"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
– Смотря что надо будет. На ручном труде сможем глянуть… А пока следить надо. Кто чего тащит.
– Как тут уследишь-то? – возразил Федя. – Мы ж в классах сидим!
– В корпус припасы подвозят либо утром, либо вечером. Вечером по большей части. – Каким-то образом Бобровский ухитрился всё это узнать. – Утром всё больше продукты. Вечером – всякое другое. Вечером и будем следить!
– Чепуха, Бобёр. Постоянно там болтаться не сможем.
– Гм. Ну да. Тогда… – Бобровский задумался. – Тогда…
– Тогда сходим через тот ход, что и первый раз. Про него никто не знает.
– Точно! – обрадовался Лев. – Голова ты, Слон!
Пете Ниткину всё это явно и очень не нравилось. Но…
– Короче, – сказал Федя. – Петь, слушай – дуй завтра в библиотеку, ищи свои книжки. Замок тебе Бобёр притащит. Скажи, что надо будет ещё. Сходим, поглядим. Во-первых, тот склад, что открытым стоял. Во-вторых, тот, что заперт был и куда этот дядька с ящиком нырнул. Сможем – откроем. Не сможем – тоже ничего. И слушать будем, дядьки меж собой много болтают, нас не стесняются…
На том и порешили.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Легко сказать – «следить будем», когда уроков задавали всё больше и больше, а у Ирины Ивановны началось-таки чистописание.
– Всеволод! Кадет Воротников! Нет, положительно, вы пишете даже не как та самая курица лапой, куда хуже. Не понимаю, куда смотрели ваши прежние наставники? Вот зачем у вас в тетради косые линеечки? Чтобы удобнее было рисовать… что, паруса под ветром? Чепуха, Всеволод, вы прекрасно рисуете, костыли вам не нужны; да-да, значит, и чистописание освоите. Вот как вы перо держите? Когда ведёте волосяную линию, остриё ставите поперёк. При движении вверх острия прижимаются друг к другу, потому линия и тонкая. При движении вниз нажим чуть больше, линия шире; закругление по параболе… Так, всё понятно. Будете крючочки и палочки писать, кадет Воротников!
– Ирина Ивановна! Ну Ирина Ивановна!.. – взмолился несчастный Севка. – Нам Иоганн Иоганныч знаете, сколько всего задал?
– Что же задал вам господин Кантор?
– Задачи! Целых пять!
– Ха! Целых пять! Так небось лёгонькие!
– Нет, Ирина Ивановна! Трудные, очень!
– Кадет Нифонтов!
– Я, госпожа преподаватель!
– Задачи и в самом деле трудные?
– Ужасно! – Костик знает, что выдавать нельзя.
– Ну, идите к доске, кадет Нифонтов.
Метнув на Севку пышущий священной яростью взгляд, кадет Нифонтов идёт.
– Доставайте арифметику, – командует Ирина Ивановна. – Пишите на доске задачу.
Костя пишет.
Рядом с Фёдором Петя Ниткин закатывает глаза, совсем как сестрёнки Вера или Надя. Задачи на самом деле не очень сложные, просто надо было как следует слушать в классе, но Севка, разумеется, до подобного не опустился.
Однако Ирина Ивановна неумолима. Сева даже не успевает выдохнуть, что к доске отправился не он, а Костька, как слышит, не веря своим ушам, уже свою собственную фамилию. А? Что? Как так? Двое у доски?!
– Вот сейчас кадет Нифонтов будет помогать кадету Воротникову решать задачу. Берите мел, Всеволод. Что у нас тут? Ага, сапожники тачают сапоги. Прекрасно, рисуйте, Сева. Это вы можете?
Поражённый в самое сердце Воротников и в самом деле берёт мелок.
– Р-рисуйте, Ирина Ивановна?
– Да. Рисуйте. Не пойте, не пляшите, не делайте стойку на руках, а воспользуйтесь верхними конечностями и изобразите нам условие задачи. В картинках.
Сева честно пытается изобразить. На доске появляется худой сапожник в фартуке. На фартуке возникает заплата. Парой штрихов Воротников делает щёки бедного мастерового впалыми, словно тот не ел пять дней.
– Прекрасно! – одобряет Ирина Ивановна. – Теперь запишите условия в численной форме…
Буквы и цифры даются Севе отчего-то хуже – валятся, словно подгулявшие приказчики, кто налево, кто направо. Однако Воротников старается. Приходится расписывать задачку по вопросам, и Ирина Ивановна велит «вырисовывать буквы». Сева пыхтит, он весь покрыт крошками мела, белой пылью, но вот – о чудо! – очередное прописное «О» получается уже не как падающий пузатый бурдюк.
А меж тем Костя Нифонтов, хоть и зыркая исподлобья, но решает первый вопрос – вернее, помогает решить его Севке. А за ним и второй, и третий; и вот задача сдаётся, к вящему удовольствию всего первого отделения. На доске же остаётся унылый сапожник; Ирина Ивановна подходит к нему, чуть склонив голову набок, два касания мелком – и вот мастеровой уже улыбается, а с фартука его исчезает заплата.
– Вот видите, Сева. И задачу решили, и чистописание подтянули.
Кадеты смеются.
О недавнем взрыве на станции, о последующем шествии к дворцу, о выстрелах и жертвах они если и не забыли, то, во всяком случае, отодвинули это куда-то далеко.
Лев Бобровский таки посвятил своих приятелей, Нифонтова и Воротникова, во все подробности подземных приключений; Феде это не слишком понравилось, но, в конце концов, именно Бобёр нашёл потерну, так что уж пусть.
Они пытались следить, все пятеро, но быстро выяснилось, что болтаться внизу, у спуска в подвал, не получается ни утром, ни вечером, даже в так называемое свободное время. И дядьки-фельдфебели, и офицеры, и просто учителя – все гоняли горе-наблюдателей.
Лев скрежетал зубами, но деваться было некуда.
Петя Ниткин многозначительно молчал и лишь изредка с поистине ангельской кротостью напоминал, что он-то с самого начала предлагал всё рассказать m-lle Шульц.
Замок ему Бобровский, кстати, добыл, и теперь Петя, обложившись собственноручно сделанными копиями каких-то чертежей, корпел над рисунками отмычек. Дело, однако, двигалось медленно, потому что на «ручном труде» занимались кадеты не металлом, а деревом и что-то можно было смастерить только втихаря.
Октябрь катился к концу, подступал ноябрь, седьмая рота старательно (или не очень) училась, ибо головы от уроков было теперь поистине не поднять. Выделились отличники и отстающие. Севка Воротников, вечно голодный, а вдобавок и не получавший ни посылок из дому, ни даже карманных денег, отбирал теперь утреннюю колбасу у других жертв, чтобы никому не было обидно, обходил трёх-четырёх «слабачков».
Почти каждый день седьмая рота отправлялась в тир и там, не жалея, жгла малокалиберные патроны. Кроме Феди неплохо стрелял Пашка Бушен – их двоих Две Мишени отделял теперь от остальных, препоручая бородатому сотнику лейб-гвардии Казачьего полка, и тот, хитро кося глазом, учил мальчишек уже не просто «изрядной стрельбе», но именно «стрелецкому искусству», как он выражался.