"Фантастика 2024-18". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— Вылетаю, — автоматически ответил Толуман. И, уже прервав разговор, ахнул: — Мама!..
В последнее время она была молчалива, с грустью наблюдала за охлаждением между ним и Элизой, и избегала брать к себе Ассоль. В ее последний приезд Толуман заметил, что она глядит на фото отца — то, где он машет провожающим из кабины первого поезда по Великой северной — и слегка улыбается.
— Чему ты, мама? — спросил он.
— Да вот, в Библии написано, что на том свете не будут жениться и выходить замуж. А как же супруги? И как с теми, кто одновременно имел двух жен, причем вторую не по своей воле? Впрочем, в ином свете узнаю.
Толуман не нашелся, что сказать…
Обеспокоенная Элиза проводила его до глайдера.
— Будь осторожнее, Толуман. Что-то назревает. Не вовремя я завела с тобой тот разговор.
Зубцы гор тревожно алели, когда Толуман прилетел в Первомайский. Внизу было еще темно… хотя не совсем. Близ площадки, куда он обычно сажал глайдер, рдели малиновые пятна, а в воздух поднимался пар и черный дым. Толуман выскочил из кабины: на месте юрты матери была воронка, в ней что-то тлело, а поодаль стояла пожарная и милицейская машины. К нему поспешил местный участковый.
— Лучше не стойте здесь! Пожарные залили огонь, но пока не будут разбирать завал. Ждут специалистов, чтобы проверили, осталась ли не детонировавшая взрывчатка?
— Мама… — Толуман сглотнул и поправился. — Рогна была здесь?
— Не знаем, вряд ли тут вообще что осталось. Взрыв был такой, что половина стекол в поселке вылетела.
— Она была здесь, — сказал почти про себя Толуман. — Знала заранее. Поэтому и Ассоль перестала брать.
Он отвернулся от дымящейся воронки, его затрясло. Как же холодно в этом мире! А потом, болезненно как отравленная игла, новая ужасная догадка вошла в мозг.
— Элиза! — Он бросился обратно к глайдеру.
Усть-Неру заливал розовый утренний свет, но это был холодный и безрадостный свет. Толуман вышел из глайдера и поднял воротник для защиты от пронизывающего ветра. Только обыденные действия еще спасали от безумия.
Дом сам открыл ему дверь — как обычно. Толуман привычным жестом повесил куртку. В гостиной пусто — ну да, Элиза еще спит. Помедлил у двери в спальню, но та открылась сама: у него и Элизы свободный доступ… Но ее здесь нет, только пустая смятая постель.
Снова пробрала ледяная дрожь. Вышел и остановился у двери Ассоль. Эта сама не открылась, пришлось повернуть ручку. После некоторого сопротивления (намек, что сначала надо постучать) дверь открылась. Тоже пусто!
Но кровать прибрана, а на полках не хватает нескольких любимых игрушек. В груди потеплело, и он начал улыбаться: они же просто уехали! Элиза не стала дожидаться его и «Гольфстрима», вызвала такси и поехали в аэропорт. Ну и ладно, поскучает один, лишь бы с ними все было в порядке. Съездит на рыбалку, а то никак не соберется исследовать места выше по их речке…
А потом обернулся, и сердце упало: возле двери лежал открытый чемодан. Ассоль начала собираться, вот только уехать ей не пришлось.
Все вдруг потускнело. Он словно стоял над обрывом, и в темной глубине белесо вился не то туман, не то русло реки. Черная луна плыла в небе, или это он плыл к ней. Жуткий холод подступил к сердцу…
Очнись! Где-то в глубинах души пробудилось ожесточение — у него пытаются отнять самое дорогое! Стиснув зубы, он начал вытаскивать себя из темной ледяной трясины. Ведь все можно узнать. Повернулся и, спотыкаясь, пошел в свой кабинет.
Голубовато озарился дисплей управления домом. Показать все действия с момента его, Толумана, отлета! Вот закрылась наружная дверь — это он вышел, чуть позже двух… А вот — в пять с чем-то, открылась снова, впустив его обратно. Между этими событиями — НИЧЕГО!
Не открывалась ни одна дверь. Не включался и не выключался свет. Бездействовала сантехника. Никто не входил в дом и не выходил из него. Дом будто впал в беспамятство, когда Толуман вышел, и очнулся только с его возвращением.
Отключали электричество? Но автономного питания хватит на неделю даже в зимние морозы. Похоже, нечто вырубило всю электронику. Черная луна…
Толуман достал телефон и попытался вызвать Элизу. Из спальни, куда была открыта дверь, донеслась ее любимая мелодия — естественно, «К Элизе» Бетховена. Он вошел и открыл ее тумбочку, телефон лежал там. Машинально открыл свой ящик.
И увидел кристалл на цепочке — забыл взять с собой, — а в нем тлеющий красный огонек. Взял камень, и тот обжег ладонь ледяным холодом. Опасность! Но к чему это запоздалое предостережение, когда у него не осталось дочери, жены и матери?
— Мама! — с горечью сказал он. — Я потерял тебя. И я потерял Элизу и Ассоль.
Вдруг упало безмолвие, даже посвист ветра за окнами куда-то пропал. И внезапно кристалл полыхнул — не красным, но алым сиянием, так что тени метнулись к углам. Раздался голос матери — ясный и будто со всех сторон.
— Толуман! Я в состоянии Бардо [81] и стою у Предвечного света. Скоро решится моя судьба, в этом свете видны все помыслы и деяния. Но я рискнула оглянуться и на оставленную Землю. Элизу и Ассоль уводят в Темный чертог. Толуман, тебе понадобится великая дерзость, потому что ты должен предстать перед ликами Владык тьмы…
81
Посмертное состояние согласно «Тибетской книге мертвых»
Голос оборвался, но алый огонь продолжал гореть, лишь слегка потускнел. Вспомнилось — это старшая рогна зажгла его. Толуман стиснул камень в кулаке и позвал ее. Темнота в одном углу еще больше сгустилась, и только теперь он понял, что она все время была там.
— Я слышала все, Толуман, — прошелестел голос. — У дружбы с рогнами есть неудобства, уж извини. Редко кто сохраняет сознание в присутствии Начального света. Еще меньше тех, кто может сразу общаться с родными. Но матери пока не до тебя. Чего ты хочешь на этот раз? Ты ведь рассказывал Ассоль сказку о трех желаниях.