Фата-Моргана 9 (Фантастические рассказы и повести)
Шрифт:
— Итак, ты хочешь сказать, что этот нервный хруст начался в результате грез о Вики?
— Гордон, я не хочу сказать, а уже сказал.
Мы некоторое время ехали молча.
— Квентин, ты обратил внимание, что мы все время разговариваем о всякого рода жидких субстанциях да о костях?
— Не знаю. Об этом много болтают. Ведь эти штуки присутствуют в жизни каждого.
— Я бы заметил, что в твоей жизни больше, чем в чьих-нибудь еще. Тебе надо, чтобы жидкости — это было одно, а кости — другое. И тебя раздражает, когда люди их смешивают. Я говорю об этом потому, что только ты вспомнил о том голосе, как сразу вспомнил, что тебе пригрозили превратить суставы в кисель. Сама мысль превращения костей
— Это абсурдная чепуха, Гордон. Правда, в голосе Вики звучала угроза, но ведь это были галлюцинации, голос звучал у меня в голове, а не вне меня.
— Тоже верно. Но ведь именно ты вкладывал воображаемые слова в уста Вики. Автором был ты, но ты поставил эти слова в кавычки и приписал их Вики.
— Гордон, не знаю, куда ты клонишь, задавая мне подобные вопросы. И все же, какое все эти твердые и жидкие штуки могут иметь отношение к Вики?
— Я не знаю, Квентин. Но попрошу тебя перестать хрустеть пальцами и взяться за руль, пока ты не угробил нас обоих.
Научность — не для меня. Все то, что называется Законами Природы, я воспринимаю как досужие домыслы. Вот говорят, что наполненный горячим воздухом шар поднимается вверх согласно закону Бойля, какой-то гравитации и тому подобное. Я считаю иначе, что наш шар поднимается из-за подпитки солнечной спермой. Как я додумался до этого? Моя собственная голова, из нее Солнце так сильно сосет энергию, что приходится почти все время напрягать шейные и плечевые мускулы, чтобы удержать ее там, где положено. Медики говорят, что это невротическое напряжение, а я считаю, что это нормальное желание не дать организму развалиться. Иногда мигрень, вызванная постоянным мускульным напряжением, даже полезна. Эта голова просто дает мне знать доступным только ей языком, что она помогает мне преодолеть космический саботаж. Вспомните, как необычно ведет себя вода при температуре ниже тридцати градусов по Фаренгейту. [40] Меня всегда поражала та эмоциональная, хотя и болезненная реакция на неприятное воздействие. Словно бы отчуждение в некоторых случаях прогрессирующей шизофрении.
40
0° по Цельсию.
Таким образом, если наука делает упор на материю, то искусство — на способ исполнения. Вероятно, это для вас не ново.
Дело в том, что я не понял, куда же меня привел Квентин. Большая центральная комната была опутана проводами и кабелями, тянувшимися от настенных пультов с вращающимися барабанами и дисками. От этой комнаты отходил целый ряд небольших закутков, видных через стеклянные стены. В каждом стояла кровать и стол с пишущей машинкой. На некоторых кроватях лежали люди. Мужчины и женщины. Все они спали. К телам и головам были подключены контакты. Технический персонал в белых халатах сидел в главной комнате и следил за электрическими приборами, считывая данные, поступающие от спящих. В одной комнатушке сидел мужчина в пижаме. Он только что проснулся и торопливо печатал.
Квентин объяснил мне, что это был Центр Сна, где всесторонним и доскональнейшим образом изучались критические моменты жизни человека — его сны.
Квентин объяснил мне также, что лишь в часы бодрствования люди позволяют себе отличаться друг от друга. Они могут быть разных национальностей, у них может быть разный цвет кожи, различные политические взгляды, привычки, место жительства. Все остальное время они были как один. То есть они спали, и спали одинаково.
Вы можете возразить, что сны различных людей едва ли можно привести к общему знаменателю. Но они универсальны. Солнце разлучает людей друг с другом и с самим собой. Но ночью возникает огромный союз людей. Ночные союзы. Человечество может открыть себя, и утвердиться в качестве истинной физиологической обязанности, лишь закрыв глаза. «Слип Прожект» собирался доказывать людям их взаимозависимость, исследуя природу сна человеческой расы. Нам хотели явить картину прочного единого мира, используя при этом не самого удачного союзника — Морфей с двумя правыми руками, дружками-подручными — снотворным и гипнозом. Впервые бы — мы открыли наши глаза в Танатополисе. В конце пути мы отказались бы от прежних фальшивых богов и полностью доверились Его Величеству Сну, обворожительным мгновениям Дремы, длящимся вечно. В общем, что-то в этом роде.
Квентин горел желанием сочинить об этом песню. Я с трудом следил за его рассказом, буквально засыпая.
Во время этой импровизированной лекции к нам присоединился главный психолог. Он подтвердил все, что мне сообщил Квентин который здесь, однако же, был уже не Квентином, а Иваром и являлся чемпионом лаборатории по сну. Хотя иногда излишне поэтизировал свою работу. Квентин нас представил. Это и был доктор Джером Воланд. Пухлый коротышка с черными как смоль волосами, одетый в накрахмаленный халат, он тем не менее вел себя в жесткой директорской манере.
Доктор Воланд поздоровался со мной отнюдь не сонным голосом. Он набрал в грудь так много воздуха, что, казалось, из нагрудного кармана халата вот-вот посыплются на пол все ручки фирмы Пентел.
— Гордон Рэнгз! — воскликнул он. — Нет! Не может быть!
— Мне хотелось бы, чтобы мне прежде всего объяснили, что к чему, — ответил я.
— Гордон Рэнгз! Как вовремя!
— Может быть, мне удалиться, пока вы не успокоились?
— Нет! Фантастика! Я же прочитал все, что вы написали!
Квентин-Ивар решил, что сейчас самое время вставить какую-нибудь пакость, а не просто уйти, как подобает истинному чемпиону.
— Доктор, если это единственное, что вы читали, то вам крупно повезло.
— Я серьезно, мистер Рэнгз, — сказал Воланд. — Фактически именно ваша книга «Факты и домыслы» подтолкнула меня к занятиям психологией.
Мне неприятно было даже подумать о том, что он, изучая психологию, пытался понять, что же заставило его читать мои произведения. Квентин объяснил все на свой манер.
— Я понял вас, доктор. От той книги вас клонило в сон, и вы, чтобы не уснуть, занялись психологией сна.
— Нет, работы этого человека не давали мне уснуть даже ночью, — возразил Воланд. — Он затрагивал много вопросов, связанных с тем, что люди досаждают друг другу до такой степени, что в конце концов доходят до войны. Я занялся психологией, чтобы найти на эти вопросы ответы и снова обрести сон. Конечно, для нас большая честь, что такой человек, как вы, проявил интерес к нашим исследованиям, мистер Рэнгз. Хотите верьте, хотите нет, в процессе этих исследований мы очень много узнаем о том, как и почему люди провоцируют друг друга.
— Это некорректный подход, — сказал я. — Согласно вашей теории, если заставить людей побольше спать, то можно сохранить военные расходы?
— Войны устраивают не те, которые спят, — напомнил мне Воланд. — По крайней мере, не тогда, когда спят. Ах, мистер Рэнгз, хорошо отдохнувшие люди не причиняют вреда друг другу независимо от того, спят ли они или бодрствуют. Если нам удастся получить снотворное и дать отдохнуть вечно суетящимся людям, то вы увидите, как это благотворно скажется в будущем. Величайшим девизом грядущего станет «Спящие всего мира, объединяйтесь!». Наверное, это единственный реальный способ объединить людей, какой можно придумать, если мы сможем заставить людей крепко спать. Я, конечно, не имею в виду «храпеть».