Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 2
Шрифт:
– Я должен тебя убить. Ты меня видела, так что я должен.
Он все еще держал ее на мушке, целясь в самый центр груди. А он в этом разбирается, отметила Аня какой-то частицей разума, той самой, что еще не была до конца заполненной парализующим страхом. Из такого револьвера стреляют в самую широкую часть цели.
– Принципы такие... – прибавил Санта, совершенно ненужно, свободной рукой копаясь в мешке с подарками.
Колокольчики замолкли. Вместо них
Под стволом револьвера болталась привязанная к нитке карточка, украшенная щекастым ангелочком и объемными елочными ветками. Можно было прочитать сделанную от руки надпись: For Michael with love, Merry Christmas – Mamma. По-английски, но с явным сицилийским почерком.
Санта Клаус уловил ее взгляд.
– А, ну да, - сказал он. – Майкл в этом году вел себя хорошо. Для Тесси у меня розга...
Это все сон, облегченно подумала она. Это отразилось на ее лице.
– Не обольщайся, малая, это реальность. Я такой же реальный, как Майкл Корлеоне, и как ты сама. А точнее – такой же нереальный. Это же рождественская ночь, ночь чудес...
Он похотливо хихикнул.
– Звери говорят людскими голосами, Санта Клаус таскает подарки. Только лишь в эту ночь. А вот это...
Он поднял револьвер, рукоятка которого была обклеена специальной пленкой. Отпечатков не останется, беспомощно подумала она... Господи Иисусе, да что я... Ведь... Ведь он сейчас...
– Ну да, - из глаз Николая исчезли веселые огоньки. – Сейчас я тебя прикончу...
Он сплюнул.
– Прикончу, и за работу... Блин, как же я ненавижу ночь на Рождество.
Вновь она глядела в вылет ствола, на сей раз он целился между глаз. Маленькая, черная дырка на конце цилиндра глушителя. Интересно, какая же это сволочь так хорошо вела себя, чтобы заслужить глушитель под ёлочку?
Ствол опустился, теперь он нацелился между грудей, маленьких, едва видимых девичьих грудей. Словно загипнотизированная, Аня всматривалась в исхудавшее лицо Санты, видела, как его язык неспешно облизывает узкие губы.
Короткая, доходящая до средины бедер рубашонка, маленькие, съежившиеся соски, просвечивающие сквозь тонкий материал. Настолько тонкий, что просвечивают трусики. В глазах Николая блеснуло нечто, напомнившее дядьку-педофила. Он еще раз облизал губы. А может сначала...
Она уловила его взгляд. И вместо страха появилась злость.
– Ну, стреляй! Делай свое и сматывайся!
Она не помнила, из какого это фильма.
Ствол вновь был направлен между глаз. Она его разозлила.
– Ладно, малая, не забывай, это только бизнес. Ничего личного.
Левой рукой она нащупала что-то на столике. Угловатые формы пепельницы. Тяжелой, хрустальной – дядька притащил после последнего взлома, никак не мог отучиться оставлять добычи дома. Заболтать, потянуть время...
– А...
Нажим на спуск сделался легче. В глазах Николая появилось нетерпение.
– Слушай, малая, у меня нет времени, работа ждет. Подарки надо развезти... Ладно, знаю, последнее желание... Только скорее.
Он опустил руку с оружием.
– Повязки на глаза у меня нет, - прибавил при том. – А сигареты детям вредны...
Тут он злорадно захихикал.
– Хоте... – засохшее горло не слушалось. Не смогу, отчаянно подумала она, не скажу. Ни звука не издам. Пускай уже все это заканчивается. В пустых глазах Санты блеснули злые огоньки.
– Ты только не уссысь, - добродушно посоветовал Николай.
Издевка подействовала.
– Вот скажи мне... – о чем же его спросить? Про что?
– Вот скажи... скажи, как ты входишь в дом, где нет дымовой трубы? – неожиданно выпалила она. Сама не знала, с чего это ей пришло в голову, такой уж любопытной никогда не была. Пальцы стиснули пепельницу.
О чудо, Санта явно смешался. Он еще больше опустил револьвер, отвел взгляд.
– Следующий вопрос, - буркнул он.
– Э нет! – с триумфом воскликнула Аня, зная, что случайно попала. – Это же последнее желание, ты обязан ответить! Таковы принципы!
Она этого не знала, выстрелила вслепую. И вновь попала.
– Принципы им... – буркнул Николай. – Но ведь это же служебная тайна...
– Погоди, какая еще тайна? – по-кошачьи фыркнула она. – Ты же и так меня убьешь... Говори, или...
Черт, попала же, малая, вредная сучка. Знает же, что ответить обязан. Чтоб ее...
– Какой там был вопрос? – Теперь уже он хотел потянуть время, хотя и не знал, а зачем.
– Как ты входишь в дом, где нет дымохода?
Тот помолчал, отводя глаза от ее настойчивого взгляда.
– Через сральник, - выпалил наконец. Худые щеки побагровели. – Через сортир! Потому так вас, говнюков, и ненавижу! И работу эту ненавижу!
Он поднял взгляд, опоздав на мгновение, уловил лишь блеск летящей пепельницы, радужное сияние ёлочной гирлянды. Он был быстр, успел нажать на курок; револьвер выпалил, тихонько кашлянув, со стенки посыпалась штукатурка и обломки бетона. Револьвер на паре метров сносил на добрые полметра вправо и вверх, мама Корлеоне всегда любила делать покупки на распродажах.
Пепельница трахнула Санту в лоб и рассыпалась на мелкие осколки. Еще до того, как те упали на пол, девочка рванула в сторону. Лишь бы добежать до дверей, выскочить на лестничную клетку... Грохнулась навзничь, попробовала вскочить.
Он стоял над ней, снизу выглядел огромным. По худому лицу стекала кровь из рассеченного лба. Шапочку с помпончиком где-то потерял и теперь выглядел как вылитый Осама.
– Не хотела по-доброму, будет по-плохому, - глухо произнес он. – Теперь будет в пузико, в желудочек или там в печеночку. Сказать ничего не успеешь, умрешь еще до того, как тебя найдут. Но не скоро...