"Фантастика 2024-49". Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— Что, вот так запросто — все зло на Земле? Или, что там мелочиться — в Галактике, во Вселенной? В огонь, и точка? Скучно даже. В голливудских боевиках поинтереснее, там за злом еще погоняться надо…
— Нет, не все зло, — Кремин остался невозмутимым, — но шаг в этом направлении будет сделан.
— Ну, тогда я и сделаю этот шаг.
— А что такое, по-вашему, зло?
— Как что? — растерялся Борис. — Зло — это зло… Агрессия… Подчинение других своей воле…
— И вы хотите избавить людей от всего этого?
Борис усмехнулся.
— А, понятно. Сейчас вы скажете,
— Нет, — слегка удивленно проговорил Кремин, — ничего подобного… Волки и зайцы? Да, это замечательно, но весьма далеко от того, что меня тревожит.
— Подождите, — вмешалась вдруг Оля, и Кремин заинтересованно посмотрел на нее. — Когда-то я читала роман… Давно, забыла уже, как называется. Там всем людям на Земле сделали операцию, лишившую их агрессивности. В таком мире зла не было. Но вместе со злом исчезли и человеческие стремления… Все то, что и делает человека человеком.
— Верно, — кивнул Кремин. — Ни подвига, ни доблести, ни дерзновенных порывов, ни творческих свершений, ни даже естественного научного любопытства, если оно связано с малейшим риском. Ничего этого не будет, потому что в основе лежит агрессия, ее позитивная сторона. Вы обнаружите жажду победы в самых бескорыстных проявлениях творчества. Привлекательное земное, как сказал один мудрец, всегда сродни падшему ангелу, который прекрасен в непокое, велик в своих планах и устремлениях, но лишен удачи, горд и скорбен. Нельзя выбросить одну сторону монеты, можно выбросить только всю монету целиком. А это, в свою очередь, откроет двери…
— Какие еще двери, — буркнул Борис, из упрямства ему хотелось возразить, но толковых доводов он не находил.
— Двери для вторжения.
— Что, пришельцы пожрут беззащитное человечество?
— Я говорю о вторжении других сил. Таких, о которых никто здесь на Земле и отдаленного представления не имеет.
— А вы имеете?
— Никто на Земле — я включаю в это число и себя. Но я знаю, что эти силы существуют. И этого довольно, чтобы сделать все, что могу… Чтобы удержать двери закрытыми. Вы верите мне?
— Не знаю. Почему, собственно, я должен вам верить?
— Вы не должны, но одному поверить я прошу.
— Чему?
— Тому, что лучше не проверять истинность моих слов экспериментом.
Борис хотел было ответить что-то язвительное, но тут заговорила Оля.
— Очень ловко у вас все получается. Попадет книга к Монку — плохо, сожжет ее Борис — тоже плохо. И только у вас все хорошо, только у вас есть все ответы.
— Я пытался объяснить вам, — сказал Кремин, полуприкрыв глаза.
— Отлично, — подвел итог Борис. — А я хочу выслушать и другую сторону.
— Монка?
— Да.
— Что ж, воля ваша, — Кремин опустил руку в карман, достал небольшую картонную карточку и протянул ее Борису. — Здесь электронный адрес… Захотите со мной связаться, отправьте сообщение.
— Может быть, — рассеянно сказал Борис, разглядывая карточку.
Там стояло только —
niemand @ nowhere.com
Не попрощавшись, Кремин приоткрыл дверцу.
— Константин Дмитриевич! — окликнул его
— Да?
— Кто вы?
Пауза перед ответом Кремина была чуть заметной.
— Ниманд, — сказал он и вышел из машины.
6
Когда Кремин исчез из вида, Оля пересела вперед.
— Покажи, — она протянула руку за карточкой. — Ничего себе! Никто, нигде, точка, ком… Разве может быть такой адрес?
— Когда имеешь дело с Креминым, все может быть…
— И что ты обо всем этом думаешь?
— Пока ничего.
— Вот именно, ничего! Он по сути ничего и не сказал. Вторжение, двери какие-то…
— Если это такая трудная штука, он и не мог… Представь, подхожу я к физику и задаю школьный вопрос: от чего зависит энергия излучения? От частоты, отвечает он. Но я спрашиваю: это мы проходили, а вот почему это так? И как он сумеет мне объяснить? Ему пришлось бы для начала всю квантовую механику мне, дураку, вдалбливать, а потом бы выяснилось, что все физики на свете и сами толком не знают, почему… А с этим вторжением как бы и не похитрее…
— Так ты ему все-таки веришь?
— Гм… Сказать всякое можно, а убедительным он быть умеет. Но в чем его убедительность? В манере говорить. А по сути — ты права, ни аргументов, ни доказательств. Его послушать, он чуть ли не мир спасать собирается, и без этой книги — всему аллес капут. Подозрительно это как-то.
— Почему? Мы же не знаем…
— Но ведь книга не всегда существовала. Как же бедный мир выживал до того, как ее написали?
— Ну, тогда, наверное, существовало что-то другое.
— Ох… Может, встреча с Монком что-нибудь прояснит…
— А если нет?
— Если нет… Ну, там видно будет.
Борис включил мотор и стартовал так, что Олю отбросило на спинку сиденья. Машина летела сквозь яркий летний день, ни единой тучкой не омраченный, солнце сияло в витринах магазинов, в окнах домов. Но Борис не мог отделаться от ощущения тревоги, насквозь пронизавшей все вокруг. Песню тревоги пел встречный ветер, тревожно блестели фары машин на перекрестках, предупреждающе вспыхивали красные огни светофоров. Искоса Борис взглянул на Олю. Он увидел — не догадался, а именно увидел — что и она чувствует то же самое. И это не было их личным внутренним состоянием, только им принадлежавшим и тогда вполне понятным. И Борис, и Оля тонули в океанереальной тревоги, напряженного ожидания чего-то очень скверного и уже близкого. Их отличие от остальных заключалось в том, что они могли это воспринять.
Как только они оказались в квартире Бориса, он сразу поднял телефонную трубку и набрал номер.
— Альберт Игнатьевич, я хотел бы встретиться с вами, — сказал он без лишних вступлений.
— Где и когда? — в голосе Монка Борис уловил хорошо сдерживаемое и все же явное нетерпение.
— Где хотите… Назначайте вы.
— Борис, вы помните, как найти кафе «Палома»?
— Помню, конечно.
— Давайте там… Через два часа.
— Нет, завтра утром.
— Почему завтра? Почему не сейчас?