"Фантастика 2024-136". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
Напрасно Ллойд-Джордж пытался успокоить лондонцев, говоря, что у Англии есть силы для отпора врага, и надо только немного подождать, пока все они не будут стянуты на защиту столицы. Случись высадка немецкого десанта в самом начале войны или хотя бы два года назад, то подобная паника в рядах англичан была бы просто невозможна. Все знали, что войска на острове есть, и твердо верили в то, что рано или поздно они сбросят в море вражеский десант. Но непрерывные налеты германских дирижаблей на мирные города и постоянные военные неудачи на море и на суше сделали свое черное дело. В самую трудную минуту войны народ отказал в доверии своему правительству.
В страхе и напряжении погрузилась английская столица в ночь, а когда настал день, то новый тяжкий удар обрушился на души лондонцев. Стало известно, что поздно ночью скоропостижно скончался молодой король Эдуард и верховную власть в королевстве наследовал его младший брат Георг.
Стоит ли говорить, что известие о смерти монарха в столь напряженный и трагический для страны момент было воспринято многими англичанами как крайне дурное предзнаменование для судьбы империи.
– Бог отворачивается от Британии. Она обречена, – с трагическим торжеством вещали столичные обыватели, совершенно не желая вспомнить всем известный факт, что Эдуард был серьезно болен в результате ранения, полученного им при бомбежке Лондона этим летом. Однако над берегами Альбиона в этот момент, видимо, действительно витал какой-то черный рок проклятья, ибо вслед за этим известием в Лондоне произошел стихийный взрыв народного негодования.
Причиной к нему послужил тот факт, что известие о смерти монарха перед народом было зачитано не самим премьер-министром, а главой его канцелярии сэром Томасом Эндрю. Сам Ллойд-Джордж на этот момент проводил экстренное заседание кабинета и собирался выступить с траурной речью пополудни. Такое вполне логичное и вполне оправданное решение премьер-министра, в условиях приближения врага к Лондону, вышло ему боком.
Едва только глава премьерской канцелярии стал зачитывать траурное известие, как в собравшейся толпе мгновенно разнеслись слухи о том, что Ллойд-Джордж уже покинул страну. Не прошло и получаса, как уже нашлись свидетели, видевшие собственными глазами, как прошлой ночью с Чарлз-Кросс-роуд на север уходил железнодорожный экспресс с потушенными огнями. Поезд отправлялся со специальной платформы и был оцеплен полицией, но то ли кондуктор, то ли машинист экспресса успел передать родным, что они направляются в Эдинбург, где таинственных пассажиров уже ждет пароход, отплывающий в Канаду.
Все эти слова так хорошо ложились на измученные души и сознание столичных обывателей, что не прошло и четверти часа, как взбудораженная толпа устремилась к резиденции премьер-министра, с явными намерениями погромить резиденцию мнимого беглеца.
Увидев огромную, плохо управляемую толпу, помощники премьера посоветовали ему не выходить наружу, но Ллойд-Джордж не внял их предостережениям.
– В конце концов, это мой долг перед империей, – сухо молвил премьер и смело шагнул вперед, на встречу со своим народом.
Появление перед лондонцами живого премьер-министра несколько сбавило накал их страстей, но не смогло повлиять на их негативный настрой. Что бы он ни говорил, чем бы ни увещевал своих буйных соотечественников британский премьер, все было напрасно. Люди не желали слушать слова Ллойд-Джорджа, и после безрадостной попытки достучаться до сердец своих сограждан он вернулся в дом.
Уход главы кабинета, так и не сумевшего сказать народу нужные слова, его понурая голова и сгорбленные плечи стали той незримой лакмусовой бумажкой, которая окончательно убедила жителей Лондона во мнении, что столица обречена. Не прошло и часа с момента неудачного выступления Ллойд-Джорджа, как толпы беженцев стали покидать город.
Таково было положение дел к вечеру 14 декабря, когда британский кабинет министров обратился к Корнилову с просьбой об оказании им помощи, в виде незамедлительного наступления за Эльбу. По этой причине в походной ставке Верховного правителя было собрано совещание, на которое были приглашены генералы Духонин, Щукин, а также командующий Западным фронтом генерал Марков. Сам Покровский засел у связистов в ожидании поступления сообщения от дипломатов. Шел уже второй час ожиданий, однако Москва упорно молчала, и измученный бесплодными ожиданиями полковник отправился покурить. Впрочем, не успел он насладиться недавно полученными американскими сигаретами, как дверь тамбура распахнулась, и коренастый связист подпоручик Бондаренко громогласно произнес:
– Господин полковник, Москва на проводе. Генерал Алексеев.
Тем временем в салоне Верховного правителя над расстеленными на столах картами Европы шел неторопливый и обстоятельный разговор.
– Англичане слезно молят нас о незамедлительном начале наступления против Людендорфа. Господа союзники очень надеются, что мы сможем выйти к Рейну и тем самым сорвем дальнейшую переброску немецких частей на остров. Возможно, что наше наступление к Рейну поддержат и союзники, – произнес Корнилов, окинув взглядом приглашенных генералов.
– Поддержат. После нашей переправы через Рейн, – подал язвительную реплику Марков, но Верховный пропустил ее мимо ушей.
– Скажите, Николай Николаевич, как вы оцениваете состояние немцев в свете их недавней высадки десанта в Англии? Достаточно ли силен и опасен наш враг, не пожелавший сложить оружие вопреки нашим расчетам? – обратился Корнилов к Духонину, главному организатору всех прежних наступлений русских войск.
– Я не разделяю подобных взглядов, Лавр Георгиевич. Никогда не стоит недооценивать противника, но также опасна его переоценка. Западная часть Германии отказалась капитулировать только потому, что там находятся наиболее боеспособные части рейхсвера. Несмотря на все трудности, они остаются преданными императору Вильгельму и готовы сражаться за него до конца, что, собственно говоря, они и доказали высадкой в Англии. Однако зона контроля этими соединениями распространяется лишь от линии фронта и до берегов Рейна. Все остальные территории, находящиеся в промежутке между Рейном и Эльбой, не горят особым желанием продолжать воевать. Лишь энергичное вмешательство Людендорфа удержало города центральной Германии от подписания акта о капитуляции. Здесь перед ним можно снять шляпу и выразить восхищение, но не более того.
Могу с полной уверенностью сказать, что те соединения, что выставил фельдмаршал перед нами по Эльбе, представляют собой добротный заслон, но никак не полноценную линию фронта. Достаточно будет одного хорошего удара, и он будет прорван. В этом меня поддерживает начальник оперативного отдела Ставки подполковник Шапошников.
– Да, я прекрасно помню его оперативные прогнозы на действия немцев при проведении Восточно-Прусской и Лодзинской операций, – произнес Корнилов.
– Согласно нашему мнению, все действия противника не лишены смысла при всех их авантюрных чертах. Вильгельм добивается капитуляции британцев, только ради получения возможности заключения мира на выгодных для себя условиях, позволяющих сохранение монархии в Германии. Кроме того, падение Лондона и подписание англичанами сепаратного мира может привести к довольно чреватым для нас последствиям. Несмотря на сдачу Берлина, положение наших войск в Германии довольно сложное.
– Да, – согласился с ним Корнилов, – достаточно одного хорошего удара со стороны Силезии, и наш вытянутый к Эльбе палец будет отрублен. А учитывая тот факт, что после всех наступлений на сегодня численность наших дивизий равна численности полка, а численность полка равна батальону, то у противника есть неплохие шансы отбросить нас за Одер.
– Совершенно верно, ваше превосходительство. Поэтому целесообразнее всего силами Западного фронта нанести мощный удар по заслону Людендорфа на Эльбе и, не давая противнику опомниться, стремительно продвигаться к Рейну. Учитывая нынешнее состояние немцев, можно предположить, что сильного сопротивления войска генерала Маркова на своем пути не встретят. В случае успешного завершения этой операции в руках кайзера останется только зарейнская область и захваченные немцами бельгийские и французские земли.