! Нет эманаций! Как будто маятник — панацея! Вон у нас тоже эманаций не было, а потом целый патриарх вылез!
— К сожалению, бюро — это государственная структура и, как любая другая, подвержена бюрократии, — тяжело вздохнула Обрескова. — Но ещё хуже, что она создана не только помогать людям, но и контролировать одарённых. Нас боятся не меньше, чем потусторонних тварей, как бы ни было обидно это слышать. И именно поэтому в бюро такой вес имеет фракция неодарённых. Они считают, что технический прогресс в итоге может заменить нас. И больше полагаются на результаты разных экспертиз, чем на слово одарённого.
— Боятся, — я горько усмехнулся. — Мы их защищаем, рискуем жизнью, а они нас боятся.
— Справедливости ради должна заметить, — успокаивающе похлопала меня по плечу Юлия, — есть за что. Дары богов опасны для носителя. Всегда есть шанс стать ренегатом, особенно если гнаться за силой. А в твоём случае вообще превратиться в монстра, такие случаи бывали. Мы постоянно общаемся с потусторонним, и оно влияет на нас.
— Как у Ницше? Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. — я всё-таки пытался учиться и даже что-то помнил. — А если долго смотреть в бездну, бездна начинает смотреть на тебя?
— Самое забавное, что писал он это для обычных людей, —
— Я понял. Но тогда что будем делать? Просто забыть об этой странной бабке я не могу. Что кикимора, что лихо — опасные твари. И если они научились мимикрировать под человека, да ещё так, что их невозможно засечь штатными средствами — мы в большой заднице.
— Согласна, — кивнула куратор. — Но и задействовать возможности бюро мы не можем. Значит, придётся работать самим.
— Ну, я как раз свободен, — я оскалился во все тридцать два зуба. — И даже не до пятницы, а на целый месяц. Так что могу заняться.
— Тор, ты меня в могилу свести хочешь? — Юлия окатила меня нечитаемым взглядом. — С твоим-то умением вляпываться во всякое дерьмо, ты собираешься гоняться за неуловимой тварью? Ну уж нет! Сидишь дома и никуда не лезешь, понял?! Или договорюсь и закрою тебя в стационаре до полного излечения.
— Воу, воу, полегше! — я выставил вперёд ладони. — Нормально же общались, чё ты начинаешь. Я уже в полном порядке… ну ладно, почти. Но ведь и не собираюсь бегать и драться со всеми подряд. Нам для начала надо вообще найти эту бабку или хоть какие-то зацепки, чтобы бюро начало расследование. Разве нет?
— Да, верно, — Обрескова прищурилась, с подозрением глядя на меня. — Кто ты и что сделал с Тором? Не мог наш пустоголовый молотобоец сам до такого додуматься.
— Вот сейчас было обидно, — я отвернулся. — Можно подумать, я прям такой тупой. Да, бывает, ляпну чего, но всегда извиняюсь.
— А пора бы уже не ляпать, — зло одёрнула меня Юлия. — И думать, что делаешь. Ты сфотографировал старуху — молодец, а почему видеозапись не запустил, когда за ней пошёл? Я вам тысячу раз говорила, видеофиксация каждого шага. Каждого, понимаешь? Сделай ты это, сейчас было бы основание завести дело. И тебя не таскали бы ни полиция, ни бюро. Бестолочь.
— Блин, ну мой косяк, но чего драться-то? — я почесал голову, звенящую после подзатыльника. — К тому же бить больного…
— Так ты только что мне затирал, что здоров, — Обрескова подозрительно прищурилась. — Выходит, врал?
— Не, не не, — я быстро замотал головой, — так и есть. Здоровее всех живых. Или как там правильно.
— Ладно, хватит юродствовать, давай серьёзно, — вернулась на деловой стиль куратор. — Ты уверен, что хочешь ввязаться в это дело? Судя по всему, тут можно ничего не найти, зато огрести по полной программе. За тобой и так повышенный надзор из-за непонятного таланта и убийства зверобога, и любой косяк раздуют до неимоверных размеров.
— Да, я уверен, — я твёрдо посмотрел в глаза девушке. — Если бы эта тварь была одна — плюнул бы. Написал рапорт, и пусть дальше инспекторы ищут. Но ребёнок — это уже серьёзно. Неизвестно, что она с ним делала. Я пока полицию ждал, присмотрелся к нему — пацан какой-то малахольный совсем. И зашуганный по самое не балуйся.