"Фантастика 2024-107". Компиляция. Книги 1-21

Голд Джон

Китарион принял делегацию, сидя в шатре. По правую руку от него замер Кштиритион, по левую — Инуче. Возле шелковых стен этой «крепости» выстроились рыцари смерти. Они же охраняли и подступы к лагерю. Сейчас Китарион был не просто генералом. Нет. Он — истинный кольценосец из древнего и знатного рода — являл собой Империю Тьмы! Его устами говорил сам Черный Властелин.

И эта ответственность изрядно нервировала молодого генерала. Он понимал, что обязан продемонстрировать всю мощь и блеск возрожденной Империи Тьмы, а потому, замер на походном стуле, изобразив

на лице суровое, но, одновременно с этим, величественное выражение.

Ну, или попытался сделать так.

Когда полог был отброшен в сторону, внутрь вошли трое: молодой и очень богато одетый лиоссец, которого Китарион видел весной, старый согбенный ящер, облаченный в изящный балахон цветов халифата и — молодая же девушка.

Венценосец впервые увидел женщину ящеров, а потому проявил некоторую бестактность, позволив себе разглядывать ее на пару секунд дольше, чем того одобряли приличия. Высокая, облаченная в платье цвета песка, гармонировавшее с ее светло-зеленой чешуей, с узкой талией, оплетенной поясом, расшитым драгоценными камнями, с изумрудным колье, лежавшим на плоской — как у мужчины — груди, она выглядела одновременно и отталкивающе, и притягательно.

Лицо тонкое, покрытое крохотными чешуйками, большие ярко-желтые глаза со змеиными зрачками, длинные — будто у какой-то эльфийки — уши, украшенные многочисленными золотыми кольцами, практически человеческий нос и рот, полный маленьких острых зубов.

Странное существо, что и сказать. Странное и притягательное.

А потом Китарион перевел взгляд на старика и даже у него — человека, далекого от магии, — перехватило дух. Сила, исходившая от этого чешуйчатого, буквально пронизывала воздух. Казалось, еще чуть-чуть, и ее можно будет резать ножом. Именно такое ощущение вызывал Инуче, когда становился серьезным, а еще — Гартиан с владыкой.

«Поправка… С владыкой после того, как он превратил Стоградье в угодья мертвых», — уточнил Китарион.

Молчание затягивалось, и генерал решил все-таки пойти своим гостям навстречу.

Он поднялся и, сделав несколько шагов вперед, приветливо улыбнулся и склонил голову, обозначив поклон — легкий, но подразумевающий уважение к титулу собеседника.

— Приветствую славного халифа Харшшаана Могучего сына Шшиира, его прекрасную сестру и, — он бросил короткий взгляд на змеиного колдуна, — первого визиря, как я полагаю.

— Приветствую доблестного генерала имперской армии, — чуть резче, чем следовало бы, ответил Харшшаан.

— Доброго тебе здравия, отмеченный Матерью, — склоняясь в реверансе, который сделал бы честь многим придворным дамам, проговорила девушка.

«Какой выговор»! — не смог не отметить ее великолепный всеобщий Китарион.

— Доброго с-сдравия тебе, ис-свечный. — А вот акцентом первого визиря можно было, пожалуй, пытать пленников.

Впрочем, это сейчас не имело значения. Китарион прекрасно понимал, что его доблестные гости пришли отнюдь не только для демонстрации благодарности. Они не могли не знать о том, что имперская армия получила двух крайне ценных пленников, а значит…

—

Я не могу не восторгаться военной мощью нашего доблестного союзника, — пафосно продекламировал халиф, — стоя на городских стенах я в немом восторге наблюдал за тем, как железные легионы возрожденной Империи Таараш искореняют вражескую скверну, как они, точно нож сквозь масло проходят через вражьи ряды, неся тем смерть и погибель…

Он говорил и говорил, один цветистый оборот уступал место другому и этой череде славословий, столь плотной, что у Китариона не было не малейшей возможности вставить слово, казалось, не было конца и края. В этот миг он поблагодарил Мать за знакомство с Инуче — без уроков, данных болтливым шаманом, кольценосец, наверное, не сумел бы сохранить на лице нейтральное выражение.

«Кажется, когда он предстал пред троном владыки, говорил короче и по существу», — мысленно пробурчал Китарион, сохраняя на лице величественно-доброжелательное выражение. — «О Великая Мать, ну когда же халиф, наконец, заткнется»!

Как ни странно, но конец цветистому трепу положила сестра халифа.

— Генерал, — неожиданно заговорила она, оборвав брата едва ли не на полуслове, — прошу простить мою неучтивость, но я не успела представиться. Шшайра Восхитительная дочь Шшиира к твоим услугам.

«Ага. Вот, значит, у кого из этих двоих имеются яйца», — подумал Китарион, принимая руку, протянутую для поцелуя и учтиво обозначая его, естественно, не касаясь чешуйчатой кожи. — «Ну и когти, не хотел бы я получить ими по горлу», — отметил генерал автоматически.

Действительно, лакированные и украшенные изящными орнаментами когти сестры халифа выступали вперед на добрых полфаланги, и были заострены, точно бритвы.

В принципе, не удивительно, что все лиоссцы стреляют из луков только в специальных перчатках. Даже очень хорошая тетива не выдержит такого.

Разогнувшись, генерал приветливо улыбнулся собеседнице:

— О какой неучтивости может идти речь, о прекраснейшая из дев. Это, скорее моя вина, что я не узнал ваших имен, — он повернулся к магу и вопросительно взглянул на того.

— Ришшит Сумрачный, — коротко ответил лиоссец, все внимание которого было сейчас сосредоточено на гоблине. — Немного я встречал колдунов, способных в пустыне потягаться на равных с певцом песка.

— О, могучий слишком добр к слабому и жалкому Инуче, да, да, — довольно осклабился верховный шаман гоблинов, — немногие могут в одиночку противостоять сразу троим певцам песка, да, да.

Лиоссец мрачно покачал головой.

— Когда мы начинали, нас было четверо. Я, еще один мастер, и два ученика. Они не пережили осады.

— О… — сокрушенно вздохнул гоблин, — ничтожный и глупейший Инуче смиренно умоляет о снисхождении к его глупости, да, да.

Лиоссец удивлённо посмотрел на гоблина — он явно не встречал раньше таких существ, но затем пожал плечами и произнес одно слово:

— Война.

За это слово уцепилась сестра халифа, которая, совершенно неожиданно, без долгих дипломатических экивоков, спросила: