"Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Чтобы хоть немного обособиться от лезущих изо всех щелей тягостных мыслей, я уставился на абрека. Не помню, каким его описывали в книжке, но здесь он производит сильное впечатление. Спокойный, уверенный в себе, цельный такой мужик. Раньше подобных ему я никогда не встречал. А еще глаза. Казалось бы, у человека, убивающего легко и непринужденно, глаза должны быть если не пустыми, то какими-то холодными, отстраненными, что ли. Про то, что его голову какому-то Цхададзе подарок на именины преподнести хотели, он так равнодушно рассказал, словно не о нем речь шла. Хотя лично мне от этого равнодушия стало страшно. Но нет! Взгляд у абрека добрый и мягкий. И говорит как-то непривычно, даже с пафосом, но искренне. Когда он назвал меня другом и братом, я ему сразу поверил. Безоговорочно. Может, потому что раньше у меня не было ни друзей, ни братьев? А так хотелось…
Когда мое второе «я» вдруг поведало, что направляется в Одессу через Батум (оно, оказывается, анархист и с властями у него проблемы! Вот если не везет, так во всем!), Туташхиа нам помощь обещал. И хотя «тот, который во мне сидит» почему-то напрягся, мне вдруг стало почти хорошо: в первый раз в моей сознательной, взрослой жизни кто-то обо мне заботится! В результате этой заботы я оказался в селе Коджор, в гостях у милого толстячка с крайне недоверчивым взглядом — Самсона Гогечиладзе.
От водопада, где я познакомился со знаменитым разбойником, до деревушки несколько километров, и пройти их пришлось пешком. Но это время я провел не зря и наконец-то выяснил, в каком месте и времени оказался. А главное — с кем вынужден соседствовать. Не скажу, чтоб результаты расследования меня обрадовали, но, с другой стороны, могло быть и хуже. Но обо всем по порядку.
Нравится мне это или нет, но занесло меня в век девятнадцатый, точнее, в предпоследний его год — 1899-й. И угодил в тело парня по имени Александр Лопатин. Странное дело: хотя мы дети разных эпох и судьба у нас разная, мы очень похожи, что внешне, что внутренне. Лопатин тоже никому не нужный одиночка. У него, как и у меня, есть родители, но у нас обоих они сами по себе, а мы сами по себе. Выживаем в меру сил и способностей. Как и у меня, у него это не очень хорошо получается. По крайней мере, за последний год он успел две недели провести в тюрьме, благо хоть не уголовник. Официально — за политику, фактически — по глупости. Дважды сменил место жительства, а теперь снова в бегах. И вновь не от большого ума. Не самый плохой, надо сказать, вариант, вот только у меня, как всегда, все не так, как положено.
Не являясь большим поклонником альтернативной фантастики, пару-тройку книг на тему провалов во времени я все же прочитал. И в них, если кто-то куда-то и попадал или вселялся в чье-то тело, то такой «попаданец» сразу обретал кучу всяких «бонусов», начиная с круто тренированного тела, заканчивая почти что всезнанием. А я? Какие у меня появились плюсы, кроме минусов? Посчитал, негусто вышло.
Физически Лопатин развит чуть лучше меня (однако ж далеко не Геркулес), знает три или четыре иностранных языка (но не считает себя полиглотом), гениально играет в карты (в отличие от моего — гуманитарного, у него математический склад ума) и имеет некоторый опыт стрельбы из охотничьего дробовика. Прямо скажем, не Вильгельм Телль, но я и этого не умею. Точнее — не умел. Теперь-то я вместе с лопатинским телом и воспоминаниями и умениями его обзавелся. Добытчи-ик… В чем Саша имеет абсолютное превосходство — это в знании местных реалий. Сей бонус — несомненный плюс. Потому как самостоятельно я не то что с местным людом толком поговорить не смогу, а и о том, сколько пресловутая французская булка стоит, даже не подозреваю.
То ли с перепоя, то ли от врожденной лени (а реципиент, при всех его достоинствах, все ж ленивее меня! Или он такой же неторопливый, как и его век?) Лопатин, словно признав мою доминанту, в последнее время себя почти не проявляет. По крайней мере, пока его вмешательство реально не потребуется. Теперь бы еще разобраться, что мне со всем этим «счастьем» делать и куда применить.
Что я знаю об этом времени? Да ни фига. Помню только, что в четырнадцатом году Первая мировая начнется, а в семнадцатом — революция. А-а! Еще Русско-японская война была! Если покопаюсь в памяти, даже даты начала и конца оной вспомню. Только чего мне с этих знаний? В читанных мной аишках герои то к Сталину, то к царю (не важно, какой у того идентификационный номер) на прием попадали, и те, моментально проникнувшись к «попаданцам» любовью и доверием, совместными усилиями, то есть Самый Главный + главгерой, разом всех плохишей побивали и устраивали если не рай на земле, то один из его филиалов. И чего? Мне теперь, следуя канонам и заветам, тоже пытаться прорваться к царю и поведать, чем для России эти вехи обернутся? Ага, щаз-з-з. Крайне сомнительно, что у меня это получится. Представил картинку: юноша бледный со взором горящим вещует царю… о чем? О новейших способах преподавания и превосходстве системы ЕГЭ над стандартными экзаменами? Большего-то я не знаю. А еще нельзя не учитывать вероятность, что по пути к их величеству я раз пять успею в местный дурдом загреметь. Так что пробиться в мессии даже пытаться не буду. Не мое.
Вывод прост, не имея возможностей спасти Россию в целом, буду спасать себя, любимого. Этот путь представляется мне более простым, а главное, можно обойтись без самопожертвования. Может, такой образ мышления и неправильный, но желания класть живот на алтарь я за собой чегой-то не наблюдаю. Некомфортно это и больно. Так что, пойдем по пути наименьшего сопротивления: как хотел Лопатин, доберемся до Одессы, с помощью его компаньонов разживемся деньгою, а после устроимся где-нибудь, где его (меня, нас?) никто не знает, и дело свое откроем. А году эдак в тринадцатом смоемся за границу. В ту же Аргентину, к примеру, там вроде бы никаких войн и потрясений на ближайшие полвека не ожидается. Решено, дожидаюсь абрека и с ним на пару отправляюсь в Батуми. Такой попутчик очень полезен. Вот только интересно, что он во мне нашел, что вызвался помочь? Ладно, не пропадем… но горя хватим.
Это я в полной мере понял, когда до меня дошло, что без документов мое путешествие в Одессу обещает обернуться еще одним приключением. Только не это! Не надо мне никаких приключений! Услышав о столь удручающей перспективе, мы оба (я и Лопатин) дружно взвыли, наперебой обещая не пить ничего крепче кофе, не связываться с темными личностями, не ругаться с Алевтиной, не читать запрещенной литературы… Только пусть все обойдется! Пусть хотя бы все снова станет так, как было до злосчастного падения… то есть — до падений.
Но что-то мне подсказывало — никакого «как прежде» уже не будет. И — не обойдется.
Глава шестая
Утром следующего дня, еще до рассвета, маленький караван из двух людей и трех лошадей покинул приветливое подворье Гогечиладзе и выехал за пределы Коджора, начав свой путь к побережью.
Как и предсказывал Туташхиа, быстрой езды не получилось. Почти весь путь пролегал по горам и по горным долинам, густо заросшим труднопроходимыми буково-каштановыми лесами и такими же кустарниками. Не раз и не два товарищам приходилось пробираться по заболоченным руслам рек с ольховниками, перевитыми зарослями колючих лиан, где никогда до них, казалось, не ступала нога человека, а то, напротив, идти совсем рядом с полотном железной дороги, вдыхая паровозный дым с кислым запахом мазута, которым щедро делились пробегающие поезда.
Троцкий, непривычный к южной природе с ее зарослями рододендрона и тарантулами в палец величиной, большую часть пути раздраженно вертелся в седле и, проклиная бездорожье, возмущался, что видит вокруг лес, более привычный для какой-нибудь Африки или Бразилии, чем для Российской империи. Хотя, скорее всего, причина раздражения крылась не столько в окружающей флоре, сколько в уставшем от седла афедроне неумелого наездника.
Несколько раз им встречались небольшие группы людей — крестьян и ремесленников, стремящихся добраться до Батума в поисках лучшей жизни. Каждый раз Туташхиа, к неудовольствию Льва, делился с людьми съестными припасами. Заметив, что и в первый, и во второй раз Дато оставлял людям по десять рублей, молодой человек ревниво подумал, что, расставаясь с ним, абрек оделил его такой же суммой… и не говорит ли это о том, что для горца Троцкий значит не больше, чем первые встречные случайные попутчики? Назойливая мысль, возникая после каждой новой встречи, тревожила и упорно не желала покидать и без того измученный мозг.
И только вспомнив поведение абрека в последние дни, Лев, смирившись с его причудами — следствием личного кодекса чести разбойника и широты его натуры, — поставил на страхах жирный крест и больше подобной дурью не маялся. К тому же какой смысл переживать попусту, если все равно все деньги находились в распоряжении Туташхиа?
Ночевали, как правило, под открытым небом. И хотя перед отъездом из Коджора Лев взял у Самсона бурку, его собственные предчувствия на предмет сохранности собственной одежды понемногу сбывались — уже к середине пути пиджак сгодился бы разве только для не слишком привередливого пугала, потому что самый непритязательный бродяга мог посчитать такой подарок оскорблением. На каждом привале Туташхиа взял за привычку учить Льва стрельбе. И теперь, прежде чем лечь спать, Троцкому приходилось выстрелить несколько раз из винтовки и револьвера по мишени, а потом, под монотонное ворчание абрека, чистить оружие. Как бы там ни было, регулярные тренировки принесли хоть какую-то пользу: хорошим стрелком молодой человек стать не успел, но хотя бы уже уверенно держал оружие в руках.