"Фантастика 2023-176". Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Шум в зале стал тише.
Потом резко усилился.
Баган Скунс, бежавший позади всех, притормозил и поведал:
– Я им сказал, что в промедленье гибель, что их убить хотят всех вероломно.
И, напугав почти до полусмерти, заставил разбежаться что есть мочи. (Пронять нетрудно кроличью натуру!) От страха позабыв про все на свете, собратья смогут зал преодолеть и вырваться из города Асьгарда… идемте!
– Пошли, – согласилась Дебора. – Мне, как женщине, не пристало предлагать подобное, но давайте попробуем пробраться на четвереньках вдоль стены. Там такое делается, что, может быть, нас даже и не… – она моргнула, когда в коридор влетел двуручный меч, запущенный кем-то наподобие копья, и вонзился в стену рядом с топором, – не заметят.
– Гунь! – позвал де Фей. – Гунь, ты идешь? – Он осторожно ткнул хамелеона в брюхо носком туфли.
Сиреневый крокодил очень медленно, словно преодолевая огромное сопротивление, поднял голову от пустой миски, и все увидели, что хохолок на его темени дико топорщится, а узкие зрачки покраснели и расширились.
– Идешь?! – напряженно повторил Гунь Ситцен с первобытной яростью в голосе. – Разверни и подбрось, ДА Я СЕЙЧАС РАЗНЕСУ ЗДЕСЬ ВСЕ ВДРАБАДАН!!!
Когда они сквозь падающий снег бежали по темной улице, низко в черном небе над их головами к большому Срубу пролетело, издавая рокочущий грохот, массивное грушевидное тело.
– Наверное, Стрекозный Дракон Посвященной Шанго, – прокомментировала Деби. – Говорят – страшный монстр.
– Вернемся, чтобы глянуть на него? – выступил с предложением немедленно заинтересовавшийся Бел, но встретил полное непонимание.
На причале Ситцен, раскалившийся докрасна от неизбывной ярости берсерка, в два счета перекусал и разогнал всех охранниц. В этот момент дракон пролетел в обратном направлении – медленно, потерянно рыская из стороны в сторону, издавая жалкие булькающие звуки. Грушевидное тело было плохо различимо, но все же путникам показалось, что теперь оно больше напоминает шерстяной клубок, из которого во все стороны торчат короткие спицы.
Рев дракона смолк в холодной дали. Над вершиной холма появилось быстро разгорающееся алое зарево. В его отблесках вскоре отыскалась подходящая трехместная байдарка с веслами. Единственную проблему представлял Гунь Ситцен (которого решено было тянуть по воде на буксире): он, рыча, бросался на темные силуэты кораблей, пытался отхватить зубастой пастью длинные кили и орал что-то про загубленную молодость.
– Я доведу вас до границы леса, а там расстанемся.
Наступило утро. Оставив байдарку на берегу, путешественники углубились в лес, двигаясь по направлению к Западной области и городу Недотычки. Грибной отвар постепенно перестал бурлить в организме Гуня Ситцена, хамелеона вновь начало трясти. Выяснилось, что последние события не запечатлелись в его взбудораженном рассудке. Когда Бел попытался напомнить Гуню, как тот, периодически покидая корму байдарки, охотился за рыбой, а один раз даже выбрался на берег и с громкими воплями долго гонял кого-то по темному лесу, хамелеон лишь недоуменно хлопал пастью и отнекивался.
– Послушай, Баган, – сказала Дебора. – Я, конечно, знала, что жрицы Шанго похищают кролей и что-то делают с ними, но никогда не слышала про организованное сопротивление.
Еще раньше, как только рассвело, Белаван понял, что именно насторожило его в глазах Скунса. Поразительное косоглазие, присущее, собственно, всем представителям кроличье-заячьего семейства, но у столь крупного представителя этого семейства достигшее буквально косой сажени в глазах.
Теперь кроль окинул спутников взглядом… вернее, взглядами, так как его правый глаз очертил эллипс по небу, а левый – какую-то причудливую мистическую цифру, что-то вроде «восьмеркошеститройки», по кронам деревьев, стволам и траве.
– Повстанцы появились лишь недавно, – заявил Баган, – Их я сплотил из массы разобщенной. В объединенье только наша сила!
– Служивый, нет ли травки у тебя?.. – начал Гунь. – А, разверни да подбрось! Косячка, грю, у тебя, часом, не завалялось?
– Не пользуюсь и сей дурной привычки не одобряю.
– Так я и знал.
– Что представляют собой эти Недотычки? – спросил Белаван у Деборы.
Девушка пожала плечами:
– Вообще-то, обычный западный город. Бургомистершей там Оторва Малина, и она же – крестная мать тамошних преступников. Все об этом знают, но все равно ее каждый раз избирают на новый срок. Но нам, вернее тебе больше следует опасаться Слиссы Фалангисты из Эхоловных пещер, расположенных рядом с Путем Безумного Фуна.
– Почему?
– Ну… – Дебора отчего-то смутилась. – В общем, лучше не попадаться на глаза ее подручным.
– Она хочет сказать, паря, – вмешался Ситцен, которому такое чувство, как смущение, было неведомо в принципе, – что Фалангиста шибко охоча до симпатишных и молоденьких пареньков вроде тебя. У ей этих пареньков цельный сераль.
– Я – симпатичный? – вполне искренне удивился Бел– Не понял.
– Ну, малыш, не кокетничай.
– Я – кокетничаю?! – еще больше удивился он. – Не понял.
– Чтоб тебя развернуло да подбросило! – обозлился Гунь. – Вот я никогда миленьким не был, так я ж этого и не скрывал! Всякий красавчик делает вид, что и не догадывается, как выглядит, а на деле тащится, как питон по баобабу, ежели бабы оглядываются на него! Ну чё ты не понял? Тебе скоко годов?
Это был хороший вопрос, повернувший мысли Белавана де Фея в философическом направлении. «Что за невероятный изгиб теории вероятности и теории относительности? – спросил он сам у себя. – Я иду в компании девушки, которая, кажется, считает себя чересчур мужественной, метаморфного крокодила-жероинщика и большого разумного кролика, говорящего стихами… В чужом мире, расположенном в цилиндре фокусника… Иду, чтобы увидеть Посвященную, приносящую грызунов в жертву каким-то странным богам. И плюс ко всем этим прелестям я даже не знаю точно, сколько мне лет! И можно ли сказать, чтобы мне все это не нравилось? Нет – даже наоборот». Гунь Ситцен между тем рассказывал кролю:
– Паря утверждает, что когда Кабука оцилиндрилась, то попала в шляпу фокусника из его мира… А эту вот дылду очкастую затянуло в ту шляпу, и так он оказался здесь.
Против ожидания, данное заявление не вызвало у Багана Скунса особого удивления. Он взглянул на Бела (то есть окинул двумя взаимопротиворечащими взглядами окружающий ландшафт, незримое пространство над крышкой-небом и, казалось, сами недра земные), после чего отметил:
– Святого Русака, что создал… Кабуку в первозданном ее виде, с землей и небом, воздухом и влагой, за шесть всего сезонов своей линьки… Пути его неведомы совсем, неведомы и неисповедимы.