"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
«Коперник» стартовал к Земле, покинув после дозаправки станцию «Маринер». Планетологи на его борту всё ещё вели дискуссии о Красном Пятне Юпитера. Диспетчер Калих и станционный персонал, которому учёные мужи изрядно надоели, вздохнули с облегчением: в кафе и баре остались лишь свои, и никто не зудел над ухом, не мешал выпить коктейль и плюхнуться голышом в бассейн. Правда, пили и купались на скорую руку, торопясь к приёмникам ти-ви за новостями. Астрономического отдела на станции не было, но обсерватория на Фобосе, где имелся большой телескоп, следила за звездолётом пришельцев, давая сводки каждый час. Корабль, уничтожив крейсера Тимохина, шёл к Земле. Флот адмирала Хейли двигался следом, оставив Марс без защиты.
Сиднея Бирка и Хуана Арьего, горнорабочих, это тревожило гораздо меньше, чем цены на пиво и джин. Из-за эмбарго на межпланетные перелёты, объявленного Землёй, продукция с прииска не вывозилась, а цены росли и обещали в скором будушем сожрать дневную плату. Такого нарушения стабильности шахтёрская душа не принимала, и коллеги Арьего и Бирка уже готовились разнести кабак, блокировать дорогу для вывоза руды и стучать о рельсы касками. Кто бы ни вторгся на Землю, пауки о трёх головах или разумные осьминоги, рабочий люд своё получит! Так считали профсоюзные лидеры и гангстерский синдикат, снабжавший прииск горячительным.
Лейтенант Стиг Ольсен добрался со своей командой до убежища Тигров Ислама, выбил их из пещер и обнаружил останки инструктора Серова и его курсанта. Похожий на изваяние в своём боевом скафандре, он стоял над изуродованными телами, стискивал зубы и размышлял, как переправить пленных террористов в мир иной. Бойцы, окружавшие командира, молчали, но Ольсен знал, что приговор уже вынесен и не подлежит кассации. Он мог, конечно, повторить сотворённое с жертвами, выколоть пленникам глаза, содрать кожу и четвертовать, но это было не в традициях десанта. Сняв с шеи лучемёт, Ольсен кивнул своим людям и зашагал к расщелине, в которую согнали пленных. Метатель плазмы МП-36 был прочным и увесистым, как древняя палица. Особенно прочен был приклад, где помещались батареи.
Дом на окраине Брюсселя был, как всегда, тёмен и тих. Считалось, что его хозяин, как и положено репортёру, мотается по континентам, городам и странам, ночует в отелях, ест в барах или авиалайнере между взлётом в Париже и посадкой в Рио и пишет статьи на коленке — точнее, не пишет, а наговаривает их на покетпьют. Это было хорошим прикрытием, объяснявшим его нелюдимость, внезапные исчезновения, появления и прочие странности, которые можно было списать в разряд чудачеств человека занятого, чрезмерно увлечённого карьерой и работой. Бельгия вообще являлась землёй чудаков и нерушимой свободы личности, где позволяли всё, что не мешало жить другим, от добровольной эвтаназии до однополых семей. Очень комфортная страна! Хотя в Средневековье, когда он только появился на Земле, тут было несладко: склоки между баронами и городами, войны с Германией и Францией, потом испанская оккупация и костры, на которых жгли еретиков. Его тоже пытались сжечь, раз восемь или девять, считая чернокнижником.
Усмехнувшись при этом воспоминании, он спустился в подвал и постоял там, глядя на стены, расписанные рыцарскими замками, плывущими в море каравеллами, рощами, где обитали феи и существа, похожие на спольдеров. В его мире спольдеры жили отдельно от главенствующей расы, к которой относился он сам; жили на огромном острове в экваториальных широтах, запретном для посещения, кроме нескольких факторий и портов. Спольдеры не обладали даром изменений, не признавали технологии и не стремились к тесному контакту, считая его народ слишком непоседливым и суетливым. Они были великими философами — по крайней мере, некоторые из них.
Снова улыбнувшись, он шагнул к стене и сдвинул панель, за которой находился шкафчик, забитый всяким барахлом, оставшимся от прежних владельцев. Детские санки, игрушки, пара роликов с ботинками, ящик с конструктором, кубики, модель ракеты, цветные шарики размером с ноготок… Никакой поживы для грабителей, если бы нашлись такие в этой тихой, благополучной стране. Он вытащил коробку с шариками и прикоснулся пальцем к одному, второму, третьему, пока не ощутил укол. Собственно, восприятие было не тактильным, а ментальным; палец, и кожа, и нервы были вполне человеческими и не способными чувствовать то, что ощущалось разумом.
Вытащив шарик, он положил его на пол, поднёс к нему ладони и, сосредоточившись, послал отворяющий импульс. Потом отступил подальше в сторону. Шарик — точнее, зародыш сигги — являлся одним из немногих приборов, которыми он располагал по прошествии восьми столетий. Не совсем оружие, но некое устройство, которое можно использовать и в этом качестве, когда наступит чёрный день. А день этот близок, ибо земная флотилия не справилась с бино фаата, и, несомненно, других атак на них не будет. Всё же тупоголовы правители Земли! Впрочем, они исходят из собственного опыта, а это опыт не мыслителей — торговцев… С фаата так нельзя. Культура, дважды пережившая упадок, не склонна торговаться, она берёт своё иначе — обманом, силой, рациональной жестокостью. Люди в этом убедятся… очень скоро убедятся, если он потерпит неудачу.
В комнате похолодало, седая изморозь осела на стенах — сигга, нуждаясь в энергии, вытягивала из воздуха тепло. Шарик был уже величиной с футбольный мяч и продолжал расти, принимая форму сплюснутой ребристой сферы. Её наружняя поверхность отливала стальной синевой, а из верхней точки тянулся, сворачиваясь кольцами, тонкий гибкий хоботок. Эта видимая часть являлась не самим прибором, а лишь контейнером из углеродной плёнки. Контейнер был прочен, устройство не активировано, и всё-таки он с опаской сделал шаг к дверям. Сигга была не так ужасна, как мощный ядерный заряд, но всё же пострашнее костров испанской инквизиции; если запустить неконтролируемый прибор, прах от Брюсселя поместится в напёрстке.
Он начал настройку, определяя мысленно параметры того, что требовалось уничтожить. Не пластик, не металл, не минерал и не живая органика… почти живая, как бы живая, но не на базе углерода… При верном программировании блок селекции устройства мог различить миллионы веществ и выбрать нужное. Но процесс настройки был тонким и сложным, а он давно не занимался такими операциями. Он мог ошибиться, и тогда…
Рост сигги замедлился, потом прекратился. Теперь она напоминала большую, по колено, тыкву с блестящей серо-синей кожурой и выпуклыми рёбрами. Хоботок, дважды обвивавший её ровными кольцами, заканчивался трубкой инъектора, сейчас надёжно перекрытой. Прибор ещё не был включён, и от контейнера не доносилось ни звука. Он напрягся, сплющенная сфера покачнулась и нехотя приподнялась над полом. Устройство весило не меньше центнера — предел его возможностей при переброске. Дистанция тоже была изрядной, три восьмых экватора, если Корабль сядет в Антарктиде, но он был уверен, что справится. Транспортировка сложностей не представляла, в отличие от активации.
Опустив устройство на пол, он потянулся мыслью к Кораблю и сразу обнаружил пленника. После болевого шока тот был не в лучшем состоянии, но постепенно приходил в себя. Выносливое существо и очень, очень упорное! Хоть пленник не разобрался с каффом до конца, не подчинил создание даскинов, но всё же были у него свои достоинства. Перечислять их не имело смысла; главное, что он остался жив, что он на Корабле, и там же окажется сигга. Скоро, совсем уже скоро…
В момент включения устройства лучше к Кораблю не приближаться. Он мог бы сделать это сам, но слишком ценил свою жизнь, долгую, как вся история земных цивилизаций. Было бы несправедливо, если б она прервалась на этой далёкой планете, где он являлся, в сущности, таким же, как фаата, чужаком. Пусть рискует пленник. В конце концов тот был человеком и уроженцем Земли, а значит, мог расстаться с жизнью для её спасения.