"Фантастика 2024-40". Компиляция. Книги 1-19

Санечкина Ольга

Данная информация была окучена на посиделках с участием всех «сильных» участников похода. От прежних заседаний нынешние отличались тем, что никто не настаивал на реализации именно своих планов дальнейших действий. Все с опаской поглядывали на Чаяка и Кирилла — в основном, конечно, на первого. Учёный уловил момент, когда один участник говорить кончил, а другой ещё не начал.

— Все останутся здесь, — твёрдо заявил он. — Все останутся здесь, а я пойду на разведку в острог. Нужно узнать, сколько там воинов, какое у них оружие, можно ли уничтожить деревянное стойбище и как лучше это сделать. Нужно узнать всё, иначе мы можем погибнуть, а русские останутся — этого нельзя допустить! Идти должен именно я, потому что

знаю все языки, я могу притворяться мавчувеном и даже менгитом — в обмане врагов нет бесчестья для воина!

— Это так, — неохотно признали таучины. — Это так, но ты уже был в этом деревянном стойбище...

— То было зимой, а сейчас лето! Надо узнать, как враги готовятся нас встретить!

— Да, конечно, — вновь согласились воины, — но те, кто видел тебя раньше, вряд ли забыли твоё лицо.

— Угу, — вздохнул Кирилл. — Особых примет у меня хоть отбавляй... Хотя мою рожу никто не видел — во всяком случае из тех, кто может выдать.

* * *

План был достаточно прост, чтобы претендовать на успех. Под угрозой таучинского нашествия местное население, естественно, должно искать защиты — в том числе и в остроге. Вряд ли Петруцкий решится закрыть ворота перед беженцами. А если и решится, то уж от стен-то прогонять их точно не будет — жалко ему, что ли?! Для того чтобы сойти за мавчувена, даже маскарада особого не требуется — одежда у них почти такая же. Ну, разве что волосы надо подкрасить сажей с жиром и заплести в две косички. На лицо можно накинуть «вуаль» — волосяную сетку, которой многие защищаются от комаров. Ну а чтобы уж совсем не вызывать подозрений в своей «мирности», Кирилл пойдёт с Луноликой! Для полной маскировки будет не хватать только орущего младенца на руках, но и так сойдёт.

Этот блестящий план с восторгом восприняла только Луноликая. Она и волосы Кириллу подкрасила, и заплела их вполне профессионально. Кроме того, она сказала, что по её — женским — сведениям речные мавчувены очень ревнивы и не разрешают своим жёнам украшать себя, чтобы не понравиться кому-нибудь постороннему. Учёный этому не поверил, но сказал, что будет правильно, если все украшения женщина снимет и в остроге будет выглядеть грязноватой и неопрятной. Ну и мешки какие-нибудь надо взять для маскировки — вроде как последнее барахлишко спасли от таучинов.

При всём при том соваться просто так в острожное многолюдство Кириллу было боязно. Судьба, однако, к разведчикам была благосклонна — на самом подходе к острогу они встретили трёх рыбаков.

Идти пешком через заросли и протоки не хотелось, и Кирилл с «женой» отправились в путь на кособокой неуклюжей долблёнке, найденной в кустах возле одной из промысловых избушек. Места в ней едва хватило для двоих, а толкаться вперёд приходилось однолопастным веслом — по-индейски. Они выдвинулись из-за поворота протоки и некоторое время наблюдали, как местные мужики мучаются с сетью. Лодки у русских не было, так что, проверив сеть, они выставляли её в «рабочее» положение при помощи длинного шеста, состоящего из трёх связанных друг с другом сегментов. Нужно было отпихнуть крайний поплавок вместе с грузилом как можно дальше от берега, но шест гнулся, сеть сносило течением. Как только снасть оказывалась в нужном положении, почти сразу же её нужно было тянуть обратно на берег, чтобы извлечь попавшуюся рыбину. Любое промедление грозило тем, что рыба запутает сеть насмерть, поскольку грузила были лёгкими (иначе шестом не сдвинуть), а берестяные поплавки — маленькими (иначе их будет сносить).

Кирилл подплыл совсем близко и наблюдал процесс рыбной ловли, держась за свисающую над водой ветку ивы. Рыбаки неприветливо посматривали на зрителей, но никакого беспокойства не проявляли. Они, наверное, были семейством: отец, сын

и внук — расхристанный мальчишка с застарелым насморком. Ему-то, как самому молодому, и приходилось в основном лазить в воду. Старшие тоже сухими не были и на аристократов походили мало. Когда сеть в очередной раз стали выпихивать на течение, Кирилл отцепился от ветки и потихоньку двинул свою лодку вперёд.

— Бог в помощь, православные, — проговорил он с некоторым акцентом. — Не пособить ли?

— Спаси Бог, — не слишком дружелюбно отозвался старший. — Справляемся.

— Я ж без корысти, — заверил Кирилл и направил лодку носом к крайнему поплавку. — Возьми его, Лу, и держи, а я грести буду.

Женщина, опустив руку в воду, ухватила берестяной рулончик, а учёный, двигая лодку задним ходом, вытянул сеть в нужное положение. Не прошло и минуты, как верхняя верёвка задёргалась, а все средние поплавки разом утонули.

— Погоди тянуть-та, — сказал рыбакам Кирилл, — и так достанем. Только баба моя не навычна, давай отрока посажу.

— Ну, сади...

Кирилл воткнул долблёнку носом в берег. Луноликая послушно вылезла, а её место занял мальчишка. Дело пошло значительно веселее — учёный удерживал долблёнку в нужном положении, а мальчишка, свесившись с носа, перебирал сеть, ловко выпутывая из неё кетин — одну за другой. Рыбу он, даже не оглушив, бросал на дно лодки.

Мужики на берегу остались как бы не у дел, и Кирилл с некоторой ревностью отметил, что они о чём-то толкуют с его «женой». Как это ни было странно, но они друг друга поняли, и женщина скрылась за кустом. Едва заметный дымок, поднимавшийся оттуда, сразу стал заметно гуще. Потом Лу появилась с закопчённым котлом в руках. Она зачерпнула воды и вновь скрылась из виду. Между тем тот, кого учёный определил как «сына», взял двух кетин-самцов и, подойдя к воде, выпотрошил, не отрезая голов, но выдрав жабры. Рыбин он отнёс к костру и собрался заняться чисткой остальных, но пацан с лодки крикнул:

— Папаня, тута каменюка отвязалась! И тама тоже!

— От ить паршивец! — возмутился родитель. — Сказывал же: туже вяжи — на два раза! Таперя новы крепить надо!

Процесс замены грузил закончился тем, что отец с сыном оказались в лодке и продолжили рыбалку, а Кирилл в компании «деда» занялся ухой, точнее, просто варёной рыбой, которую приготовила Луноликая. Она, как и подобает «туземной» жене, в разговор мужчин не вмешивалась и в трапезе не участвовала, а только «подавала» — в частности, плошки с бульоном.

Учёный жевал волокнистое несолёное рыбье мясо, запивал отваром и не мог нарадоваться своей удаче — дед оказался болтливым до чрезвычайности или, может быть, стосковался по свежему слушателю. Кириллу не пришлось даже излагать наспех придуманную легенду — хватило того, что он промышленник, а не служилый, что лицо ему испортил медведь, а жена по-русски не понимает. Дальше оставалось только направлять чужой словесный поток в нужное русло — чтоб не о жене-дуре, не о детях-сволочах, не о снохе-шлюхе, а о чём-нибудь возвышенном, например, о начальстве, войне и торговле.

Часа за полтора-два информации было получено море. Прежде всего оказалось, что Кирилл напрасно выдумывал себе маскировку. Со времени основания острога тут быстро идут ассимиляцонные процессы. В общем, сформировалось приличное количество метисного населения. Женщины речных мавчувенов охотно становятся жёнами и «наложницами» русских. Их потомство — законное и незаконное — рассеяно по всей реке. Оно бывает всякое-разное: от совсем русского до совсем мавчувенского, в зависимости от воспитания. Законных детей верстают в казачью службу, незаконных крестят и пишут в тягловое сословие, а некрещёные остаются ясачными, что часто выгоднее. Вся эта публика, если не занята на службе, промышляет рыбу и пушного зверя, а говорит на тарабарском языке из смеси русского и мавчувенского.