Фантастика и новое видение мира
Шрифт:
Будущее рождается в настоящем. Сегодняшние дети и подростки встретят третье тысячелетие в расцвете творческих сил, будут жить, работать, принимать ответственные решения в совершенно новых условиях. Способность фантастики рассматривать жизненные процессы как бы сквозь волшебные стекла, убыстряющие бег времени, психологически готовит молодые поколения к восприятию грядущего мира.
Один из аспектов активной роли фантастики - ее обратное воздействие на науку, в частности на космические исследования. Началось это с романов Жюля Верна, пробудивших стремления Циолковского. Фантастика, по признанию космонавтов, вдохновляя научные искания, приблизила наступление космической эры. Писатели-фантасты подготовили своих читателей к мысли о предстоящем выходе в космос и верно наметили
И, может быть, самое существенное - фантастика, активно воздействуя на сознание, укрупнила масштабы видения. Помогла нам почувствовать себя землянами, отвечающими за нашу планету, за весь человеческий род как феномен биологической эволюции - единственный в Солнечной системе, а может - кто знает!
– и в значительной части Галактики, уникальный очаг Разума, который мы, люди, обязаны сохранить на вечные времена.
Когда-то Эдгар По записал в своих "Маргиналиях": "Бесконечность ошибки прокладывает свой путь в нашу философию, благодаря привычке человека рассматривать себя лишь как гражданина одного мира - только одной отдельной планеты - вместо того, чтобы по крайней мере хоть иногда созерцать свое положение как настоящего мирогражданина - как жильца Вселенной".
Но и сегодня многие люди чувствуют себя жильцами даже не "одной отдельной планеты", а всего лишь своего региона. Расширение средств коммуникаций, почти повсеместное распространение телевидения сближают, а не разъединяют народы. Достижения науки и техники уменьшили земной шар, сделав его всеобщим достоянием, которым никому не дано распоряжаться по своей прихоти!
Историческая неизбежность космизации мышления была чутко уловлена научной фантастикой. Едва ли не главную заслугу автора "Туманности Андромеды" можно усматривать именно в том, что он впервые приобщил (хронологически это совпало с запуском первого спутника) миллионы людей к космическому мироощущению, художественно воплотив в дерзновенной гипотезе Великого Кольца Миров давнюю мечту Циолковского: "Каждая планета, с течением времени, объединяется, устраняет все несовершенное, достигает высшего могущества и прекрасного общественного устройства... Объединяются также ближайшие группы солнц, млечные пути, эфирные острова и т. д.".
С. Снегов в романе-трилогии "Люди как боги" раскрывает не декларативно, а в действии кредо людей будущего: "Человек всему разумному и доброму во Вселенной - друг". Интернациональные идеи нашего времени возвеличены до вселенской гиперболы. Национальное (культура каждой планеты) воспринимается как частица Всеобщего. Человечество в своем движении в космосе сталкивается с иными разумными цивилизациями, отличными и по социальной структуре, и по формам мышления, и даже по биологической жизнедеятельности. Весь пафос романа направлен на то, что и в таких непредсказуемо многообразных условиях есть нечто, как говорят физики, инвариантное при всех переменах. Это, во-первых, общее стремление разума познать "природу вещей" и, во-вторых, единообразующие и всюду себя утверждающие законы нравственности. Удивительные приключения героев романа являются лишь сюжетным раскрытием этих всеобщих законов, определяющих суть замысла.
Разочарование любителей фантастики, вызванное новейшей гипотезой, в частности астрофизика И. С. Шкловского, что жизнь во Вселенной, тем более разумная, - величайшая редкость, несколько притушило безоглядный оптимизм "галактической концепции", ставшей для фантастов и миллионов читателей одним из мифов XX века. Но это привело и к тому, что окрепли мотивировки, обрели реалистическое звучание романы и повести, посвященные освоению Внеземелъя, как непреложной задачи не столь уж отдаленного будущего ("Лунная Радуга" С. Павлова). Да и тема "контактов" с космическим разумом, казалось бы, окончательно исчерпанная, получила философское осмысление в плане социально-этическом. И не только в фантастической прозе (тот же "Пикник на обочине"), но и в таком реалистическом полотне, как роман Ч. Айтматова "И дольше века длится день".
Несмотря на то, что фантастические эпизоды на общем фоне заметно проигрывают (к тому же перепутаны астрономические величины и понятия), этот повествовательный слой понадобился Айтматову, чтобы подчеркнуть взаимосвязанность всех без исключения событий, творящихся на земном шаре, и представить себе, как некую этическую условность, не состоявшийся в современной политической ситуации, в силу неподготовленности разъединенного человечества, контакт с высокой инозвездной цивилизацией.
Современная научная фантастика, если даже сюжеты непосредственно и не привязаны к космосу, насквозь пронизана космическим мироощущением. Она приблизила к человечеству Вселенную, помогла почувствовать тончайшие диалектические связи единичного и общего, бесконечно малого и бесконечно большого, сложнейшие взаимоотношения между человеком и обществом, человеком и техникой, человеком и природой.
Релятивистская физика, вторжение в космос, в глубины микро- и макромира, умопомрачительные перспективы кибернетики и зародившейся генной инженерии все это раздвинуло горизонты фантастики, резко отделило ее от научно-познавательной прозы.
"Достоверность" фантастических замыслов ныне определяется стремлением уловить дух исследования, а не букву науки. Смелые допущения, которые еще несколько десятилетий назад могли бы показаться мистическими, отражают в прихотливых сюжетных сплетениях "сумасшедшие идеи" науки и парадоксы современного мира, во многих отношениях еще более фантастические, чем сама фантастика.
Нет ничего удивительного, что некоторыми из своих многочисленных граней она соприкасается с волшебной сказкой. Но с тем, однако, существенным различием, что необыкновенное в научно-фантастической сказке творится (перефразируя Г. Гуревича) не сверхъестественными силами, а природой или людьми (шире - разумными существами) с помощью науки и техники, наделенной абсолютным могуществом. Примеры таких построений - "Сказка королей", "Солнце входит в знак Девы" О. Ларионовой.
В этих условиях обновляется и шкала оценок. "Научность" становится не прямым, а скорее метафорическим выражением духа исследований, "фантастичность" - необходимым способом воплотить замысел именно в такой форме. Если же фантастический фон - декорация, прием себя не оправдывает. Значит, произведение эпигонское.
Фантасты берут на себя задачу моделировать ситуации, выходящие за пределы эмпирической реальности, ставить воображаемые эксперименты, посрамляющие обывательский "здравый смысл", ломать живучие метафизические представления, раскрывать специфическими художественными средствами диалектику мышления и диалектику мира.
Теперь фантастов интересует не наука сама по себе, а ее влияние на человека и общество, не техника как таковая, а социальные и нравственные последствия применения изобретений и открытий. Фантастические допущения - лишь сгусток того, с чем мы встречаемся сегодня или можем столкнуться завтра. И как бы далеко ни уводило воображение, действительность - отправная станция всякого "умственного эксперимента".
Фантастика учит постигать бытие в его безграничном многообразии, беспрерывном движении к будущему, в перспективе грядущих свершений и неизбежных, но преодолимых трудностей. Она помогает осмыслить грандиозность уже осуществившихся и неминуемых в обозримом будущем перемен, которые вносят в жизнь социальные движения нашего времени и научно-техническая революция.
В героях типизируются лучшие черты современников. В особых условиях и предельно обостренных ситуациях раскрываются беспредельные возможности человеческого ума и сердца. "Жизненная правда" грядущих дней соотносится с реальным историческим опытом, продолженным мысленно во времени. Потому и притягательны "идеальные" герои, что в них воплощены исключительные человеческие качества, которые, по нашим понятиям, станут характерны для людей будущего, когда разностороннее, гармоническое развитие, душевная щедрость, безупречная нравственность окажутся всеобщими человеческими свойствами.