"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Спасибо, — повторила Ирина Ивановна. — Но, всё-таки, как насчёт дела? Я не колбасой закусывать к вам шли, товарищ Михаил!
— Дело. Да-да, конечно, дело, — заторопился Жадов. — У нас в бумагах, честно признаюсь, беспорядок полный. Даже и просто грамотных не хватает. Кипа дел валяется, уголовный элемент бесчинствует, прикрываясь революционными событиями!..
— Что ж, делопроизводство мне знакомо, — кивнула Ирина Ивановна. — Разберем дела. Я так понимаю, что и новые надо писать не абы как, а по форме. Воля трудового народа диктует новые законы, мы должны руководствоваться революционным, классовым правосознанием; но и не допускать эксцессов!
— Как вы прекрасно говорите! — вновь восхитился комиссар. — Да, так и сделаем. Для начала…
Но что именно «для начала» он закончить так и не успел. Затопали сапоги, хлопнула дверь, через порог ввалился матрос, перепоясанный патронташами и с форсистыми маузерами на каждом боку.
— Комиссар Жадов? Приказ Петросовета. От товарища Благоева!
Дешевый конверт скверного качества оберточной бумаги. Кое-как налепленные сургучные печати.
Жадов кивнул.
— Спасибо, товарищ.
— Там ответ требуется, — матрос ощерился. На переднем зубе сверкнула золотая фикса, как у блатных.
— Будет, будет тебе ответ, товарищ, — буркнул комиссар недовольно. — Вот, товарищ Ирина, гляньте…
Ирина Ивановна невозмутимо взяла напечатанный на машинке приказ. Внизу — фиолетовая печать и размашистая подпись — «Председатель Военно-революционного подкомитета Петербургского Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов Благоев».
— Это приказ, — спокойно заметила она. — Приказ занять определенные места в городе. Какой ответ вам требуется, товарищ?
— Как это какой, барышенька? Получение подтвердить, об исполнении донести!
— Хорошо, — Ирина Ивановна обмакнула перо. — «Настоящим… подтвержаю… получение боевого приказа Петросовета за номером… от 31-го октября… комиссар… Жадов». Товарищ Михаил, распишитесь. А я пойду строить бойцов.
И прежде, чем комиссар успел что-то сказать или сделать, она шлепнула на стол прямо перед ним каллиграфически выписанный ответ — и быстрым шагом почти выбежала наружу.
— А боевая она у тебя, комиссар, — ухмыльнулся матрос. — Огонь-девка, хоть и из этих, буржуёв, значит. Как, поделишься? Люблю таких, бешеных. Тихонь не люблю.
На скулах Жарова вспухли желвами, однако вслух он ничего не сказал. Перо в его грубых пальцах почти рвало бумагу.
— Держи, товарищ. И ступай, доставь мой ответ куда следует. А про огонь-девок после поговорим, коль доживём, конечно.
Матрос снова ухмыльнулся.
— Доживём, братишка, доживём. Тогда и посмотрим, какая из девок чья будет.
За окном меж тем раздавались звонкие приказы:
— Становись, товарищи! Становись! Слушай мою команду — согласно приказу Петросовета, выступаем на занятие городской телефонной станции!..
Матрос почти выхватил у нахмурившегося комиссара листок, с преувеличенным пиететом откозырял и отправился восвояси. Жадов, по-прежнему кривясь, только помотал головой, выругался вполголоса, и почти бегом бросился к своему отряду.
Они мчались по утреннему городу, застывшему меж явью и сном, меж прежней жизнью, которой уже не стало, и новой, что ещё не успела настать. На улицах, однако, хватало народу, правда, не обычного люда, что толпился всегда под серым столичным небом.
По тротуарам и мостовым, мимо закрытых лавок, мимо выбитых окон роскошных и не очень магазинов торопились отряды — солдаты в длинные серых шинелях, матросы в чёрном, рабочий люд во всём, что только нашлось. С винтовками, дробовиками, шашками, явно отобранными у жандармов и городовых, а иные и просто с топорами. Ползли низкие зеленоватые туши броневиков, поводя тупыми рылами пулемётов; кое-где встречались даже конные запряжки с трёхдюймовыми орудиями на передках.
И это был не хаос, за марширующими отрядами чувствовалась железная воля — все знали свой маневр, всем было известно, куда идти. Командиры озабоченно поглядывали на часы.
Грузовики особого отряда охраны Петросовета под началом комиссара Жадова подкатили к зданию на Большой Морской, 22. На тротуаре перед тёмной аркой двора — баррикады из мешков, возведённые с поистине немецкой аккуратностью, по всем правилам — углом, с пулемётными гнёздами. Солдаты в островерхих пикельхельмах, однако, толпились в проёме, горел костер.
— Что вы собираетесь делать, товарищ Михаил? — Ирина Ивановна спокойно достала из кобуры новый «люгер».
— Как что? Атаковать!
— Погодите. Дайте мне с ними поговорить. Как-никак, моя фамилия Шульц и по-немецки я говорю достаточно свободно.
— Нет! — всполошился комиссар, но Ирина Ивановна уже спрыгнула с подножки.
Солдаты за баррикадой дружно вскинули винтовки и пулемётный хобот свирепо уставился прямо в лоб переднему грузовику; однако, завидев одиноко идущую прямо к ним женщину, немцы, похоже, несколько успокоились.
Винтовки, правда, не опустились.
Комиссар Жадов глядел вслед тонкой фигурке и рука его, внезапно вспотевшая, яростно тискала рукоять маузера. Вспотевшая не от страха, нет — хаживал на японские штыки, и на турецкие пулемёты. А отчего же тогда? — он и сам не знал.
Товарищ Щульц остановилась у самой немецкой баррикады. Начала разговор.
— Guten Tag, meine Herren, ich muss mit dem Offizier sprechen.
Дальнейшего он уже не мог разобрать, потому что к Ирине Ивановне и впрямь протиснулся какой-то офицерик — узкий серебряный погончик на плечах. В разговоре товарищ Ирина небрежно обернулась, указывая рукой куда-то на крыши домов напротив; её собеседник, казалось, выглядел озабоченным.
Наконец Ирина Ивановна махнула Жадову — давай, мол, сюда.