"Фантастика 2023-174". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
— Мм… — киваю я в ответ на ее выдумки о прошлом: — много крови, много песен за прекрасных льется дам…
— Да, да, Кента-кун, именно. Я так рада, что и в наше время есть мальчики, способные на высокую любовь. Это так мило! — она снова улыбается той самой улыбкой, от которой по спине идут мурашки.
— Эээ… я пойду, пожалуй. — говорю я, соскальзывая с табурета и чувствуя себя так, словно оказался лицом к лицу с непонятной, но очень серьезной опасностью.
— Ступай. — машет она рукой: — я тебе прикрою, напишу в журнале что упал и рукой ударился, тем более до тебя и другой мальчик приходил… тоже упавший.
— Дзинтаро?
— Он самый. Вот что значит сила любви — томно говорит школьная медсестра и кладет свою голову на сцепленные пальцы рук, послав в меня отблеск своих очков: — а ведь ты никогда раньше не дрался, Кента-кун. Сила любви творит чудеса… и порой мне кажется, что как ученый, как медик я должна исследовать этот феномен…
— Спасибо большое! До свидания! — я кланяюсь и пулей вылетаю из кабинета, понимая, почему у меня по спине шли такие мурашки. Это было ощущение жертвы, где-то рядом с которой бродит огромный и опытный хищник, обнюхивая ее и прикидывая, достаточно ли он голоден, или может оставить еду на потом.
— О, Кента. — ловит меня за рукав Хироши: — ты куда? Знаешь, что тебя Дзинтаро после школы ждать будет?
— Была такая мысль. — останавливаюсь я: — а тебе-то что за дело?
— Дурак ты Кента. — отвечает Хироши: — мы же с тобой друзья. Я тебе кучу денег должен и не отдам никогда. А такое только между друзьями бывает. Ну… или я тебя сексуально привлекаю?
— Даже не надейся. — отрезаю я: — вот у кого-кого, так у тебя вовсе шансов нет.
— А… вижу, положил глаз на Минори-сан… так ты у нас по зрелым женщинам, так сказать по милфам… но ты это зря, у нее мужик есть. Здоровенный такой.
— Иногда мне так хочется тебе по рогам дать. — говорю я: — а сдерживать порывы нехорошо, от этого желчь накапливается.
— Да ладно тебе. — Хироши все же делает шаг назад, разрывая дистанцию и осторожно смеривает меня взглядом: — ты же не будешь бить своего друга-очкарика? — он достает из кармана очки и напяливает их на себя. Зрение у гада стопроцентное, у кого он отнял очки — даже знать не хочу.
— Где меня ждать будут? — спрашиваю я, потому что знание местности — это один из важнейших постулатов полководца. Как говорил Сунь Цзы — кто не знает обстановки — тот не может вести войско; кто не обращается к местным проводникам, тот не может воспользоваться выгодами местности.
— У ворот. — отвечает Хироши: — он уже там. И с ним его свита — человек пять наверное. Будешь драться?
— Нет. — подумав, принимаю решение я. Принять бой на условиях неприятеля — самое глупое, что может сделать полководец. У моих полков и так правая рука разбита, так что перетопчутся со своим реваншем. То, что Дзинтаро не угомонится — было предсказуемо, для него принять свое поражение — значило опуститься на дно школьной иерархии, а этого он не мог допустить. Скорее всего он тут же оправдал себя в своих глазах и глазах своих последователей — дескать поскользнулся, или врасплох меня застали, случайность в общем. Следовало выбить из него эту дурь, выбить желание реванша, но не на его условиях.
— Пойду домой через черный ход. — говорю я. Строго говоря, у школы нет черного хода как такового, ворота для аварийных служб — запираются на замок. Но прогульщики и хулиганы школы давно уже сделали дырку в сетке забора, в том месте, где это не бросается в глаза, особенно если ставить сетку на место, после того, как пролез.
— Ну хорошо. Я тебя предупредил. — говорит Хироши: — а я пойду через главный ход, чтобы меня с тобой не видели. Эээ… то есть отвлеку внимание.
— Да, да, конечно. Ты настоящий друг. — я машу рукой «проваливайте сударь» и Хироши испаряется. Я беру портфель и иду по пустым коридорам школы, думая о том, что моя жизнь в новом теле… на удивление нормальна. Да, у меня есть небольшие проблемы в школьной иерархии, но это было предсказуемо, мне бы все равно рано или поздно пришлось иметь дело с тем, что «выступающий гвоздь забивают в стенку», а не выступать, пожалуй, выше моих сил. С определенной точки отсчета это уже моя жизнь, а не Кенты, пусть даже у меня и есть воспоминания Кенты. Надо, конечно задуматься об этом серьезней, что же такое теперь «Я» — некий сплав воспоминаний, или один человек в теле другого? С другой стороны рефлексия — это для спокойных деньков, а прямо сейчас мне надо расти над собой. Расти, потому что меня категорически не устраивает скорость, сила и рефлексы этого тела. Расти, просто потому что я всю жизнь это делал. Идти вперед и не оглядываться. Сегодня я пойду домой, а Дзинтаро только зря прождет меня у ворот. Ну, или, если он достаточно умен — то пошлет кого-нибудь присмотреть за черным ходом, задержать меня. Тогда это уже будет интересней. Впрочем, в любом случае, я не собираюсь идти у него на поводу. Я выхожу в холл и вижу, что у моего шкафчика с уличной обувью стоит девушка. Томоко. Весь день она избегала меня и слова не сказала, как будто ничего и не было, а тут стоит и ждет?
— Привет. — говорю я, подойдя к ней: — что стоишь?
— Здравствуй. — кланяется Томоко, пряча глаза: — я… я хотела сказать, чтобы ты не ходил через главные ворота. Дзинтаро…
— Уже слышал. — киваю я: — пойду через черный ход.
— И… там тоже тебя ждут.
— Вот как. — начинаю уважать Дзинтаро — не просто стоит у ворот, а организовал своих людей, поставил парочку сторожить черный ход, хотя школьникам стоять после уроков у черного хода — скучно. Это надо и авторитет иметь и какие-никакие организаторские навыки. Просто менеджер месяца. Что же, придется пойти через черный ход и накостылять комитету по встрече — все легче, чем соваться через главный. Несколько раз сжимаю и разжимаю правую руку. Болит, зараза. Удары правой пока исключены. Ладно, что-нибудь придумаем.
— Есть еще один способ. Дзинтаро не знает. — говорит Томоко: — пойдем, провожу…
— Да? Ну хорошо. — я снимаю школьную обувь и ставлю ее в шкафчик, одеваю уличную и мы выходим из школы, но не направляемся к главному входу, а идем вдоль нее, потом заворачиваем за угол. Зайдя за школу мы подходим к большому дереву, что стоит за стадионом.
— Вот. — говорит Томоко: — просто залезть на дерево и пройти по ветке… а там спрыгнуть.
Я смотрю на дерево. Дерево кряжистое и большое, но вот его ветки внушают мне сомнения. Кроме того, прыгать с той стороны забора? Да легче забор перелезть. Хотя… говорят, там сверху колючки, можно одежду порвать. С другой стороны — а чего мне терять? У меня есть два выхода, где меня ждут, а я пойду третьим, как завещал Сунь Цзы.
— Подашь мне портфель, ладно? — спрашиваю я у девушки и та просто кивает. Хорошо. Я подпрыгиваю и хватаюсь за нижнюю ветку, вскарабкиваюсь на дерево нарушая сразу с десяток пунктов школьного устава. Наклоняюсь вниз и беру протянутый мне портфель. Оба портфеля.
— Зачем ты мне свой передаешь? — спрашиваю я: — ты, что, тоже лезть на дерево собралась?
— Не хочу с ними встречаться. — следует короткий ответ и я киваю, признавая ее правоту.
— Хорошо. Тогда давай руку… — я подтягиваю ее наверх, чувствуя, как в руке едва не рвутся сухожилия. Чертово слабое тело. Худощавую девушку придержать, даже не поднять, а просто придержать и то едва может. Вот мы и на ветке — вместе. Теперь — вперед. Я прохожу по ветке, осторожно балансируя, бросаю вниз оба портфеля, надеясь что в них нет ничего хрупкого. Сзади охает Томоко. Не обращая внимания — приседаю, хватаюсь руками за ветку и спускаюсь вниз… отпускаю руки. Вуаля, я на земле и почти не запачкался. Почти. Едва успеваю отойти в сторону, как вниз спрыгивает Томоко — легко, как гимнастка, видимо часто так делает.
— Ты что делаешь! — накидывается она на меня: — ты почему сумку мою бросаешь! — она поднимает портфель и открывает его: — слава богу, ничего не сломалось…
— Так, а что делать-то? — говорю я: — не с ними же прыгать. Сперва…
— Передал бы их мне, а я потом тебе передала, вниз. Голова садовая! — говорит Томоко и я признаю ее правоту. Поторопился. Действительно, хорошо, что ничего не сломалось. Я подбираю свой портфель и некоторое время мы стоим напротив друг друга в неловком молчании. Надо бы и попрощаться, думаю я, домой идти. Дома — ужин, вредная сестренка и мама перед телевизором. И еще — тренировочная программа, потому что времени у Кенты просто валом, нельзя его тратить просто так. Как говаривал Арнольд — «вы тратите на сон восемь часов? Спите быстрее!!».