Фантастика и Детективы, 2013 № 10
Шрифт:
Не уходи
Кирилл Берендеев
Кирилл Берендеев
17 августа 1974 г.
ЧАСТЬ 2
По дороге пообедал в кафе, никак не могу вернуться из прежних времен. Любили
Сидел, пока не стало больно.
Андрей Семенович, крепко сбитый, немногословный, но точный, с ходу взял быка за рога. Мать сказала бы, очень похож на отца, не знаю, мое детство вытерлось из памяти. Она всегда говорила: именно с таких следует брать пример.
На вопросы отвечал четко, чувствовалась выправка, без заминок. Незнания не стеснялся, не утаивал и знания.
Полная противоположность Олегу.
Да, большинство к Короткову относились с прохладцей, иногда он несносен. К тому же, большинству так же была известна история появления у профессора — при этом слове он поморщился — теории инфляционных карманов. Работа его товарища по НИИ. Обворованный на идею товарищ даже не обижался на пронырливого коллегу, просился лишь помогать в лабораторию, но получил отлуп. Конечно, Коротков не дурак, теорию развил и усовершенствовал сам, но сволочь та еще, иногда просто бесил. Помните, я говорил про Пифагора, ну вчера на допросах? Вот смотрите сами.
Вынул, будто заранее заготовленные бумаги из ящика в прихожей. Шесть страниц контракта мелким шрифтом. Все идеи, поданные во время работ, хорошо оплачиваются, но права передаются главному. Оговорены все мыслимые варианты возникновения идей, немыслимые тоже.
— Сам написал, чем и гордился. И про нераспространение тоже, глянете? — я отказался. Выходит, у Короткова было немало тузов в рукаве при разговоре со спонсорами. Документы составлены грамотно, основательно, либо действительно сам, либо через добротного юриста.
— Но не бузили ведь, исполняли?
— Вы на последние месяц-два намекаете, когда по второму кругу пошло? Да, я погудел, но работали, пусть не как раньше, в полноги, но не филонили. Хотя больше всего Олежеку досталось. Он Короткова обожал, смотрел на него коровьими глазами. Не знаю, не то педик, не то придурок. Хотя голова варит, — он помолчал, — Вижу, ничего нового я вам не сказал.
— Я разговаривал с Олегом.
— Ну как, удостоверились? — он хохотнул. — Простите. Мне этот холуй никогда не нравился. Зато Коротков от него в полном восторге.
— Вы в курсе, что он сам забирался в карман дважды, прежде чем начать повтор опытов?
— Да бросьте! Олежек наговорил? С него станется. Коротков не таков, чтоб своей сущностью рисковать. Скорей своего подопечного отправит, а сам сбежит, при первом обломе.
— А как же работающий генератор, я так понял, он как раз…
— Уловка. Я уже говорил, что его «забыли» выключить, повторюсь. Коротков включил оборудование, вроде как для опытов, распустил всех и сбежал.
— То есть?
— Врать не буду, скажу, как думаю, — я предполагал услышать подобное. Бездоказательно, но убедительно. Профессор сошелся с Ларисой Медынич, из компании. Девушке двадцать шесть, умна, приятна на вид. Разбирается в лабораторных тонкостях, долго и накоротке общается с профессором. Последнее время все больше времени с ней проводил. Не исключено, что повторения опытов — из той же оперы. Тем более, как в Тюмень с ней съездил, пропал. Вернулся на неделю позже, работу перепоручил Олежеку, а сам…
— Вы его терпеть не можете.
— Это само собой. Раздражало, как этот старый хрен перед молодкой крутится. А она… даже не пойму, век у нас такой меркантильный что ли. Виляла задом, не краснея. Знаете, сейчас даже хорошему спецу трудно найти место без протекции, она девка настырная, наверное, через него продвинуться хотела. У Короткова все карты на руках. И денег уйма. Почему б не использовать?
— Я так понимаю, вам она от ворот поворот…
— Ну, знаете! — запунцовел, выругался матерно, но костерить перестал. — Знаете, может Коротков и вправду ей понравился. Тоже ведь редкая сука.
Ненадолго отвлек телефон, жена. Но положив трубку, тотчас вернулся к саднящему.
— Они смылись куда подальше. Его давно в Канаду приглашали, год как, после этого к нему секретаря приставили. Чтоб и вправду не утек. А он хорош, может, с ее помощью решил улизнуть, — усмехнулся, глянув на меня, — Два сапога пара.
Я напомнил про молодую жену и дочь от первого брака. Вот, дочери как раз столько, сколько Ларисе, да и похожи они чем-то. Если в Канаду собрался, зачем покупал золото, раз знал, что металлы дешевеют? Пожал плечами, мало что, рынки не поймешь, сейчас туда, завтра обратно. Экономика агонизирует, здесь человек его потенциала выше установленной спонсором планки не прыгнет. А там еще можно заработать на черный день.
Он не сомневался в причинах финансирования. Да, руководство нашло изящный выход, уйти на десять лет из вида, а потом вернуться, когда народ перебесится и снова железной руки запросит. У нас ведь как — сперва подавай свободы, а потом все вспоминают о колбасе по два двадцать. Демократия быстро приедается, да ей одной и не наешься. А другого не подают. А народ искать не будет, пусть за него ищет его божок, надо только выбрать того, что речистей. Разочароваться в выборе и жаждать прежних времен. Десять лет как раз уйдет на это. И как выйдут прежние правители из коконов, их на руках в хоромы внесут. И еще лет десять все по-прежнему. Пока страна совсем не сгниет.
Он говорил без злобы, с внутренним надломом. Не веря, и не надеясь. От своей боли устав. Я хотел спросить еще, но передумал, — глаза собеседника потухли, сам съежился, высох. Будто все выплеснул. Всю накопленную черноту. И снова не полегчало.
Попрощался, тряхнул безвольную руку и вышел. У лифта обернулся, Андрей Семенович стоял у двери, глядя на меня. Глаза поблескивали.
— Карман этот можно как-то обнаружить? — покачал головой. Ни обнаружить, ни раскрыть, пока сам не откроется. И закрыл дверь. Лифт распахнул металлическое нутро, а я остался стоять. Пошел пешком.