"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Я вздохнула.
— Тиша Гласная. Навигатор «Пальмиры», капитан Рамирес, погиб при атаке, старший помощник — Анатолий Кузнецов, удалось уйти.
Полицейский тщательно запротоколировал мои слова, скрипя грифелем. Я сморщилась. Обстановка кричала о бедности, но толщина служителя закона намекала на другое. Еще во время посадки я выглянула в иллюминатор и узнала этот паршивый мирок, ничего хорошего он не сулил.
— Нас атаковали, пристыковались и ограбили, — продолжила я. — Меня взяли в заложницы. Вот, собственно и все.
— Капитана «Скитальца» опознать сможете? — поинтересовался он.
— Без проблем.
Он окинул меня долгим взглядом и хмыкнул — наполовину сочувственно, наполовину разочаровано. Я снова вздохнула. Ясно, что ему не терпится от меня отделаться. Что с меня толку? Вот «Скиталец» — это другое дело, есть чем поживиться. Им повезло, что Федеральный флот отвел корабль сюда.
Дверь распахнулась, и в проходе появился еще один полицейский — толще моего и такой же кислый. Сбив невидимую пылинку с новенького кителя, он с презрением сказал:
— Этот осел чугунный меня достал. Ни слова не вытянешь. Вызвать врача на освидетельствование или так писать, что немой?
— Какой осел?
— Заложник с корабля.
— Забей, — посоветовал следователь, нисколько меня не стесняясь. — Там этих заложников… Пиши, что немой и сумасшедший.
Я подавила желание деликатно кашлянуть, чтобы напомнить, что я еще здесь.
Дверь с грохотом захлопнулась, и полицейский с улыбкой доброго насекомого обернулся ко мне. Во взгляде было все милосердие мира.
— И что будем делать, Тиша Гласная?
— Вообще-то мне работать надо, — сообщила я. — Вон, сколько проторчала на корабле этом, неизвестно, заплатит ли «Пальмира»… — я сунула руку в карман и нащупала кольцо, подаренное Гричеком. — Я ничего интересного не знаю, а капитана кто угодно опознает.
Аккуратно, словно стесняясь, я примостила кольцо с краю стола, под папку с бумагами. Следователь приподнял ее и оценил дар.
— Последнее, что осталось, — предупредила я, чтобы он не решил выжимать меня до последнего. — Фамильная реликвия. Берегла, как зеницу ока.
Полицейский тяжело вздохнул и закатил глаза, но опустил папку на место.
— Распишитесь, — он протянул карандаш и протокол, и я радостно подмахнула бумагу. — Всего наилучшего, госпожа Гласная.
— Вам того же, — елейно улыбнулась я и вышла в коридор.
Там я услышала тихие и сдавленные, но отчетливые рыдания из кабинета напротив. Арадаль никак не мог смириться с происходящим.
Глава 20
Ежась от холода, я вышла из полицейского участка. После допроса меня будто выжали досуха. В кармане звенела мелочь. Коленки мерзли из-за двух дырок на штанах.
Меня обтекал народ, пока я стояла и пялилась на площадь. Полицейский участок был неподалеку от рынка, тут полно торговцев и всякого сброда. Нищий на углу просил милостыню. Я побрела вперед, точно не зная, куда иду. В голове шумело от криков зазывал и покупателей, пытающихся сбить цену — торговля шла бойкая. Чего только не предлагали!.. Нос забили запахи специй и еды, прилавки ломились от товаров. Какой-то смелый продавец схватил мой рукав, приглашая в лавку. Я, как сомнамбула, пошла за ним. Нужно же с чего-то начинать… Вдруг ему требуются работники?
— Хорошее предложение! — как заведенный, стрекотал он. — Очень выгодное!..
В полутьме палатки я увидела стоящие на стеллажах колбы с мутной жидкостью, внутри угадывалось что-то крупное и темное. Что он продает?
— Еще живые! Недорого уступлю!
Я подслеповато прищурилась. В колбе дернулась большая и мясистая пресноводная креветка с неизвестной мне планеты — длиной с мое предплечье, с толстым хвостом, темно-коричневого, почти черного цвета.
— Я не ем креветок! — возмутилась я. — Это ужасно! Как вы можете?
Я выскочила из лавки, злясь на весь свет. Кажется, ко мне возвращаются чувства — уж лучше злость, чем усталость! Я всю жизнь страдала от обостренного чувства справедливости. В космосе не место мягким сердцам, и уж оно-то у меня — как кремень, но характер… Мама часто ругала меня. «Тиша, — говорила она. — Всегда помни о выгоде. Если что-то тебе выгодно, но поперек души — черт с этой справедливостью! Бери пример с папы».
Мой папа был потомственным торговцем. Вместо сердца у него был калькулятор. Даже во сне он часто стонал сквозь кошмары: «Наценка сто тридцать, выручка составит…»
Если в нашей системе что-то случалось: гражданская война, мор, голод — он летел туда. И продавал, пока не опустошал грузовые отсеки и не набивал карманы доверху.
В день моего совершеннолетия он пафосно сказал: «Ты стала взрослой, Тиша! Пора начинать самостоятельную жизнь!» Некоторые торговцы помогали детям со стартом — давали начальный капитал, в рассрочку покупали маленький корабль… Папа дал мне доллар, и сказал, что начинал с меньшего. Утром мама выставила мои вещи за порог и сменила замки. Пора было завоевывать место в космосе.
Тот доллар до сих пор лежал в кармане. На счастье. Как-никак, первый капитал.
Я улыбнулась, вспоминая родителей. Какие они у меня замечательные… Но мое обостренное чувство справедливости они так и не смогли извести. Что ж, раз я оказалась здесь, нужно что-то решать — и воспользоваться неожиданно выпавшими мне шансами.
Я нащупала доллар в кармане, сомневаясь, сжала его в кулаке, и решила — будь что будет! Вполне возможно, дельце выгорит!
Я была в центре города и, прикинув, где может находиться то, что мне нужно, пошла вверх по улице. Это был плохой мир. Бедность, коррупция и ужасная грязь. Торговая столица выглядела запущенной, хотя здесь крутились серьезные деньги, но, видно, утекали куда-то, как это водится на таких планетах.