Фаворит короля
Шрифт:
– Ваше высочество! – воскликнула она и присела в глубоком реверансе.
Растерявшаяся леди Эссекс заподозрила было, что перед ней разыгрывают хорошо отрепетированную сцену, но, заметив удивление на лице принца, отбросила подозрения. Она сразу же поняла, что он не притворяется – потому что он нахмурился и обратился к сэру Артуру:
– Вы об этом знали?
– О чем, ваше высочество? – Гибкий темноволосый джентльмен, казалось, был поражен. – Жизнью своей клянусь! У меня и в мыслях ничего не было, кроме как попробовать меда.
Принц снял шляпу и низко склонился перед леди Эссекс.
– Мадам, это подарок судьбы. Я и предположить не мог, что здесь меня ждет такое счастье.
Ее светлость молча присела, в глазах у нее мелькнуло беспокойство.
Непонятно, как это получилось, но она осталась с ним наедине – принц отклонил приглашение вдовы пройти в дом. Он попробует медовый напиток, который так расхваливал сэр Артур, здесь, в прохладе. Вдова в сопровождении сэра Артура отправилась готовить питье.
Леди Эссекс чувствовала себя очень неловко, ей хотелось уйти, но она не знала, как это сделать. Она стояла, облокотившись на парапет, прямая и тоненькая в своем зеленом тафтовом платье, и смотрела на поросший лесом противоположный берег. Принц, также ощущавший неловкость, сказал:
– Мадам, я неожиданно встретил здесь счастье. Но должен ли я благословлять эту неожиданность?
И он придвинулся поближе и стал рядом с нею. Легкий ветерок приподнимал над широким белым лбом его тяжелые каштановые кудри.
– Надеюсь, мадам, что вам эта неожиданность не совсем уж неприятна.
– Это было бы нарушением моего верноподданнического долга, а я бы никогда себе такого не позволила.
– Но я, мадам, не требую от вас ни соблюдения придворного этикета, ни верноподданничества.
Она одарила его холодным взглядом, хотя в уголках ее губ крылась улыбка:
– Какая жалость, ваше высочество. Ибо я предлагаю вам и то, и другое.
– И ничего более? – Он с надеждой смотрел на нее.
– Да, ничего более. Ваше высочество не может требовать от меня большего – такие требования не смеет предъявлять мне ни один мужчина, кроме моего супруга. – И она решительно сжала губы.
На юном лице принца появилось раздраженное выражение.
– Вашего супруга? Фи! Мой отец назвал бы все это чушью. Что вы знаете о своем супруге, что он знает о вас? Вас поженили детьми, вы не знаете, что такое супружеская любовь. Вы нарочно прикрываетесь его именем, чтобы отпугнуть меня.
– Если ваше высочество так хорошо понимает ситуацию, почему же вы делаете вид, что она вам непонятна?
– Это откровенный вопрос, Фрэнсис. – Он впервые назвал ее по имени.
– Впрочем, вашему высочеству не стоит трудиться отвечать. Он горько улыбнулся:
– Я был бы плохим придворным, если бы все-таки не ухаживал за вами. Я не обращаю внимания на вашу холодность, так как считаю, что в основе ее – ложно понятое чувство долга.
– Ваше высочество, вы – не простой придворный. – Она отвернулась от реки и теперь, в тщетной надежде, что вдова и сэр Артур вернутся на террасу, смотрела на дом.
Принц Генри, кусая губы, взирал на нее с тоской и страстью.
– Почему вы так жестоки, Фрэнсис?! – И, отбросив весь этикет, он воскликнул: – Я люблю вас глубоко, искренне!
Она позволила себе показать свои чувства и резко ответила:
– Ваше высочество, вы не должны говорить мне такого.
– Но почему, если я говорю вам правду? Почему? Разве этот ваш абсурдный брак, который и не брак вовсе, может служить препятствием? Она спокойно смотрела на него:
– Я считала, что милорд Эссекс был вашим другом детства, что до того, как он стал моим супругом, вы вместе играли в детские игры. Он вспыхнул:
– Ну и что? Родители поженили вас, и это преступление? Не притворяйтесь, вы не успели полюбить его. Когда вы видели его в последний раз, он был неуклюжим тринадцатилетним подростком.
– Мне не нужно притворства. Я – его жена. И уже одно это ограждает меня от ухаживаний других мужчин.
– Жена – только слово, – настаивал он. – Вы не стали его женой. Такой брак, как ваш, можно легко аннулировать.
– Аннулировать? – она безрадостно рассмеялась. – А ради чего? Разве ваше высочество намерен просить моей руки?
Теперь она прямо и открыто смотрела ему в глаза, и во взгляде его появилось замешательство, а краска стала предательски расползаться по лицу: леди Эссекс ясно указала, во что могли бы вылиться его прежде несформулированные намерения. Но затем мальчишечья гордость и безрассудство подсказали ответ:
– Уверяю вас, я мог бы так поступить, Фрэнсис.
– Могли бы! – В голосе миледи слышалась уже насмешка, – Благодарю ваше высочество за это «бы». Как много в нем скрыто! Какая жертвенность!
Он разозлился и горячо заговорил:
– Ну почему мне должно быть недоступно то, чего я больше всего в жизни жажду, и только потому, что я – принц?! Неужели я должен прожить без любви, потому что я – наследник английского трона?! Если так…
Она бесцеремонно прервала его:
– Принц Генри, я не могу дать вам ту любовь, которой вы жаждете. Сжальтесь надо мной, не терзайте меня больше.
Лицо принца стало мертвенно-бледным. Он смотрел на нее взглядом, полным печали и боли, но было в этом взгляде, и нечто зловещее, грозное, столь характерное для всех Стюартов. Он молча поклонился – он склонялся перед ее волей. И, подобно сэру Дэвиду Вуду, предложил ее светлости свое почтение и верность взамен не востребованной ею любви.
– Благодарю вас за откровенность, она делает вам честь. И умоляю помнить: моя любовь к вам неизменна. Я – ваш слуга, Фрэнсис, ваш друг и слуга, и в трудную минуту вы всегда можете на меня опереться.
– Я рада, – ответила она. – Рада быть вашим другом.
Не об этом он мечтал. Однако он готов был довольствоваться ролью друга – чтобы стать затем чем-то большим. Хотя он не обладал богатым светским опытом, все же природная смекалка подсказывала ему, что дружба между мужчиной и женщиной – это, как правило, преддверие любви. И он смиренно согласился ждать в этом преддверии того, что должно было бы наступить позже.