"Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20

Рясной Илья

В октябре 1899 года начался экономический и финансовый кризис во Франции. Сначала дефолты по французским займам объявили Югославия и Чехо-Словакия, что обанкротило банк «Лионский кредит», который не имел правительственных гарантий и работал на свой страх и риск. Банк крупный, но всего лишь один из, разобрать бы на стоящие активы, наплевать и забыть, но Франция – это республика. Третья республика, республика рантье, которые (с тонкой подачи Николая) задались вопросом – почему это их правительство выдаёт гарантии только Ротшильдам? И нет ли в этом какого-нибудь антифранцузского жидо-масонства?

«Обманутые вкладчики», а таких возникло около трёхсот тысяч, начали

организовывать уже привычную французскую забаву – революцию. К лозунгу «Свобода, Равенство, Братство» добавилась «Справедливость». Под Третьей республикой зашатался фундамент. Рантье ведь только до тех пор опора власти, пока власть обеспечивает им доходность по вкладам, а когда их начинают грабить, как каких-то бесправных средневековых сервов, они реально звереют.

Пришлось правительству принимать на себя заботу об «обманутых вкладчиках», а поскольку бюджет и так был дефицитный, на рынок начали вывозить золото. К тому моменту мир уже свыкся с системой, что цена на презренный металл определяется на Московской товарно-сырьевой бирже в рублях, а на Санкт-Петербургской уже курсы основных валют к рублю и а через рубль друг к другу. И вот на рынок, впервые со времён основания этой системы, выставили больше золота, чем имелось желающих его приобрести. Цена поползла вниз, вместе с курсом франка. Обесцениваться начали вклады уже всех французов. Да что там вклады, начали обесцениваться активы французских Ротшильдов. А они-то радовались, что угробили основного конкурента.

В принципе, для экономики Франции, девальвация франка пошла бы только на пользу. Хоть французские промышленные товары и проигрывали германским в качестве, но этот недостаток возможно было компенсировать более низкой ценой. Низкий курс франка – это снижение затрат (сырьё то колониальное), соответственно снижение цен и повышение конкурентоспособности экономики (не такие уж плохие товары производили французы, чтобы не покупать их со скидкой), но на этом слишком много теряли те самые рантье, опора Третьей республики. А самыми значимыми рантье во Франции были те самые пресловутые Ротшильды.

Именно этот клан и был первой в мире транснациональной корпорацией, Ротшильдам удалось стабилизировать цены на золото, скупая французские объёмы в свои хранилища в Британии и САСШ, то есть, по сути, перекладывая из левого кармана в правый, но тут на сцене появился Пауль Крюгер (папаша Пауль) президент ЮАР с предложением поставок по сто тысяч тройских унций в месяц, с продажей через Московскую биржу. А это уже из кармана в карман не переложишь, выкупить эти объёмы можно было только за рубли.

Франк резко обвалился и разорились ещё четыре независимых банка. Кредитование промышленности было сорвано, волной пошли банкротства производителей. Причём, первыми пострадали самые сложные (и самые закредитованные) производства, от которых кормились сотни контрагентов, поставщиков комплектующих. Все теряли – кто обесценивающиеся вклады, кто бизнес, а кто и просто работу (но ведь она кормила). Сложилась очередная классическая революционная ситуация. Бедная Франция! А в это время монархические Империи России и Германии чувствовали себя просто превосходно. Германцы поглощали открытые рынки, вытесняя с них даже американцев, а Россия вела плановое развитие собственной страны, стараясь не производить излишков (кроме оружия и других товаров военного назначения, аналогов которым в мире не существовало). Русские торговали патентами на технологии и у них это отлично получалось. Как же так, ведь у них нет ни свободы, ни равенства, ни братства, а экономика процветает? Нет ли в этом прямой связи? Не поискать ли нам нового Наполеона Бонапарта? Эти вопросы задавал себе сейчас каждый размышляющий француз.

В декабре 1899

года начались переговоры о вступлении Датского королевства в состав Германской Империи. Вернее, переговоры уже завершились, начался ритуал.

Рейх процветал. Рейх достраивал железную дорогу Берлин – Багдад. Рейх завоёвывал новые колонии и получал доступ на любые открытые рынки. Рейх строил один из сильнейших в мире флотов (новый закон о флоте принял формулу восемнадцать плюс восемнадцать, больше планировали только британцы) и имел одну из сильнейших армий в мире, готовых всё это благоденствие защищать. А Дания?

Из Дании уезжали. Уезжали коммерсанты, предприниматели и даже простые рабочие. Когда касается денег, все люди умные. Это касается всех социальных сословий и любого уровня образованности. Деньги человек понимает не умом, он их чует. Вот и переселялась Дания в Германию, Россию и САСШ. Да такими темпами, что лет десять – и вся страна уедет.

Её Императорское Величество, вдовствующая Российская Императрица Мария Фёдоровна Романова такой судьбы своей малой Родине не желала, а потому в процесс включилась очень активно. Вся ценность Дании заключалась в контроле над проливами, связывающими Балтику и Северное море, но и эта ценность весьма условная. Германцы уже начали строить Кильский канал. Даже не канал, а настоящий пролив, способный пропускать суда с осадкой до девяти метров и водоизмещением в пятьдесят тысяч метрических тонн. И в этом Кильском «проливе» никогда не будет штормов, кому тогда будет нужна Дания? Только Британии и только в качестве жертвенной пешки.

Глава 27

Балтийское море становилось внутренним водоёмом союзников и нейтральной Швеции. Теперь, во время войны оно не окажется завалено минами, не прервётся транспортное сообщение и рыбный промысел. И это не мелочь. Шведское Королевство закупало в России почти четверть объёма всего зернового экспорта, коксующийся уголь, нефтепродукты и многое другое, обеспечивая работой балтийские порты от Гельсингфорса до Либавы, причём грузопоток рос каждый год. Если всё это остановить из-за войны, экономика Империи просядет сразу процентов на пять – процветающие города превратятся в застойные тупики, а вместо получения налогов, казне придётся их дотировать. Конечно, война – это всегда расходы и убытки, но если есть возможность части их избежать, то стоит очень для этого постараться.

Дания объединялась с Рейхом на тех-же условиях, что и Баварское королевство и, по сути, утрачивала только право на проведение собственной внешней политики. Вильгельм (с подачи Николая) даже не стал настаивать на введении в оборот германской марки и отмене датской кроны (сама отомрёт и довольно быстро). Ещё он предоставил новым подданным налоговые каникулы на пять лет, чтобы стимулировать экономическое развитие отсталого региона, а то ведь из него и правда все скоро сбегут. Династия Глюксбургов формально сохраняла трон и королевский статус, что очень важно с точки зрения заключения браков. Хотя к концу девятнадцатого века мезальянсы и перестали уже шокировать обывателей, высший свет в этом вопросе до сих пор занимал очень консервативную позицию.

На торжества по случаю объединения, в Берлин прибыл Николай Второй с доброй половиной своего Двора. Из узкого круга его сопровождали: Канцлер граф Менделеев, командующий гвардией Великий Князь Романов-Царьградский, министр Общественного развития Её Императорское Величество Мария Фёдоровна Романова, начальник Морского технического комитета Светлейший Князь адмирал Дубасов-Босфорский, Обер-прокурор Святейшего Синода и председатель ИСБ Дурново и директор ИСО фон Плеве. В свите Николая состоял и наследник Кайзера, Крон-Принц Прусский и Царь Польский Вильгельм, который уже два года, как проживал в Санкт-Петербурге.