"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
Дженнак следил за тонким пером в руке Синтачи, уверенно торившим путь по желтоватому листу. Арсоланский лекарь был человеком рослым, широкоплечим, с упругими мышцами и мощной грудью, но кисть и длинные пальцы его отличались поразительной гибкостью — он мог без труда дотянуться до собственного запястья. Молчаливый и серьезный, он занимался своей работой, не обращая внимания на кейтабцев и лишь изредка посматривая на площадку.
— Взгляни, вождь, — повторил О’Каймор, кивнув на рисунок. — Это Длинное море лежит среди Земель Восхода в точности так, как наш Ринкас. Форма другая, а назначение такое же. Оно разделяет множество стран и соединяет их, ибо морские пути удобней сухопутных; оно — сердцевина здешнего мира, и все торговые дороги меж югом и севером, западом и востоком проходят здесь. И в нем есть острова — вот и вот! Не такие большие, как в Кейтабе, но и не маленькие! Значит, есть где закрепиться, выстроить крепости, а потом — и города! — Он помолчал, играя висевшим на груди медальоном, знаком достоинства тидама, и добавил: — Конечно, все сказанное мной надо обсудить с жрецами, с твоими воинами и с милостивой госпожой. Не собрать ли, всех днем после трапезы, светлорожденный? В твоей или в моей хижине?
— В твоей, вечером, — сказал Дженнак. — Днем милостивая кьона и я будем заняты.
Вот только чем? — подумал он про себя.
Маленькие ножки Чоллы, обутые в красные сандалии, вязли в песке, на лбу, под повязкой, выступили капельки испарины. Она, однако, не жаловалась — шагала рядом с длинноногим спутником, временами поглядывая то на стоявшее в зените солнце, то на медленно приближавшиеся скалы. Идти было тяжело, так как в песке повсюду торчали валуны и огромные кости — изогнутые посеревшие ребра, достигавшие двух длин копья, отполированные водой черепа, длинные и узкие, но с пастью в человечий рост, позвонки с остроконечными треугольными шипами, фаланги плавников, каждый размером с голень. Челюсти казались особенно страшными, грозя частой порослью костяных кинжалов; особо крупные клыки были похожи на изогнутое атлийское лезвие, которым на фиратских валах бился Аскара. Кроме того, песок, камни и кости покрывал слой чешуи — потускневшей, но прочной, с довольно острыми краями. Чешуйки были круглыми и слегка выпуклыми; одни как ладонь, другие побольше наколенного щитка, а третьи словно шит, прикрывающий воина от подбородка до паха.
Теперь Дженнак не сожалел, что, поддавшись уговорам Чоллы, отправился в эту бухту. Какие бы слова она ни желала сказать ему наедине, пустяк или нечто важное, времени даром он не потеряет — открывшаяся перед ним картина того стоила! Разглядеть и оценить ее с корабельной палубы было невозможно — посеревшие кости и поблекшая чешуя морских гигантов сливались с песком, их гладкие черепа мнились камнями, и только огромная туша погибшего в шторм чудища все еще сияла среди скал серебристыми отблесками. Впрочем, Дженнак сомневался, что ветер и волны выбросили змея на берег; скорее всего, он закончил жизнь по собственной воле, одряхлев и почувствовав, что сроки его истекли и смерть не за горами. Вероятно, таков был обычай этих существ — принимать гибель на берегу, в определенном месте и в урочное время. То, что видел сейчас Дженнак, являлось их могильником, кладбищем среди скал и песка, где век за веком, тысячелетие за тысячелетием они встречали свой конец. Быть может, сюда собирались все исполины Бескрайних Вод; быть может, таких могильников имелось несколько… Но, так или иначе, жизнь их была долгой, столь же долгой, как у светлорожденных потомков богов, ибо, если не считать привлекшего Чоллу змея, свежих туш или костей Дженнак не замечал.
Он остановился, чтобы дать девушке передышку, медленно повернул голову, осматриваясь по сторонам. На востоке торчали растрепанные веера пальм, а над ними яркой лаковой зеленью блестели в солнечных лучах кроны похожих на магнолии деревьев; на западе тихо плескались волны, с шуршаньем набегали на песок, заботливо вылизывали его и откатывались назад. Между пальмами и морем изгибалась серповидная полоса песка, заваленного древними костями и чешуей, с двух сторон ограниченная скалами; берег этот казался челюстью гигантского змея с выбитыми и перетертыми в мелкую сероватую пыль передними клыками. Если не считать рокота волн, здесь царила мертвая тишина. Ни шороха не доносилось из леса, где остались сопровождавшие их одиссарские воины, молчали скалы и море, застыли недвижимо редкие облака, и лишь предвестник кружил в вышине, простирая длинные упругие крылья. Кружил, но к волнам не спускался и скорую бурю не пророчил.
— Пойдем! Я отдохнула, — прохладные пальцы Чоллы сжали его локоть. Дженнак вытер со лба пот, поглядел, прищурившись, на солнце, и расстегнул ремень с подвешенными к нему клинками и кинжалом.
— Сейчас… Прости меня, тари… Если ты не возражаешь… Жарко!
Он стянул плотную полотняную тунику, снял обувь и браслеты, оставшись в одном легком набедренном шилаке; бросил одежду на песок, а пояс с тайонельскими клинками повесил на шею. Странно, но Чолла следила за его разоблачением с одобрительной улыбкой, будто он сделал именно то, что требовалось, и в самое нужное время. Ее алое одеяние из шелка выглядело воздушным и легким и скорей холодило, чем согревало. Дженнак заметил, что ткань просвечивает в солнечных лучах, окружая стройное тело девушки розоватым ореолом; он видел смутные контуры высоких грудей, длинных стройных ног, стана, подобного пальме, хрупких плеч, округлых колен…
С трудом отведя взгляд, он махнул рукой и хрипло выдохнул:
— Пошли!
Издалека змей был прекрасен, словно воин в чешуйчатом стальном доспехе, прилегший отдохнуть на берегу. Вблизи же выглядел он устрашающе: гигантская полураскрытая пасть с изогнутыми клыками, встопорщенный гребень, мертвые побелевшие глаза, вывалившиеся из глазниц, чудовищные раны от впившихся в плоть камней… И запах! Запах! Морской змей медленно сгорал в погребальном солнечном костре, и труп его пах столь же отвратительно, как разлагающаяся плоть самого ничтожного червя.
Чолла, сморщив носик, выдержала недолго; полюбовалась чудищем и тут же отбежала на полсотни шагов, к валявшейся на песке тунике Дженнака. Потом позвала его:
— Иди ко мне, мой вождь! Тут запах незаметен! Мы можем сесть и поговорить.
— Обожди, тари. Если уж я пришел сюда, так не годится уходить без трофеев.
Он приблизился к змеиному хвосту, огромному, как колонна, подпирающая своды храма. Чешуя тут была помельче, и Дженнак, вытащив кинжал, ухитрился отодрать зеркальную пластинку размером в две свои ладони. Она оказалась довольно тяжелой, будто была отлита из серебра; почти плоская в середине, с загнутыми краями, похожая на небольшой поднос. Счистив лезвием ножа хрящи, еще не потерявшие упругость, Дженнак перевернул чешуйку и вгляделся в нее, словно в зеркало.
Его лицо, немного искаженное, всплыло в серебристой глубине: изогнутые темные брови, высокий лоб с чуть впалыми висками, гладкие скулы, прямой, строгой формы нос, твердая линия рта, широковатый подбородок… Глаза казались не зелеными, а серыми, да и в целом его туманное отражение выглядело старше — таким, каким он будет через десять или пятнадцать лет и каким сохранится еще на столетие. На целый век! В неизменном своем обличье, уже не юноши, но зрелого мужа… Он будет похож на Джиллора, отметил Дженнак и улыбнулся своему отражению.
Чолла вновь позвала его — каким-то напряженным странным голосом — и он торопливо сунул кинжал в ножны, а зеркальную чешуйку обмотал ремнем. Потом обернулся и замер.
Она сбросила свое одеяние из алого шелка, сняла повязку и стояла сейчас перед ним нагая, как девушка перед брачным ложем. Пряди черных волос струились по плечам Чоллы, ласкали грудь, неожиданно полную, с розовыми ягодами отвердевших сосков; живот ее был плоским, талия — тонкой и гибкой, переходившей в восхитительную округлость бедер. Ноги с изящными маленькими ступнями по щиколотку утопали в песке, но Дженнак знал, что ступня ее, от пятки до тонких пальцев, поместится в его ладони — так, как нежная плоть моллюска помещается в твердой и прочной раковине. Руки Чоллы были сложены на груди, но не затем, чтобы скрыть ее или поддержать упругую плоть, — скорее они лишь привлекали к ней внимание. Вот я! — словно говорила она; вот я! — звала ее кожа; вот я! — шептало лоно; вот я! — обещали глаза; вот я! — подойди и возьми! Насладись, как сладким плодом, сорви, как срывают с пальмы полный свежего сока орех, испей, как пьют молодое игристое вино… Сделай все это, но не забудь, какое сокровище тебе досталось!
Она и в самом деле была сокровищем — вот только чьим?
Но сказано в Книге Повседневного: не отвергай зова женщины, ибо она есть жизнь! И Дженнак, бросив свои ремни и клинки, шагнул к девушке, не спуская с нее потемневших глаз.
Теперь они стояли совсем близко друг к другу — так, что между грудью Чоллы и кожей Дженнака прошло бы лишь лезвие ножа.
— Ты хотела поговорить со мной? О чем? — хрипло спросил он.
— Поговорить? — ее зрачки насмешливо блеснули. — Сейчас не время разговоров, мой вождь! Но если ты хочешь… если желаешь… поговорим об этом…